Показания «не бьют»

Продолжаем публиковать отчет очередного судебного следствия по делу о взятке в отношении главного врача ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Краснодарском крае» Владимира Пархоменко, которое рассматривается более восьми лет…

«Новая газета Кубани» продолжает знакомить читателей с ходом судебного процесса по уголовному делу в отношении главного врача ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Краснодарском крае» Владимира Пархоменко, обвиняемого в получении взятки в особо крупном размере (по ст. 290 ч. 6 УК РФ).

Напомним, что события, о которых идет речь, а именно – задержание главного врача краснодарской СЭС Владимира Пархоменко с поличным, – датируются декабрем 2011 года. Всё это время подсудимый находится под подпиской о невыезде.

Дело Владимира Пархоменко рассматривает судья Ленинского районного суда города Краснодара Виталий Гавловский, гособвинитель – заместитель прокурора Западного административного округа города Краснодара Сергей Чеботарев. Адвокат подсудимого – Сергей Азаров.

На очередном заседании, состоявшемся 11 июля 2019 года, был проведен допрос подсудимого.

Сергей Азаров, адвокат В. Пархоменко: Расскажите всё, что вам известно по обстоятельствам дела.

В. Пархоменко, подсудимый: В занимаемой должности главного врача Федерального бюджетного учреждения здравоохранения «Центр гигиены и эпидемиологии в Краснодарском крае» я работаю с 5 ноября 2009 года. В мои должностные обязанности входит осуществление общего руководства в соответствии с Уставом учреждения, управление делами и так далее. Учреждение, в котором я работаю, является федеральным бюджетным учреждением здравоохранения, но мы не являемся государственными служащими. С весны 2010 года я искал квартиру для брата бывшей моей жены – Приходько Сергея. В июне 2010 года, зная о том, что я ищу квартиру, Викторова Марина Викторовна предложила свою помощь. До этого бывший главный врач, мой предшественник, Калашников Игорь Александрович отрекомендовал ее с положительной стороны, и самое главное – с большими связями, которая решает многие вопросы. Викторова Марина Викторовна долгое время работала в отделе гигиенической подготовки, профессиональной гигиенической аттестации, информационно-издательской деятельности центра, который возглавлял Александр Викторович Губарев – вплоть до своего увольнения в сентябре 2013 года. Кроме того, у нас в учреждении заведующей отделом кадров работала мама Викторовой – Гавольская Ольга Михайловна, которую я знал еще, будучи главным врачом Лабинского филиала ФБУЗ как человека, давно работающего в этой службе, в этой профессии, более 35 лет. Учитывая все эти обстоятельства, не сомневаясь в благонадежности и порядочности Викторовой, данные о ней и Калашниковым и Губаревым, у меня было полное доверие. В июле 2010 года я передал Викторовой деньги в размере 3,5 млн рублей для приобретения квартиры. Каких-либо расписок не составляли. По словам Викторовой, у нее имелись определенные варианты жилых помещений, поэтому ей нужны были деньги сразу – в случае подбора и нахождения нужного варианта квартиры. О том, что я передал Викторовой деньги, знали почти все сотрудники федерального бюджетного учреждения. Факт передачи Викторовой денег подтверждается и материалами дела и не отрицается ни Викторовой, ни Губаревым. Хотя они почему-то стараются интерпретировать эти денежные средства по-своему. На мой взгляд, важно одно – Викторова взяла у меня эти деньги и сразу их не отдавала. А с помощью Губарева я пытался получить их обратно. Считаю это установленным фактом, который следствием, почему-то, не принимается во внимание. К сожалению, в силу определенных обстоятельств, Викторова не приобрела мне квартиру и сразу не смогла отдать переданные мной денежные средства. Точно не помню, но где-то в первой половине 2011 года Викторова через Губарева возвратила мне 2,5млн рублей, обещая вернуть оставшуюся сумму позднее. Но я пока не готов рассказать конкретные обстоятельства возврата этих денег. Хочу также пояснить, что про обстоятельства частичного возврата мне Губаревым долга я ранее не говорил по причинам, которые я как обвиняемый не могу сейчас называть, поэтому хочу воспользоваться своими правами. В этой связи, учитывая то, что Викторова и Губарев фактически пользовались моими деньгами, я поставил условие, чтобы они вернули мне оставшуюся сумму долга в размере 1 млн рублей и проценты за пользование деньгами в размере 200 тыс. То есть они должны мне были вернуть 1 млн 200 тыс. рублей. Губарев с этим согласился; почему сейчас Губарев и Викторова всё это отрицают, я могу только предполагать. Видимо, из-за этого долга у нас действительно сложились неприязненные отношения. И Губарев, и Викторова говорят все против меня, обижаются на всех и вся. Подтверждением моих утверждений являются, в частности, как я полагаю, действия Губарева и Викторовой, имевшие место 15 декабря 2011 года, то есть незадолго до известных событий. Уже в этот день, согласно видеозаписи, официально произведенной в ФБУЗ, Губарев и Викторова стали готовится к моей компрометации. В деле есть стенограмма разговора от 15 декабря 2011 года, когда они собираются посадить меня в тюрьму. Как мы понимаем смысл этого разговора, Губарев вернулся со встречи с каким-то оперативным сотрудником полиции, который, наверное, выяснял какую-то информацию обо мне. Губарев высказывает свое возмущение и недовольство этой встречей и заявляет об угрозах в мой адрес. Из-за нежелания следствия провести анализ этой записи мы самостоятельно провели экспертизу, которая этот факт подтверждает. Полагаю, что они уже проконсультировались и с чьей-то подсказки готовили документы для полиции. Именно поэтому Губарев в своих показаниях неоднократно путался по дате обращения в полицию. Является очевидным фактом его обращение в полицию задолго до 19 декабря 2011 года. Между тем, по материалам уголовного дела, 19 декабря 2011 года он сразу пришел с деньгами 200 тыс. рублей и был готов ко всем действиям. А никак не ранее указанной даты. Возникает логичный вопрос: а зачем этот факт скрывать? Видимо, только с одной целью – чтобы сфальсифицировать доказательства и подготовиться к моей компрометации…

В августе 2011 года по результатам проведенной проверки по информации Управления Роспотребнадзора по Краснодарскому краю был предпринят ряд мер для исключения подмены услуг, оказываемых Центром, сторонними организациями, в частности, – ЧОУ «Региональный центр медицинского образования». Именно тогда выяснилось, что и Викторова, и Губарев являются соучредителями ЧОУ «Региональный центр дополнительного медицинского образования». До этого времени я не знал, что именно они являются учредителями этой организации, никогда ими не интересовался, они мне об этом не говорили. По результатам служебных проверок были привлечены к дисциплинарной ответственности и Губарев, и Викторова, а также расторгнут договор с ЧОУ, учредителем которого они являются. Проверка была вызвана исключительно поступившими жалобами и информацией об их незаконной деятельности. Я считаю, что это никак не связано с нашими взаимоотношениями. Это подтверждается, в том числе, нашей перепиской с Управлением Роспотребнадзора, показаниями бывшего руководителя Клиндухова Валерия Павловича… Отношения у нас испортились… как я потом понял, ситуация у нас накалялась, и Губарев мне неоднократно намекал о возможных неприятностях, сложностях с возвратом оставшегося долга, если я буду настойчив в своем поведении. В этой связи хочу сказать, что все заявления Губарева и Викторовой о том, что они платили в начале по 35 тыс. рублей, потом по 100 тыс. рублей ежемесячно, являются голословными, объективно ничем не подтверждаются. Викторова, Губарев и его жена Бобрицкая утверждают, что я ежемесячно получал от них денежные средства через банковскую карту. Но это очень легко проверить, каждый банкомат оборудован видеокамерой. Запросить видеоинформацию с конкретного терминала в день снятия денег, и сразу будет видно, кто их снимал. Почему это не было сделано? До сих пор непонятно. Потому что на этом видео будет или Бобрицкая, или другие лица. Сейчас эти факты нельзя рассматривать по делу, поскольку по ним на стадии следствия уже принято соответствующее решение. Уж насколько ко мне питало нелюбовь следствие своей предвзятостью, и они согласились с тем, что никаких достаточных доказательств этим утверждениям нет. Поэтому прекратило уголовное дело в этой части по отношению ко мне по реабилитирующим обстоятельствам. Постановление органов расследования находится в материалах уголовного дела. Я добавлю даже больше, мы делали запрос с адвокатом на следователя, чтобы они пошли в эти терминалы и сняли видео-фиксацию, но, к сожалению, этого не было сделано…

Уважаемый суд, я хочу проанализировать обвинения Губарева и прокуратуры в мой адрес. Меня обвиняют в том, что я, якобы, получал взятку за продолжение дальнейшего сотрудничества с фирмами Губарева и оказывал им общее покровительство по службе. Никаких дисциплинарных давлений либо неприменение к нему мер административного воздействия мне не вменяется. Заметьте, если я действительно вымогал у Губарева взятку, то почему ни на одной из фонограмм, имеющихся в деле, нельзя сделать такой вывод. Нет даже намека на то, что он должен был пронести мне взятку. Нигде об этом не говорится. Хотя, я думаю, Губарев записывал меня ни один раз. Просто на тех записях будет разговор, который полностью опровергает утверждение заявителя. Поэтому об этих записях мы ничего не знаем. Хотя то, что он готовился, записывал неоднократно, – это понятно. Получается, что мы выясняем по делу, центром в августе-сентябре 2010 года были заключены договоры с ЧОУ и Центром экспертиз, которые имели право ведения образовательной деятельности, в том числе – и по образовательным программам, в том числе – гигиенической подготовке. Согласно условиями этих договоров, Центр проводит аттестацию по результатам гигиенической оценки, проведенной указанными организациями, правовым основанием для заключения данного договора послужил приказ Министерства здравоохранения РФ от 29 июня 2000 года №229. Причем, вопреки утверждениям Губарева и Викторовой, гигиеническая подготовка до апреля 2012 года не требовала каких-либо лицензий. Это находит свое подтверждение в разъяснениях Рособрнадзора, которые мы предоставили суду. Лицензия была необходима с апреля 2012 года, что определено постановлением Правительства РФ №291. Я предполагаю, что и Губарев, и Викторова об этом не знали, поэтому заявляют, что у них была необходимая лицензия, а все проблемы возникли из-за меня. Ни следствие, ни прокуратура ни разу не поинтересовались у Викторовой и Губарева, имелась ли у них лицензия, на какую деятельность, когда получена. Все почему-то верят указанным лицам, никак их не проверяя. Что касается расторжения указанных договоров, то здесь главная причина, как я полагаю, заключалась в том, что и Губарев, и Викторова, прикрываясь нашей крышей, ФБУЗом, просто воровали у нас деньги. Я неоднократно по этому поводу обращался в полицию, в деле мои заявления есть. Но из-за привлечения меня к ответственности данные факты не находят должного разбирательства. Когда мы провели анализ своих доходов, поступивших на расчетный счет нашего ФБУЗа в ноябре 2011 года, доходы ФБУЗа увеличились. Мы оказались правы, когда перестроили свою работу, убрали их с улицы Тургенева и перевели на Рашпилевскую. Убрали кормушку, перекрыли канал, через который текли деньги. Получается, люди работали и у нас, и в ООО, кому хотели, давали книжки, с кем хотели, с тем и заключали договоры. Из-за чего получился конфликт? Ведь когда позвонили из «Интуриста» и хотели провести гигиеническое обучение сотрудников, Викторова что сказала: «Сумма, выставленная ФБУЗом, составляет 60 тыс. рублей, а мы это можем сделать в ООО за 30». Соответственно, поступила жалоба от «Интуриста» и началась проверка. А не из-за того, что я к ним придирался. И они остались недовольны. В дальнейшем, судя по доходам по учреждению, это легко просмотреть, наши доходы увеличились. Я хочу обратить внимание, что договоры о сотрудничестве были заключены в августе – сентябре 2010 года. Я подписываю много документов, я не знал, кто именно… там не их фамилии были. Я 20-30 различных документов подписываю. Кроме того, данные договоры были формальными. Помимо этого, нами были обнаружены и другие, подписанные в сентябре-октябре 2011 года с коммерческими структурами Викторовой и Губарева. То есть тот период, когда у нас якобы началась война с моей стороны, я им создавал проблемы, как они говорят. В то же время никак не стыкуются их утверждения о том, что они платили мне деньги – то ли 30, то ли 35 тыс. рублей через сберкарту Бобрицкой. Где логика этих утверждений, если с одной стороны договоры заключены через 5-6 месяцев после начала платежей мне по банковской карте? А с другой стороны, мы воюем, Губарев, Викторова смещены со своих постов, мне никаких взяток не платят, а ФБУЗ заключает с ними новые договоры. Если вдуматься, то так не бывает. Эти договоры не давали никаких преимуществ. По этой схеме работала куча организаций в городе Краснодаре, помимо Губарева и Викторовой. Работала ИП Подкина, работало ФБУЗ по железнодорожному транспорту, их более восьми. Они же утверждают, что только они осуществляют эту деятельность. Кроме того, Губарев связывает вымогательство мною у него взятки со своим увольнением. Но это не стыкуется по времени. Вопрос о сокращении отдела Губарева был решен в августе-сентябре 2011 года, то есть приказ уже вступил в силу, ему было объявлено о сокращении. Назад возврата не могло быть. Такое решение принималось в Москве. А деньги он мне приносит в декабре. Спрашивается: за что? Как это стыкуется с покровительством по службе? Причем уже после приказа о сокращении мы с Губаревым неоднократно разговаривали, я ему разъяснял, что такие требования вышестоящей организации, что в зарплате он не потеряет. В свою очередь, он обещал мне часть долговых денег вернуть, не связывая это со службой. В принципе, мы имели нормальные, рабочие отношения. Следует сказать, что утверждение Губарева о предвзятом отношении по службе с моей стороны не выдерживает никакой критики. За тот период времени мной как руководителем учреждения за различные нарушения были привлечены к дисциплинарной ответственности более десяти человек… Да, Губарев и Викторова оспорили наши взыскания, но это уже – работа юристов. Насколько я знаю, наши юристы умудрились вообще даже не прийти в суд на жалобу Викторовой. Там были процедурные моменты. Более того, как можно говорить о моем предвзятом отношении к заявителю, если Губарев продолжал работать в ФБУЗ, несмотря на имеющийся конфликт и события 19 декабря, когда «куклу» мне заносил. Он проработал еще 2,5 года. Причем, как до дачи взятки, так и после, Губарев реально никак не пострадал. Его зарплата не уменьшилась, мы за этим смотрели очень внимательно. Ближе к декабрю 2011 года ко мне действительно подходил Губарев, сообщил, что готов отдать оставшуюся сумму 1 млн 200 тыс. Я, честно говоря, искренне обрадовался, и я думал, что конфликт исчерпан. Моя такая удовлетворенность в разговоре с Губаревым 19 декабря 2011 года подтверждается стенограммой, зафиксированной экспертом. Я понял, наконец, что у нас прекратятся скандалы в семье из-за этих денег. Я искренне обрадовался с моей бывшей женой. Учитывая, что я сразу после разговора с Губаревым уезжал в командировку, мы договорились встретиться 19 декабря 2011 года, когда он должен был передать мне эту сумму. 19 декабря я торопился на встречу, но, тем не менее, Губарев настойчиво пытался встретиться и предварительно через секретаря договорился о встрече. И когда он зашел ко мне в кабинет, я воспринял передачу 1 млн 200 тыс. как частичный возврат долга и процентов за его использование. Поэтому сейчас точно не могу сказать, какой именно у нас тогда состоялся разговор. Я помню, что я обрадовался… Я прошел с Губаревым во вспомогательное помещение, он положил в пуфик эти деньги, ничего предвзятого, противозаконного я не вижу. Пуфик маленький, он используется как возможность хранить какие-то маленькие вещи, он удобный, содержимое не бросается в глаза. Ничего противозаконного я в этом не вижу, тем более, – секретного. Обычный, можно сказать, мини-сейф. Таким образом, я считаю, что я требовал и получил от Губарева и Викторовой свои 3,5 млн и дополнительно 200 тыс. в качестве, как я считаю, процентов за пользование моими деньгами. Если что я и мог сделать неправильного, возможно, – это были мои настойчивые требования в какой-то степени компенсации за длительное использование моих денег. Не могу объяснить и до сих пор не понимаю, по каким причинам Губарев обратился в полицию с заявлением. Могу предположить, что они все же обиделись на меня, несмотря на то, что заявителем был непосредственно Губарев, я уверен и знаю, что действовал он совместно с Викторовой, которая обо всем знала. Действовали они совместно и заранее спланированно.

С. Азаров: На предварительном следствии вы о возврате этих денег не говорили. Сейчас суду об этом докладываете, о частичном возврате. Скажите, в чем причина, вы можете объяснить?

В. Пархоменко: Причина в том, что когда дело было возбуждено в январе 2012 года, я просто элементарно боялся, что этот возврат денег и следствием, и Губаревым…  мне плохо аукнется. Потому что и Губарев, и следствие, конечно же, смогли бы использовать это всё против меня. Я просто побоялся рассказать, чтобы не обременять еще какими-то статьями дополнительными или эпизодами по этому делу.

С. Азаров: Ну, а фактически те обстоятельства, что вы передавали деньги, и эти деньги они были вам должны, они соответствуют действительности?

В. Пархоменко: Да, 2,5 млн они мне вернули в 2011 году. Остальную сумму я пытался, но видите, как вернули ….

С. Азаров: По поводу имеющейся в деле экспертизы и расшифровки видеозаписи, где вы разговариваете с Губаревым, когда он принес вам деньги 19 декабря… Губарев не смог объяснить, как вы объясните те фразы, которые экспертом зафиксированы.  

В. Пархоменко: В самом начале нашей беседы я искренне и обрадованно говорю: «Слава Богу, что деньги вернулись, и наконец-то дома в нашей семье перестанут быть скандалы из-за невозврата этих денег»… Потому что в семье были скандалы. Я тогда еще жил с предыдущей женой и, конечно, куда-то деньги исчезли, она требовала, чтобы их вернули, всё обещал, как они мне обещали.

С. Азаров: Я так понимаю, речь шла о возврате оставшейся суммы?

В. Пархоменко: Да, оставшейся суммы – 1 млн 200 тыс…

С. Азаров: По поводу размера вмененной вам взятки, которую вы требовали с Губарева. Откуда он взялся и насколько реальный размер этого вознаграждения, взятки?

В. Пархоменко: Это интересная интерпретация. Размер взятки – 1 млн 200 тыс. Заработная плата господина Губарева составляла 25-28 тыс. рублей. Какое может быть общее покровительство по службе и сколько лет надо покровительствовать, если он отдает 1 млн 200, а у него зарплата – 25? Десятилетиями, что ли? Никак это не вяжется с тем, что это покровительство по службе. Что-то другое. У меня до сих пор, ваша честь, это вызывает удивление. Как можно покровительствовать по службе и 25 тыс. рублей получать, а 1 млн 200, как он говорит, давать взятку?

С. Азаров: Вопрос с покупкой этой квартиры, которую гособвинение ставит вам в вину. Вы просили Викторову приобрести вам квартиру или не просили? Предлагала она вам какие-либо варианты?

Судья: Конкретизируйте ваш вопрос. По этому моменту он очень подробно объяснил. Если вы еще что-то хотите спросить, тогда конкретизируйте. Потому что, как я предполагаю, подсудимый будет рассказывать то же, что уже сказал.

В. Пархоменко: Да, они мне предлагала различные варианты – и компьютерные, и фото. Мы выезжали на место.

С. Азаров: Почему не определились?

В. Пархоменко: Как говорила Викторова, то дом не сдан, то в цене не сошлись. А потом на эту тему она вообще перестала говорить. Ко мне по этому поводу подходил ее сожитель в фитнес-клубе и говорил: «Если ты еще будешь подходить к моей супруге, я набью, извиняюсь, физиономию». Это тоже в деле есть…

Гособвинитель: Обещали ли вы покровительство по службе Губареву и Викторовой?

В. Пархоменко: Нет.

Гособвинитель: Применяли ли вы к ним меры дисциплинарного характера? Если да, то за что, какие проверки и по каким фактам проводились?

В. Пархоменко: Как я уже говорил, проверка была уже после обращения сотрудников гостиницы «Интурист», 80 или 100 сотрудников гостиницы хотели провести гигиеническое обучение. Они обратились к нам в ФБУЗ, Викторова непосредственно работала с клиентами, она выдавала книжки, отвечала на телефонные звонки. И в ходе разговора она предложила сотрудникам сумму, гораздо меньшую. Как сотрудник ФБУЗ она должна была заключить договор с ФБУЗ, а она предложила: «У нас есть ООО, давайте мы сделаем вполовину дешевле». От «Интуриста» поступила жалоба, и не ко мне, а в Управление, Клиндухову. Почему Валерий Павлович тогда и сказал: немедленно провести проверку. Как это так?

Гособвинитель: Чем закончилась проверка?

В. Пархоменко: Им был объявлен выговор, который они потом обжаловали… это всё есть в материалах дела.

Гособвинитель: Почему не оформляли письменные отношения с Викторовой? Не заключали договоры, не писали расписки и так далее?

В. Пархоменко: Я приехал сюда в 2009 году. Для меня мой бывший руководитель – это свет в окне был – Калашников Игорь Александрович, с которым я проработал более 20 лет, который сказал, что «эта девочка выросла у меня на глазах, с 9 лет», мама работает заведующей отделом кадров. Начальник Губарев – этот тот человек, к которому я 20 лет приезжал и сдавал годовые отчеты. Я заведовал отделом гигиены детей и подростков, а он возглавлял этот отдел. Всё на доверии…

Гособвинитель: Пытались ли вы вернуть деньги в судебном или досудебном порядке? Обращались ли вы в правоохранительные органы?

В. Пархоменко: В правоохранительные органы не обращался по одной простой причине. Она зашла ко мне – помощник, человек, имеющий фельдшерское образование, потом уже получила юридическое, и сказала: «А у тебя расписка есть?» – главному врачу края. Я говорю: «Нет». – «Ну, и пошел ты!» Вот и всё.

Гособвинитель: А в досудебном, в судебном порядке, есть гражданско-правовые способы…

В. Пархоменко: Я обращался в свой отдел защиты прав потребителей.

Гособвинитель: Да, мы допрашивали свидетеля. Скажите, какое отношение к деньгам имел Губарев? Поручался ли он за Викторову?

В. Пархоменко: Лично он не поручался. Губарев и Викторова – это единое целое. Он – заведующий отделом, сидит в кабинете. Другие врачи в кабинетах по шесть, по семь человек. Извините. Я эмоционален… просто отдел, который возглавлял Губарев, они сидели вдвоем – заведующий отделом, имеющий высшее образование, и фельдшер. То, что их связывало не только коммерческая стезя, но они еще и… я не хочу ничего говорить, в близких, не в близких отношениях… это больше, чем близкие. Это люди, которые всегда практически всё делали вместе. Они даже мою посадку 15 декабря 2011 года обсуждали вместе: что со мной делать, я всё разрушил, а что я разрушил, – не пойму!

Гособвинитель: Почему при разговоре с Викторовой Губарев не присутствовал, вы его удалили перед беседой с ней?

В. Пархоменко: Он ушел сам.

Гособвинитель: Почему на стенограмме разговора от 19 декабря 2011 года нет разговоров о квартире и возврате долга?

В. Пархоменко: Она четыре или пять минут. Зашел Губарев, сказал, что он принес, положил и ушел. В начале этого разговора я обрадовался и говорю, что, слава Богу, что деньги мне наконец-то вернулись назад.

Гособвинитель: Второй разговор был, который вы уже инициативно записывали? Почему на представленной защитой записи нет разговора о передаче денег на приобретение квартиры, а называются другие цели передачи денег? Там о задолженности речь идет.

В. Пархоменко: Я так скажу. Речь шла, насколько я помню, о квартире, о возврате денег. Сказать точно, конкретно сейчас… ну, восемь лет прошло.

Гособвинитель: Этот разговор был с Викторовой? Непосредственно с тем человеком, которому вы передали деньги для приобретения квартиры?

В. Пархоменко: Да.

Гособвинитель: Я всё-таки не могу услышать, почему дословно здесь про квартиру ничего, а речь о переданных и не возвращаемых деньгах, …о должностях идет речь.

В. Пархоменко: Уважаемый прокурор, насколько я помню, разговор о квартире мы вели, может быть, не так подробно, я сейчас не помню дословно этот разговор.

Судья: Можете ответить на вопрос государственного обвинителя или затрудняетесь?

В. Пархоменко: Я не помню, затрудняюсь.

Гособвинитель: Угрожали ли вы должностными расправами в рамках ваших полномочий при разговоре с Викторовой?

В. Пархоменко: Нет, не было этого.

Гособвинитель: Я дословно зачитаю: «Если вы считаете, что нет, то с завтрашнего дня, я извиняюсь, создам все условия, чтобы вам жизнь не казалась такой сахарной. Вы мне обещали в течение полугода решить вопрос, почему вы не решили тогда?» Каково смысловое содержание этой фразы?

В. Пархоменко: Я считаю, что это вырвано из контекста. Я не согласен с такой интерпретацией.

Гособвинитель: То есть, вы считаете, что в этой фразе никакая угроза не звучит, а эта фраза вырвана из контекста?

В. Пархоменко: Я считаю, что интерпретация этой фразы иная…

Гособвинитель: Почему Викторова говорит о том, что деньги для приобретения не передавались, а предназначались для других целей?

В. Пархоменко: Я не знаю, почему она так говорит… куда она их дела, кому отдала…

Гособвинитель: Почему Викторова и Губарев говорят, что 1 млн 200 тыс. предназначались в качестве взятки за ваше покровительство? Это про ваше отношение к их показаниям.

В. Пархоменко: Я говорю о том, что мне должны деньги, 1 млн 200 мне должны были отдать. 19 ноября, когда человек заносит мне эти деньги, я обрадовался и сказал: «Слова Богу, что закончилась эта нервотрепка!». О какой взятке здесь может идти речь?

Гособвинитель: Вы давали показания в свободной форме, вы пояснили, что обстоятельства возврата сейчас не готовы рассказать, это 2,5 млн рублей, которые вам вернули в 2011 году. Почему вы не готовы пояснить сейчас обстоятельства возврата?

В. Пархоменко: Я хочу пояснить, что я элементарно боялся, что Губарев и Викторова на той стадии, когда это дело только возбудили, они все это против меня… вменят какие-то эпизоды или какую-то статью дополнительно.

Гособвинитель: Сейчас вы можете пояснить обстоятельства возврата? То, что вы опасались возможного уголовного преследования по этим фактам, это всем понятно…

В. Пархоменко: Викторова передала через Губарева эти деньги в 2011 году, 2,5 млн.

Гособвинитель: С их показаниями это не совсем состыковывается. Они, по вашему мнению, вас оговаривают?

В. Пархоменко: Они не только оговаривают, я считаю, что они подстроили это. 15 декабря 2011 года, они говорят, что я разрушил схемы, я разрушил всё, что они создали, что меня нужно посадить в тюрьму. О чем это говорит? С моей точки зрения, это говорит о том, что люди заранее планировали свое поведение, они готовились к этому. Ведь Губарев неоднократно говорит, что он обратился 19 декабря, но это же вранье, он-то обращался заранее. Он с ноября месяца ходил туда. Извините, может быть, я несколько эмоционален, Ваша честь, просто я немножко волнуюсь.

Перед стадией судебных прений объявлен перерыв до 31 июля 2019 года.