Мы не птицы, на другое место не перелетим

В Черноерковском сельском поселении Славянского района Краснодарского края 27 ноября состоялся сход жителей. По приглашению местных жителей  на сходе в Доме культуры хутора Черный Ерик  присутствовали журналисты краевых и районных СМИ. По материалам схода редакция «Новой газеты Кубани» подготовила отчет

В просторном зале Дома культуры народу набилось  много, несмотря на то, что был рабочий день. Хотя для большинства присутствующих все дни недели, как выяснилось, теперь одинаковы. Работы у людей не стало.   Народ сидит по домам в ожидании хоть какой-то информации о том, что с ними со всеми будет. Каждое новое лицо в хуторах воспринимают  с опаской.  Все перемены и новости  в последнее время  только   добавляют страхов. Поначалу  было опасение, что люди замкнутся и не будут говорить.  У входа   участникам схода раздали газету Кавказского государственного природного биосферного заповедника имени Х.Г. Шапошникова. В специальном выпуске, посвященном  Приазовскому заказнику, не было ни слова о  тех, кто оказался волею случая в границах заповедника. О тех проблемах, с которыми столкнулись местные жители, в вестнике  не было сказано также  ни единого  слова. Только  геройские репортажи о том, скольких наказали, сколько новые хозяева  поймали  за полгода нарушителей.  Это стало детонатором. Зал буквально взорвался. Эмоции зашкаливали. И хотя работал микрофон, разобрать подчас имена и фамилии выступающих  было сложно.  Сохраняя общий смысл выступлений, мы вынуждены публиковать только часть из них   в сокращении. Заранее приносим извинения за  возможные ошибки в фамилиях и именах. 

Добробаба Павел Иванович, 84 года, заслуженный рыбак: Во время войны, двенадцатилетними пацанами,  полураздетые  мы ловили в лиманах рыбу для наших солдат. Мерзли, мокли, все тело покрывалось чирьями, но никто ни разу не пикнул, потому что  тогда  вся страна жила так  - все для фронта, все для победы!  Учиться толком мы не могли, не успели,  потому что сразу после войны труд рыбаков  нужен был не меньше, чем во время войны.  Начались стройки, надо было кормить   трудовой фронт.  Моя  лодка, мотор и вентерь десятки лет  помогали колхозу выполнять план. Вплоть до 2005 года я продолжал работать. Знаю здесь каждый закуток в лиманах. С самого  моего детства  группа лиманов Горький  была родильным домом  для сазана. А что сейчас мы видим там? Болото, муляку, вонь.  Потому что чистить  дно надо  не экскаватором, а земснарядом. Гребут  ковшом, не зная особенностей места,  нарушают  приток воды, заболачивается  дно, рыба гибнет и уходит. Птице тоже корма не хватает.

Я помню в 1954 году, когда встал вопрос о сохранении рыбных запасов,  по всему  СССР  запретили продавать в магазинах  сети, а сейчас бери - не хочу. Каких только не продают!  А что касается инспектора   Андрея Викторова и его егерей, то кроме как издевательством над людьми  их работу  назвать никак по-другому не могу.  Уж как они дербанят в Горьковской группе лиманов рыбу и раков, так местным и не снилось!  Надо возбуждать дела не против   нас, а против  Сочинского национального парка, который занимается охотой на людей. Это настоящий геноцид местного населения.  Я всю жизнь был в почете, работал для людей, и вот теперь на старости лет не могу   поймать карася на удочку?! Налетели как воронье, штрафами пугают, удочку через колено сломали. Преступника нашли!  Специально, что ли, разрешили охоту на местных, чтобы побыстрей от нас избавиться?

Шостак Андрей Алексеевич, участковый:  Кроме местных жителей на охоту и рыбалку сюда приезжает  большое количество людей со всей России.Причем приезжие оснащены с ног до головы самым современным инвентарем,   приборами ночного видения, оружием для охоты и подводного лова. Приехали, «посыпали» раколовки и сети и  отдыхают в свое удовольствие. Егеря  сети нашли  и начинают к местным  претензии предъявлять. «Сыпал» кто-то, а страдают местные…

Титов Владимир Иванович, юрист Сочинского нацпарка:
На территории заказника «Приазовский» проживает свыше 20 000 человек местного  населения.  Дело в том, что на сегодняшний момент у  Андрея Павловича  Викторова и его егерей нет помещения для хранения изъятых вещественных доказательств,  и это  существенно осложняет им  работу. Дело не в Викторове,  а в том, в 2019 году  появился Приказ Минприроды России, введены   изменения,   ужесточившие  Положение о заказнике «Приазовский». Есть  закон, но не все жители Черноерковского поселения еще не знают новое законодательство, а егеря требуют его исполнения.

Голос из зала: Летом были  повальные обыски  у местных жителей.  Фамилиями тех, кого обыскивали, изымали средства лова, был заполнен  целый  лист формата А-4. А на утро в станице Петровской рыбой «бракошей»  был завален рынок. И это вы называете соблюдением закона?! Я специально зашел на сайт Сочинского нацпарка, посмотрел, какую информацию вы там публикуете.  «Изъято 1 средство лова и 5 карасей», - вот такие, в основном, сообщения. А  про эту акцию ни одного слова не было сказано почему-то.   А браконьеры – это как раз те, кто тоннами рыбу вылавливает, это у них  изъяли рыбу и  на рынок выбросили. А о том, как их фамилии, как их наказали  ни в местной газете «Заря Кубани», ни на  сайте нацпарка слова не было сказано.

Юрист: Инспектора не имеют права на обыски, они не наделены такими функциями, тут надо смотреть.

Голос из зала: На сходе жителей в Ачуево  к  руководителю Сочинского парка Шевелеву подошли  те, на кого были оформлены протоколы, начали жаловаться на инспекторов, как они матом кроют нас, как угрожают, унижают, запугивают. Сергей Георгиевич,  как барин милостиво пообещал:  «Ладно, я с ними побеседую!»  Один дед  от обиды и волнения не мог ему толком рассказать, как над ним смеялись егеря,  голос дрожал, и слезы мешали ему  говорить. Было стыдно за страну. Так этот важный господин проявил милосердие, с барского плеча пообещал: «Ну, ладно, дед,  я тебе разрешаю на удочку ловить». Это вы называете соблюдением, закона?!  Кого хочу – того казню, а кого хочу – милую…

Голос из зала: Вы разрешили на нескольких лиманах заниматься спортивной и любительской ловлей. Но  машиной к ним запрещено добираться, и на моторных лодках тоже. На веслах в эти места не попасть. Тогда выдайте нам крылья! Сами-то хоть поняли, что разрешили?  А Викторов ваш  заявляет везде: «Я с этими колхозниками разговаривать не буду!» Мы, выходит, для него быдло? Предприятия,  на которых мы работали, развалили, а теперь и нас решили измором взять?! А Газпрому добычу природных ископаемых вести на территории заказника почему-то   можно. Это не вредит экологии и режиму заказника. Было у нас  предприятие по добыче ракушечника, делали блоки, люди работали, дельту чистили. В 2014 году  «Эковахта» подняла крик, предприятие закрыли, а теперь поезжайте и посмотрите, что стало с этой территорией, и какая там сейчас экология. Экологией и не пахнет, два лимана превратились в болото, лиманы  Сладковской группы  мелеют, рыбы не стало, через год-другой и остальные  загнутся.  И это называется у вас  охрана природы. Да при такой «охране»  человек станет исчезающим видом. Видно, такую задачу перед вами поставили.   В хозяйстве  имени Карла Маркса  хотели выпустить малька. Но из нацпарка  запретили это делать. Теперь надо кучу согласований пройти,  с мальком замор случится, пока   «мариновать» бюрократы будут. Так рыбоводы вынуждены были отвезти и выпустить  малька в соседнюю область.

Юрист: Заказник «Приазовский» был создан для охраны, в нем запрещено заниматься аквакультурой.  Мы  предприятию имени Карла Маркса не запрещали выпускать малька, но нужно было  оформить документы, потому что задача ученых заказника -  фиксировать количество всех видов,  животных, птиц, рыб;  сколько утки, выдры, кабана, шакалов. Вы же знаете, что Россия с 1947 года присоединилась к Рамсарской конвенции по защите птиц и водно-болотных угодий.

Алтаев: Интересно, как это вы птицу считаете. Мы видим другое. Приехали люди в погонах и камуфляже, постреляли, колесами все  участки  смесили и уехали. Хотя охота на  территории заказника запрещена.  Все дороги усеяны такими  гильзами, что я на зарплату одну такую гильзу не смогу купить. Мы этих людей не знаем, они не местные. Но судя по тому, что егеря их не трогали, значит, официально охотники  действовали.  Теперь нам запрещают охотиться, а раньше разрешали. Жить нам не на что. Работы у людей нет, колхозы закрыли. Все сидят дома. Представителя от нацпарка, который рассматривает составленные на месте протоколы,  в районе нет. А егеря ваши ничего не решают, только народ   как преступников преследуют. По каждому их  чиху мы обязаны ехать в Сочи, а это только на дорогу тысячи 2-3 рублей надо иметь.  Охотиться нельзя, рыбу разводить нельзя,  ловить тоже. Кому квитанции за газ и  свет отправлять, не скажете? Кто подумал о трудоустройстве  наших людей? Вы представляете закон, государство.  А кто наши интересы представлять будет? Это бесконечное  бла-бла-бла, разговор глухого со слепым.

Голос из зала: Муж мой уже давно не работает. Я работаю санитаркой, моей зарплаты не хватает заплатить за свет и газ, а надо же еще  одежду купить детям  и многое другое. Держали корову, теперь ее нет. Потому что сено косить запретили. А чем мы ее будем кормить?  По-вашему, пускай теперь все камышами  да кустарником зарастает? Туризм они нам обещают сделать!  У местных жителей  денег, чтобы заниматься туризмом, нет. Это значит, что  на месте наших хуторов появятся туристические объекты богатых людей. А мы и наши дети, наши внуки должны будем идти к ним в прислужники?  Другой-то работы не будет, вы же выбора нам не оставляете. Не все могут «подай-принеси», прислугами  спину гнуть. Мы жили на этой земле веками, кормили себя, семьи и страну рыбой, получали за это благодарности и награды,  наши  родные могилы здесь. Чукчам и тем обеспечили новые  участки, чтобы они могли сохранить свой традиционный уклад. А о нас и наших детях хоть  кто-нибудь подумал, когда эти законы, направленные  против людей,  принимали?!  У нашей семьи нет денег, чтобы перебраться в Славянск или Краснодар, но и  дальше жить здесь тоже нет никакой возможности. Птичек  вам жалко, а людей не жалко?!  Кто-нибудь  должен  был задуматься над тем,   что станет с нашими хуторами, оказавшимися в плену у заказника?

Павел Иванович: Кого вы здесь охраняете? Рыбы нет, птицы нет,  уже и воды-то нет.  Тысяч пять  гектаров водной глади осталось от силы в поселении, утке некуда садиться уже.

Пегова Ольга Владимировна, зам. директора по экологии Сочинского национального парка: Мы охраняем птиц. В сентябре-октябре этого года орнитологи насчитали свыше 10 000 особей, из них 200 особей краснокнижных.

Егор Дорош:  Птицу можно достать  только на воде. А для этого нужно специальное оружие, которого у местных никогда не было.  Енот, заяц, кабан  - всех приезжие охотники  уничтожают без разбора. А ведь этому зверью  тоже нужны условия для жизни.  Раньше местные охотились днем, билеты покупали. А сейчас  страшно  стало самим  жить здесь. Заезжаешь в хутор, только и слышишь «бах» да «бах»!  Охотники крутые  приезжают бригадами, никого не боятся, пьянствуют, стреляют, куда ни попадя. А егеря наши по камышам  ховаются, «не видят» их.  Да и  как их различить, инспекторов, у них ни формы, ни погонов, ни номеров, никаких отличительных знаков нет.  Недавно   по лодке стреляли, в которой  сидел местный  пенсионер с внуком.  И что самое обидное  - все население теперь записали в браконьеры,  а мы- то как раз  всю жизнь охраняли здешние  места от браконьеров.   Двадцать пять лет назад  подняли вопрос о том, что на пятом отделении колхоза  посадили лесок,  для того чтобы зверью было где плодиться. Старались как-то соблюсти интересы зверей и людей. А сейчас прямо какая-то необъявленная война в наших краях идет. Толи на людей, толи на зверей, мы не понимаем до конца. Табличек понатыкали кругом - там нельзя, тут не ходите, ездить нельзя. Мы как загнанные волки  в резервации.

Владимир Елецкий, Ачуево: На реке Протока запрет установлен на передвижение на моторных лодках, а река-то судоходная? Река – это тоже дорога. По реке - нельзя, съезжать с дорог - нельзя, а как же Конституция РФ, которая гарантирует гражданам  права и свободы?   Установили хотя бы границы между  заказником и Приморско-Ахтарским районом.  Толком еще сами не разобрались в том, что можно,  где можно, а людей спешите наказывать. Вы же их тем самым  настраиваете против государства.

Солодкин Максим Борисович, урядник: Я за свою жизнь не поставил ни одной сетки. Каждый день наблюдаю, как беспощадно приезжие охотники  «лупят» у нас фазанов. Вы об этом ничего не говорите, а ссылаетесь только на закон. Когда эти законы принимали, с нами никто не советовался, нашего мнения никто не спрашивал. А если законы оказались против людей, их надо менять. И именно вы, работники заповедника, должны  доносить на «верх», что нужны изменения.  Слепое исполнение плохих законов – это не меньшее зло. Ваш руководитель нацпарка   Сергей Шевелев знал, что будет встреча с народом, однако не счел нужным приехать.  Это тоже сигнал  для нас. На Дальнем Востоке, на севере    коренному населению дают квоты на  промысел. Кстати, жители Черноерковского поселения тоже аборигены  здешних мест.  Наши плавни  заселялись беглыми  людьми, укрывавшимися от произвола хозяев  еще задолго до переселения в эти места запорожцев. Только  нашему коренному населению никаких возможностей для жизни, работы и развития не оставили. Заламывают руки, кладут на землю лицом вниз. Это настоящее гетто. Я преподаю в школе ОБЖ. И что я теперь должен винтовку разбирать после каждого урока, чтобы меня не заподозрили в браконьерстве? С  июня этого года, после того, как изменились правила,  возбуждено на местных жителей свыше 100 административных дел и 30 уголовных. И это вы называете «взаимодействовать с местным населением»? Почему на территории заказника действуют законы заповедника?

Школа Владимир Павлович, х. Прорвенский:  Мы живем в оккупационной зоне.  Я не националист, но у нас появились какие-то черкесы с ножами.  Они стреляли по лодке, в которой находился Пономаренко с внуком. Ведут себя развязно, по-хозяйски, ничего не боятся, нарушают все и вся. Почему  ваши  люди не  приведут  их в чувство?  Ловить рыбу нам запретили даже удочками. Но у каждого из нас  есть лодка, мощностью минимум сорок «лошадей». Я не могу продать этот мотор, не могу им пользоваться, но плачу за него налог. Теперь любые виды деятельности запрещены. Нельзя собирать  лечебные травы, грибы, ягоды, ловить рыбу, ездить по  дорогам на автомобиле, на лодке  по лиманам плавать.  У нас складывается такое впечатление, что последнее ужесточение сделано было для того, чтобы местные жители не видели, как тут  беспредельничают  пьяные компании высокопоставленных охотников, как у уреза воды, в местах, где гнездятся охраняемые виды птиц, строятся виллы с причалами для яхт. Это не охрана природы, а целенаправленное ее уничтожение.  Все это происходит на наших глазах и на нашей памяти. То, что происходит с  лиманом Горький – это целенаправленное обращение водоёма в болото. В Горьком лимане – нерестилище, рыбы было раньше как грязи, а теперь она туда даже не заходит. Как-то   увидел, что  рыба сбилась в кучу  в гирле, худая как газета, после нереста  и выйти не может в море, песком перемело выход. Звоню  вашему Викторову, говорю: «Давай сейчас трактор найдем, пророем   протоку, чтоб замора не было. Так он мне заявил: «Только попробуй, я твой трактор арестую». Это  для себя они ее решили оставить, выловить решили, наверное? Мы знаем, что   в команде у Викторова работает 2 человека, которые ранее  были судимы за браконьерство. Они - как полицаи в войну. Не скрывают,  говорят открыто, что здесь все умирает, а   им надо семьи кормить, детей. Даже в  лихие девяностые находили солярку,  легкими косилочками прокашивали камыш в гирлах, чтобы рыба нерестилась. Гусь выведет потомство, а кормиться-то он  идет в степь. Помню, в 1985 году,   зима тяжелая выдалась. Так все наши жители как один  следили, чтобы замора рыбы не  было, с шакалами боролись. А теперь этих шакалов развелось, и никому дела нет, что они уничтожают  все вокруг.

Юрист:  Запрет наложен только на часть лиманов. Квоты на отстрел шакалов выдаются.

Голос из зала: Так никто ж на шакалов не хочет охотиться. А до лиманов разрешенных  добраться никто не может, потому что с дорог съезжать нельзя и на моторках туда не попасть. Вы сами попробуйте сначала на веслах туда добраться, а потом нам  покажите, как это вы делаете. Карту, что вы напечатали в газете, никто в жизни не разберет, такая она мелкая. Специально что ли над людьми издеваетесь?

Голос из зала: У меня есть корова, я пасу ее за  Калабадкой. Три дня назад за хутором началась такая пальба, что корова  вырвала колышек и убежала в камыши. Еле-еле нашли. Это выходит, что я же была бы виноватой? Валят домашний  скот в камышах без разбора, и пожаловаться некому. Боимся, как бы самих не обвинили. Значит им можно «бахать»? Люди на них работают, скубут птицу битую. Думаете, мы не знаем, кто это делает?

Фищенко Павел Павлович, Ачуево:  Я  много ездил по миру. И вижу, как всего за несколько месяцев  вы умудрились испортить отношения с местным населением, настроить против себя людей.  Вы же должны понимать, что  вы их загнали в угол. Работы нет, зарплаты нет, молодежь лишили всяческих перспектив. Больше половины населения - пенсионеры. Без указки сверху, без оплаты местные жители   сохраняли  сотни лет природу этих мест, следили за тем, чтобы все многообразье флоры и фауны   чувствовало себя здесь комфортно. У них было чувство хозяина, чувство ответственности за то, что они оставят внукам. А теперь что у них есть? Всех без разбора произвели в преступники, иначе как «бракошами» не называете.  Пенсионеров глубоких, которые защищали в войну эти места, и тех бьете по рукам. Как законопослушный гражданин, я зарегистрировал в ГИМСе  все, что можно, заплатил за это немалые деньги. А теперь выясняется, что это все я делал зря.  Какой туризм вы собираетесь развивать, если на лодках моторных плавать по лиманам нельзя?  От того, что вы наставите еще сотню  сторожей, ни рыбы, ни птицы не прибавится. Ваш заповедник выполняет  карательные функции или охранно-предупреждающие? В Черноерковском ерике  воды заметно поубавилось за последние годы, палы камыша  бесчисленные, а вы только  аншлаги, знай,  ставите «Берегите камыши от пожаров»! Неужели вы верите в то, что этими табличками можно защитить природу?  Без  поддержки населения вам порядка не навести. А что получается, бабка картошку  обработать от жука  не может теперь в огороде своем без разрешения? Ей штраф в 3 тысячи выписывают, да еще она должна ехать в Сочи, чтобы получить на руки документ. А это еще тысячи 4 прибавьте. Будет после этого у вас поддержка со стороны населения?

Черная Любовь Алексеевна: На своем земельном участке, за который я плачу налог, и который находится у нас в собственности,  мы построили крошечный причал, чтобы летом дети могли искупаться, позагорать, посидеть с удочкой. И теперь  нас наказывают как нарушителей,  выносят штраф, и причал требуют снести.  В то же время мы видим, что кругом в пятиметровой охраняемой зоне понастроены дворцы настоящие, причалы, к которым океанские суда могут причаливать, и никто их хозяев не наказывает, не сносит причалы. А нас за наши мостки уголовниками делают и теперь еще хотят разорить. Это как называется? Наши дети отказываются приезжать к нам в гости, потому что боятся выйти за двор.

Юрист:  Много домов  закрытых стоит  в пятиметровой зоне. Хозяева их то в Питере, то в Москве. Связаться с ними нет пока возможности. Кто-то попадает, кто-то нет…

Шара Виктор Васильевич, хутор Ставки: Во времена СССР со 2 июня  до 1 декабря разрешалось выходить на веслах, рыбачить. Теперь  на Круглый, Гусячий - нельзя. Объясните, почему?

Сорокалет Сергей, хутор Прорвенский: Я судился с Сочинским нацпарком, и это в такую копеечку мне обошлось! У вас здесь должен быть человек, представляющий интересы нацпарка, хотя бы раз в месяц он должен принимать людей по разным вопросам. Что я могу добиться от егеря? А если  я к тому же еще на него жалуюсь? Вот вы сегодня пришли и ушли, и никто из вас ни за что не отвечает. Поговорили и разошлись, а люди остаются. И как нам жить дальше? Раз вы всего нас лишили,  нам все запрещено – высылайте нам сухпайки, как зубрам   в Беловежской пуще. Надо готовить обращение на имя президента, правительства и депутатов Государственной Думы от нашего округа.

Бараниковский Михаил Павлович, обращаясь к главе Черноерковского сельского поселения: В речке воды стало воробью по колено. Плакатов куча запрещающих. А в Ачуево у всех на глазах очередная башня строится, и никто  тревогу не бьет.  Я там раньше овец пас, а сейчас все перерыли, шлагбаумами отгородились. Боги прямо какие-то там живут!   Подъезжаешь к Кучугурам, а там свалку теперь устроили. Холодильники в воде валяются, мусор вываливают в воду строительный самосвалами. Мы все это видим, но здесь представителей нацпарка нет, а егеря по камышам прячутся. Николай Петрович, вы можете найти кабинет для представителя  Сочинского нацпарка, временно,  для приема населения, хотя бы один  день в месяц?

Друзяка Николай Петрович, глава Черноерковского сельского поселения: Найдем, если потребуется. Никто же не обращался ко мне по этому вопросу. Перед Олимпиадой в Сочи изъяли из заповедника часть территории, и в порядке компенсации добавили территорию  за счет заказника Приазовский. Никто тогда не вникал в детали, не учли  то, что на территории заказника  проживает порядка 20 000 населения, работает около 40 предприятий. Линейкой отмеряли, закон приняли,  и живите, как знаете. А то, что от 12000 гектаров  водного зеркала осталось только 7, лиманы зарастают камышом, заиливаются, превращаются в болота, многие  виды рыб исчезают -  об этом говорить не принято.  Губернатор края Вениамин Иванович Кондратьев призывает  к развитию рыбохозяйственного комплекса. Но это идет вразрез с тем, что происходит  у нас. Инвесторы   для развития бывших  рыбколхозов есть, готовы вкладывать средства, не все еще  специалисты  рыбной отрасли в охранники ушли. Но при существующем положении вещей рыбоводческий комплекс наш  скоро исчезнет. Когда один закон вступает в противоречие с другими, развиваться малому бизнесу  невозможно, перспектив у местного населения нет никаких.  Осталась единственная бригада на Волокуше, которая выращивает толстолобика и белого амура, да и то вряд ли долго продержится. Чтобы просто гайку закрутить,  им теперь надо согласовывать каждый  шаг с  Сочинским  нацпарком,  получать специальное разрешение.  А без этого нельзя ремонтировать гидросооружения.  Представьте, у вас прорвало дамбу, а вам надо ехать в Сочи, пачками разрешения оформлять, прежде чем приступите к ремонту. А тут еще эти бесконечные штрафы. Например, вынесло  в наши  лиманы шины с Украины - штрафуют глав поселений. Два года назад встал Лиман Горький. Народ  поехал на подводный лов щуки. А тут стоит уже егерь и оформляет штраф по 3 тысячи каждому.  Много народу  скопилось у шлагбаума,  людей  не выпускают, пока не оформят протоколы. Люди ждут, обедают по-походному, ну и мусора набросали.  А протоколы за мусор  составили потом на глав. Разве это  не издевательство?  Люди не виноваты, что стали заложниками всего этого. Ситуация обостряется на глазах. Нужно разбираться со всем клубком  проблем на уровне края, правительства, создавать межведомственные комиссии,  учитывая   интересы  экологии,   создать  жителям  Черноерковского поселения, малому бизнесу возможности для развития.  Жаль, что руководитель Сочинского национального парка не нашел времени, чтобы побывать на этом сходе. Мы готовы и дальше открыто обсуждать  проблемы. А обращение к депутатам Государственной Думы В.И. Синяговскому, И.И  Демченко  я поддерживаю,  считаю правильным.  Думаю, что в порядке законотворческой инициативы удастся изменить перекосы в законодательстве, компромисс возможен. Главное, чтобы президент и правительство  нас услышали.

Записал Сергей ДОДУХ