«Хочется увидеть улучшения в жизни сейчас, своими глазами»

Что думают о современном фермерстве в России и на Кубани те, кто, кормится от земли? Удается ли современным хлеборобам сохранять внутреннюю связь и гармонию с природой, без которой крестьянский труд неизбежно превращается в ярмо? Есть ли у них гордость за свой труд и осознание собственной значимости? Надеемся, что участники спецпроекта «НГК» «Соль земли» – известные в Краснодарском крае фермеры – помогут найти ответы на эти непростые вопросы. Открывает новую рубрику Сергей Ревенко – фермер из хутора Бейсужек Второй Выселковского района

«НГК»: Сергей Юрьевич, что заставило вас пойти в фермеры? Вспомните, как все начиналось…

С. Ревенко: Выросли мы с братом в деревне и хотели остаться жить в деревне. Но родители, хлебнув сельской жизни, в которой нет выходных, всегда говорили: «Мы, конечно, вас не прогоняем, сами смотрите, может, всё-таки в город поедете…» Мама и отцу предлагала не раз переехать в Краснодар, где у нее жила сестра, а отец отказывался, он у нас любитель рыбалки, охоты. После школы поступил в Ростовский железнодорожный институт, пошел по стопам брата. Раньше из вузов не брали в армию, а с нашего года начали брать в армию. Отслужил в Чехии, в войсках связи. Я очень благодарен, что меня страна послала за границу. Молодой пацан со школьной скамьи, я увидел, что где-то есть порядок. Воинская часть сильно отличалась от нашей «учебки» в Свердловске. За границей стремились к порядку. А когда вернулся домой – начал наводить порядок, как в воинской части – обновил дома фундамент, покрасил ступеньки. В 1991 году окончил учебу, получил железнодорожную специальность, женился. Супруга окончила учебу в 1994 году. Это как раз 90-е годы… Студентами мы приветствовали это время перемен. Распределения уже тогда не было, пошел работать в вагонное депо в Краснодаре, это 1992-1993 годы, сел и посчитал, что для семьи нужно. В первую очередь – жилье. Квартиры специалистам молодым уже перестали давать к этому времени. Брата еще поставили на очередь (через 11 лет получил жилье), а мне честно сказали, чтобы не рассчитывал, дома уже вагонное депо не строило. Зарплата у железнодорожников была неплохая, ценили их еще какое-то время после советских лет. Железная дорога считалась вторым, после военного, стратегическим направлением. Приезжаю в хутор, мой одноклассник выучился на агронома, а так мало получает! Колхозы тогда уже валились. Считал, считал и пришел к выводу, что на жилье не заработать честным трудом. А тут наш знакомый в хуторе Зыбинский, Борис Иванович, выходит из колхоза в фермеры. Вместе на охоту ездили. Он работал в колхозе, был передовым механизатором, человек – трудоголик. Вот вместе и начали, но потом он не смог нас удержать. У него такая черта, не может терпеть тех, кто меньше его работает. Он за сутки вспахивал 50 гектаров на «Кировце» в колхозе, сейчас на John Deere редко кто так сможет! Он выходил с боями из колхоза, забирал свои паи – 5 гектаров, и 30 гектаров ему как первому фермеру из фонда перераспределения сразу дали. Мы каждые выходные охотились – мы об охоте говорим, а он – о своих проблемах. Вышел он из колхоза среди зимы. Просил колхоз отдать ему и имущественный пай – у нас раньше в колхозах был мехотряд, в котором была бэушная техника, брошенная на металлолом. Он просил у председателя отдать ему тракторенок. Но тогда была борьба – дай хорошо жить фермеру, хорошие механизаторы разбегутся из колхоза. Председатели еще надеялись удержать колхозы. По большому счету, правильный путь был – акционироваться. Всё равно – один в поле не воин. И даже те, кто выходили, либо сразу большой объем набирали, либо кооперировались. Так и выживали. Вот он вышел, в первый год с женой и дочкой посеяли – у кого-то попросил трактор, сеялку сделал из металлолома. Что греха таить, за счет колхозов мы частично и развились. За прошлое немного стыдно, что колхозы развалились. Но ведь ни у кого не хватило силы воли убрать лишних людей, а рыночная экономика требовала этого. На 4 тысяч гектаров – 500 работников, и как они собирались нормальную зарплату платить? Мы же 200 гектаров вдвоем, втроем обрабатывали. В чем гибкость-то была, и почему мы выжили? Когда Борис Иванович выходил, ему 40 гектаров дали, я выходил последний. Я тогда еще помогал Борису Ивановичу на уборке. Посадил он меня на комбайн «Херсонец» убирать кукурузу. У комбайна две педали – вперед и назад. Мне понравилось. Единственное, когда поломка, то беда. Мы неделю проработали, Борис Иванович телегу набрал и повез на кагат сыпать. Я езжу и считаю: вот Борис Иванович взял эту кукурузу, сейчас на фураж сдаст, на элеватор, а почему бы эту кукурузу – не на кочан, да на море отвезти? А мы с огорода тогда приторговывали, пока я учился. Возили картошку на рынки. В колхозе люди жили, даже не знали, что там на рынке происходит. Некоторые торгаши приезжают: «Вы тут – среди миллионов!» Взглянут на наши огороды по полгектара. А мы сажали кукурузу, старались прореживать ее, чтобы меньше ее полоть. Тяпаешь ее, тяпаешь, а осенью ее убрал – на месяц хватало 50-ти уткам, и всё. А потом, когда стал ездить на рынок, смотрю – кукуруза вареная, за початок – 1 рубль. Один раз набрали кукурузы, второй… Родители также и работали, колхоз пугал: если родители выходят, то лишают хлеба. А я решил: почему бы не выйти? Мне дали надел в 5 гектаров, хотя я не был акционером, и 16 гектаров дали из фонда. В основном народ боялся бумажной волокиты. Мы тогда вышли, пять фермеров. Я считаю, что наши колхозы погубила наша техника. Раньше механизаторы в колхозе всю зиму разбирали технику, сейчас мы работаем на импортной, потому что то, что наши делают производители, никакой критике не поддается! Вот сегодня ездил, «УАЗик» смотрел, тумблер не прикручен и так далее; единственное, что радует – не сильно подорожал, хотя импортная техника уже в разы подорожала.

Помню, после первого года работы я взял кредит и купил первый отечественный дискатор БДТ-3. Выезжаем на поле, 5 гектаров, думаю, сейчас задискую. Час работаю – колесо отпало. Я в бригаду, на стан, к Борису Ивановичу. Он и говорит: «Оно и понятно, надо ж было его сначала разобрать, прикрутить!» А в нем – полтонны веса, не поднять. Мы – в колхоз, к бригадиру: дай нам стогомет. День пропал. На второй день раму разорвало. Пришлось всё разбирать, варить, продумываем: где усилить – неделя на это ушла. Вот такая новая техника… А в колхозах было так: отработали они сезон, зиму разбирают, дефектуют и снова собирают; если не разобрали, обязательно на поле поломается. Почему нашей техники нет? Да потому что металла нет в России. Мы продали все ферриты, мы продали все присадки, поэтому наши заводы просто не могут сделать ту технику, которую делают за границей. Вот трактор John Deere хороший, трудно свой сделать

«НГК»: А под какой процент кредит тогда давали?

С. Ревенко: Борис Иванович первый вышел из колхоза, ему государственный кредит дали под 8% в «Кубинбанке», это 1992 год. Тогда Борис Иванович нам и сказал: «Берите кредиты, давайте, покупайте технику». Я всю жизнь боялся брать деньги в долг. Но всё-таки на второй год взял кредит в 3 млн, «Кубинбанк» предложил под 23%. Но всё равно было выгодно. Но тогда не решился я покупать что-то новое. Был у нас один человек, который занимался кооперативами, у него были бэушные трактор, сеялка Т-70, культиватор. Он с радостью мне это продал. Т-70 до сих пор работает, несколько раз перебирали. Тогда нипочем были семечка, пшеница. Мы посчитали, решили заняться овощами: арбузы, кабачок и т.д. И несколько лет этим я и занимался. Сам возил на рынок – часть оптом отдавал. Оптовики, в основном, – азербайджанской национальности, это их бизнес. Нам казалось, что тогда было трудно со сбытом, но то, что сейчас происходит… Тогда золотые времена были. У меня была «копейка» с прицепом, я, когда приезжал на рынок в Ростов в 6 часов, то до 9 часов я тонну кабачка распродавал, а если что-то оставалось, продавал торгашам в рядах. А сейчас не могут 20-30 кг за три дня продать. Почему много торгующих и цены такие? В 90-е был закон: если у меня под реализацию овощной магазин брал, он имел право накрутить не более 25%. Вот я привожу арбуз по 1 рублю, они по 1 рублей 25 копеек при мне его ставят; если они хотят поставить 1 рубль 50 копеек, то не под реализацию, а сразу рассчитываются и спрашивают меня, не против ли я такой цены. То сейчас у нас арбузы идут 2 рубля с поля, а вы сами видите, по какой цене они у вас идут: 10-12-15 руб. Или капуста. В этом году – не почем. Не нужна была. А в «Магните» – как была она 20 рублей, так и есть. А у нас, кто капусту выращивал, 30, 40, 50% задисковали, потому что она не шла. Насыщение идет очень большое. В апреле-мае этого года капуста была очень дорогая, а потом она пошла из Узбекистана, Туркменистана, и всё.  

«НГК»: То есть фермер в данном случае просто запахивает овощи?

С. Ревенко: Да. Всё верно. Бывают случаи – берут по рублю или два. Но это надо пригласить людей, заплатить им, потому что уборка – в основном ручной труд, это обойдется в три рубля. Если хочешь, чтобы люди заработали, при том, что я ничего не заработаю, – тогда тоже соглашаемся. Ну, а в «минус» нет никакого смысла работать, поэтому и дискуешь урожай. Это довольно часто сейчас бывает.

«НГК»: А с какими культурами такое бывает?

С. Ревенко: За последние десять лет всё было. Два-три года назад картошка не почем была. Сегодня все ориентируются на рынок. Если что-то дорого, то потом всплеск, да если урожай еще. Тогда станица Калининская чуть не бастовала. Потом лук «упал». Несколько лет было выгодно, а в этом и прошлом году цена поднялась. Капуста уже давно в «минусе». Арбуза много, и в этом году много садится. Морковка и в прошлом году, и в этом еще расходится. Сейчас еще не насадили яблоки и клубники. Хотя клубника в прошлом году – оптовая цена была 120 рублей, а в этом – уже 60-70. И не факт, что в следующем будет переизбыток. Яблоко труднее развести, но уже садов посадили много; кто без холодильников, тот начнет выбрасывать эту продукцию.

«НГК»: Вы всё-таки пришли к выводу, что с овощами будете работать?

С. Ревенко: Я специализировался на овощах до 2000 года, пока не начал валиться наш колхоз, и пайщики массово стали нам предлагать землю. Приехали одни москвичи, похозяиновали-похозяиновали, что-то у них там с деньгами произошло. Дошло до того, что паи якобы никому не нужны будут, бросят. И люди массово начали предлагать паи в аренду. Была «Электросила», потом «Красма» к нам пришла, потом мы должны были переходить в «Агрокомплекс». А все знали, что если переходить в «Агрокомплекс», то потом не так-то просто будет выйти, поэтому решили: лучше пойдем к фермеру. Мне жалко было колхоз. Многие потеряли работу. Если раньше для людей было дикостью – ехать за 13 километров в станицу на работу, сейчас уже ездят многие, привыкли. Тогда же все на месте работали – вот она ферма, кем-нибудь, но колхоз всё равно пристроит на работу.

«НГК»: На сегодняшний день сколько у вас земли в собственности, а сколько – в аренде в вашем хозяйстве?

С. Ревенко: Всего около 1360 гектаров, в собственности – около 100 гектаров, включая родительские паи, родственники отдали паи, и каждый год пайщики продают – кто-то хочет жилье приобрести, вот и продают. Я заметил, что если фермер меньше дает продукции, то уже давно выкупил паи. А если нормально дает – то люди не спешат продавать.

«НГК»: А животноводством вы не занимаетесь?

С. Ревенко: Нет. Родственники держат бычков. А мы, в соответствии с законом о плодородии, много сеем люцерны. Есть у нас арендаторы, которые дают землю, мы им часть зерном, часть сеном отдаем.

НГК: А сколько людей у вас работают в хозяйстве?

С. Ревенко: 23 человека. 

«НГК»: Круглый год?

С. Ревенко: Зарплату платим круглый год, но уже в середине ноября не работают.

«НГК»: А 23 человека – это включая вас и членов вашей семьи?

С. Ревенко: Да, жена бухгалтерию ведет. Хотя, когда перешли на ИП, вся ответственность легла на меня. Когда всё начиналось, довольно простой был бухгалтерский отчет, 5-КХ, я сам спокойно все заполнял – собрал накладные, сел раз в квартал – дебет с кредитом свел, 5-КХ заполнил и всё сдал. А с начала 2000-х заставили вести полный бухгалтерский учет.

«НГК»: А сколько детей у вас в семье?

С. Ревенко: Две дочери, они уже замужем, и сыну 8 лет. Два зятя пришли к нам работать. Попробовали работать в «Агрокомплексе», в магазинах торговать, вижу: то работает, то нет. Вся беда в том, что родители своих детей жалеют, мы так их воспитываем, что к 18-20 годам они еще ничего не умеют, их надо учить лет до 30. Я заставил их выучиться на трактористов, у одного есть права шофера. На уборке – на «КамАЗах», после уборки – на тракторах. Дочери выучились в сельхозе: одна – по налогам, вторая – на экономиста. Одна также бухгалтерию помогает вести. Другая дочь работала в «Агрокомплексе», сейчас в декрете. Но тоже, возможно, возьмем к нам. Бухгалтерам у нас работы хватает. Уходя в ИП, думали, будет меньше бухгалтерам работы. Ноябрь месяц, мы уже руки помыли, а бухгалтера еще пишут и пишут. Плюс еще почти каждый день звонят из администрации: отчет – то туда, то сюда, а чтобы его подать – надо сесть, сбить. Одно и то же, но везде надо доложить, отчитаться, плюс встречные проверки.

«НГК»: Вы считаете себя крестьянским сыном? Когда вы поступали учиться, у вас было желание сбежать от этих огородов? Тянуло вас к земле? Или это способ заработать деньги, потому что надо было кормить семью?

С. Ревенко: Мне очень понравилось работать на земле. У нас был историк в школе, Иван Поликарпович, и вот он, рассказывая про труды Маркса, Ленина, пояснял, что такое коммунизм. Это когда токарь придет утром на работу, четыре часа потокарит, а после обеда садится за перо писать научную работу – чего не хватает, как это улучшить. То есть труд должен чередоваться – интеллектуальный и физический, тогда он будет приносить максимальную отдачу. Труд главы фермерского хозяйства – в том, чтобы самому, попахав на тракторе, понимать, можно ли на таком тракторе изо дня в день работать. Я на первом тракторе, который у нас был, пахал в декабре 1994 года на сухую землю, как раз тогда морозы были, была порвана выхлопная труба, и ветер всю гарь в салон задувал; выглядел я тогда, как шахтер, а запчастей не было, чтобы наладить. Поэтому люди так и работали. А проедешь на импортной технике – другое дело. Если бы я сам не садился за технику, я бы не знал всех нюансов.

«НГК»: А сегодня у вас уже есть своя техника?

С. Ревенко: Весь набор техники есть. Из новой техники – немного, что взяли. Брали бывшую в употреблении. В любом хозяйстве набор техники должен быть большой, а купить всё новое не всегда есть возможность. Первый комбайн мы взяли в станице Роговской тоже из металлолома – приехали, за 300 тысяч три комбайна взяли. Волоком привезли, взяли новые запчасти, за три месяца хлопцы их восстановили.

 

«НГК»: Скажите, вы хотели бы, чтобы ваши дети унаследовали ваше дело?

С. Ревенко: Конечно. Уже и племянники в хозяйстве. Ведь здесь можно честно зарабатывать, и никто тебе слова не скажет. Ты можешь заработать и ездить на том автомобиле, на каком хочешь, и никто не будет тебя осуждать, потому что ты заработал своим трудом.

«НГК»: А вы пережили этот период зависти соседей? Как складываются отношения с односельчанами?

С. Ревенко: Я скажу, что сильной зависти не было. Если с людьми живешь нормально, то и зависти нет. Весь сыр-бор обычно бывает из-за того, что люди не сходились в коллективе в колхозе и уходили в фермеры. Если он был по натуре жадный, то таким и останется. Но обычно у таких людей дело не идет.

«НГК»: А младшего вашего сына в честь кого назвали?

С. Ревенко: В честь деда – Василием.

«НГК»: А у ваших предков есть казачьи корни?

С. Ревенко: Нет, я интересовался у родителей, казаков не было. И меня идея как-то не увлекла, хотя в 90-е звали. Я беседовал с пожилыми людьми, не все любили казаков. Одни говорили, что они плохо относились к женщинам. Но в некоторых станицах казаки действительно были в авторитете. А у нас в хуторе сразу атаманом стал парень «сорви-голова», всё время на танцах драки устраивал, а как провозгласили казачество – всё, купил папаху…

«НГК»: Еще один вопрос. Вы работаете «тильке для сэбэ?», как говорят на Кубани? Часто к вам обращаются за помощью, не замучили ли просьбами?

С. Ревенко: Я так не считаю; полагаю, что мы мало платим налогов. Все плачутся, у человека такая натура: сколько ни дай – всё равно мало.

«НГК»: Вы легко отдаете деньги?

С. Ревенко: Надо начать отдавать, зато потом больше душевной отдачи.

«НГК»: Вы правы, государство клянут, а платить налоги не все хотят…

С. Ревенко: Я за границей не часто был, один раз съездил в Германию, послушал, как они там налоги платят, и государство живет за счет того, что «хитросделанных» там меньше. И это наглядно видно. С другой стороны, если в более цивилизованных странах не разрешают так строить, то у нас всё разрешают: захотел стадион, на – строй! В этом году мы заявили футбольную команду на Кубок губернатора. По положению необходимо вызывать врача и полицию, а полиция разослала требования, чтобы стадион был зарегистрирован и оформлен. Мы-то его сделали, а не на ком он не зарегистрирован. Я прошу теперь администрацию, а там – процедура выделения земли и так далее. Столкнулись даже с тем, что заместитель начальника полиции звонит и говорит: «Я запрещу вам играть!» Запретить, конечно, проще всего. Подобная ситуация была с «Кубань – Олимп», в Березанской; Алексей Дмитриенко тоже там благотворительностью занимался, построил спортзал за свои деньги, и до сих пор его никто не может взять на баланс, администрация не хочет, его же надо содержать.  Возвращаясь к тому, что налоги мало платим. Я сам сижу в депутатах в поселении и вижу, что денег хватает лишь на содержание работников администрации. Лампочки, освещение – это уже мы за свой счет там делали. Единственная задача администрации сейчас – войти в какую-нибудь программу. Если администрация умеет шевелиться, они могут вовремя и правильно собрать пакет документов. Есть хорошие программы – 5%, 10% софинансирования. Сейчас нам вокруг клуба делают плиточку, дорожки, красиво. Но оценили в 17 млн, вот 10% – 1 млн 700 тыс., если бы не фермеры, мы бы не собрали, в администрации таких денег нет. У нас самая большая статья расходов – на дороги, 1 млн 200 тыс., мы их за год растрынькаем – то подметанием, то покосами, плюс гравий, мелкий ремонт. Бюджет у нас в этом году 12 млн, собираем 9 млн, остальное – дотации. И вот из них – 4 млн на содержание администрации, 4 млн – содержание клуба, 30 тыс. – на спорт, 20 тыс. – на погребение, 200 тыс. – на размещение в СМИ.

«НГК»: А фермеров у вас в поселении много?

С. Ревенко: Числится много, по-моему – 50, а в районе – 500 организовывалось, но реально действующих в районе – около 300.

«НГК»: Подмял «Агрокомплекс» или сами развалились?

С. Ревенко: Нет, «Агрокомплекс» не трогал. Сами развалились. Те, кто не объединился.

«НГК»: Вы ведь и футбольную команду на хуторе организовали?

С. Ревенко: Я раньше играл за колхозную команду, и всё время сталкивался с трудностями. Взять автобус, поехать в соседнюю деревню 10 км, всегда была проблема – даст председатель разрешение, не даст… Председатель дал, водитель еще выламывается, надо водителя задурить, либо пряником... «Я не поиду, в прошлый раз семачки оставили в автобусе…» Поэтому всегда думал: найти такую работу, чтобы на свои увлечения и увлечения своих товарищей хватало. Как только стал фермером, как колхоз перестал нам помогать – взял на себя. Сразу было страшновато: то форму купить, то – бензин, но постепенно привык. Самое главное, чтобы вторая половина это не сильно в штыки воспринимала. Чем больше человек отдает, тем больше получает, оно возвращается. Без хвастовства скажу: вот мы, вроде, работаем все приблизительно одинаково, а начинаем убирать – мы убираем 70, а другие убирают 50 центнеров. Не знаю почему. Плюс к этому, хочется увидеть сейчас своими глазами улучшения в жизни. Вот в прошлом году сын пошел в первый класс. Хожу всё время в школу, наша школа на год меня старше, 1966 года постройки. Бесхозность, унылый вид. Вот, думаю, все мы богатеем, ездим на хороших машинах, а в школу дети идут – ну, не в самое лучшее. Думаю, сделаю парадный вход в школу, плиточкой, помогу. Спросил у главы администрации: не против ли, а она – тоже фермер, тоже нас на добрые дела сподвигает. Вызвал человека, который плиточку кладет, он спрашивает: «Ты будешь за свои?» – «Да, говорю». – «Не жалко?» – «Жалко, ты ведь посчитаешь, в копеечку выльется». Он посчитал и говорит: «Я вот здесь сделаю, а вот здесь останется старая плитка, и как будет? Поверь, давай всё сделаем и забор поменяем на входе, колонны поставим». Честно говоря, столько денег было жалко, большие деньги, около 6 млн. Но согласился. Сказал, чтобы быстро сделали. Мы дали свою технику. Общими силами сделали. Зато теперь приятно стало видеть. А с этим детскими площадками от «Единой России»… у нас по району ни одна из этих площадок не заработала, не сдали. Они покрытие положили, которое прокуратура тут же опротестовала. Площадка стояла, а детям запрещали на нее заходить. Мы наняли фирму, которая сделала футбольный стадион с искусственным полем, сейчас детвора играет, зелененькое поле, стало глаз радовать перед школой. Теперь плитку положили. А дорога – плохая, наняли дорожников, положили асфальт – стало всё чисто и на душе приятно. Большого леща нам кидает товарищ Галицкий. Я восхищаюсь тем, что он сделал. Денег у многих много, но не все делают. Вот давайте посчитаем, какой процент он от своего дохода потратил, и пусть каждый столько от своей зарплаты отдаст. Один процент, так один процент. Мы бы намного лучше жили. У государства до сих пор нет силы воли, чтобы достойно собрать налоги. Все ждут, что совесть заиграет, но не у всех она есть.

…Не знаю, как вы, уважаемые читатели воспримете историю Сергея Юрьевича, а я к концу нашей беседы была восхищена его самодостаточностью. Подкупало и то, что держался он без рисовки с чувством собственного достоинства, которое может быть только у человека, уверенного в себе и в завтрашнем дне.

Татьяна ГУСЕЛЬНИКОВА