Соль земли

14 октября Россия будет отмечать День работников сельского хозяйства и перерабатывающей промышленности. В преддверии профессионального праздника разговор о прошлом и настоящем сельского хозяйства Кубани зашел в редакции с людьми, которые всю свою сознательную жизнь реально работают на земле и другой доли для себя не ищут.

Гости редакции: Валерий Колпаков, инженер-механик, выпускник Кубанского государственного сельскохозяйственного института, в настоящее время – руководитель группы предприятий ООО «Сфера», колхоз им. Кирова – и Александр Стинский, ветеринарный врач, выпускник Ставропольского сельскохозяйственного института, ныне – заместитель директора ООО «Родина» в станице Платнировской Кореновского района – говорили о своих мыслях и чувствах. Как нам показалось, их размышления созвучны большинству жителей нашего края.

«НГК»: До 90-х годов были колхозы и совхозы, а отрасль, в которой вы работаете, называлась «сельское хозяйство». С введением частной собственности на землю в девяностых появилось понятие «агробизнес». Можно ли сказать, что сельхозпроизводство на Кубани стало аграрным бизнесом в полной мере? И что такое, в вашем понимании, представляет собой агробизнес?

А. Стинский: Я просто думаю, что это словоблудие. Сельское хозяйство – это всеобъемлющая характеристика производства.

В. Колпаков: Сельское хозяйство – это территориальное производство. Оно не является бизнесом в чистом виде. К примеру, купить у Александра Григорьевича (Стинского. – Прим. ред.) пшеницу и продать ее в Новороссийск – это ближе к понятию «агробизнес». Самое понятие «бизнес» предусматривает определенную прибыль.

А. Стинский: Любое производство имеет право на жизнь лишь в том случае, если оно прибыльное. Если оно не прибыльное, то оно кратковременно.

В. Колпаков: Можно найти предприятие, которое по способу производства можно назвать агробизнесом. К примеру, то, как Дерипаска ведет хозяйство. По способу производства. Там, где это выстраивается в четкие логические цепочки, без оглядки на те структуры, которые сложились в населенном пункте, на территории. Бизнес представляет собой схему: «товар – деньги – товар», может быть, за небольшим исключением.

«НГК»: То есть та традиция, когда колхоз лечил, женил, хоронил за свой счет, она сегодня в какой-то степени сохраняется и у фермеров, и это уже нечто иное, чем агробизнес?

В. Колпаков: Мы пытаемся в какой-то степени сохранять традиции, о которых вы говорите. Вот наш колхоз им. Кирова имел 22 тыс. гектар земли в прошлом, все было структурировано, хозяйство в станице было градообразующим предприятием. И клуб, и больница, дороги, вся станица лежала на плечах хозяйства. Таково было социальное устройство советского государства. Кто сохраняет хоть толику социальной нагрузки и согласно этому ведет свое производство, – наверное, это сельское хозяйство. Есть бригадные станы, то, что было создано еще при советской власти и имело под собой научные основания. Было территориальное деление – столько-то гектар в одной бригаде, при каждой бригаде какие-то фермы. Если бросили «лишний» бригадный стан или продали в лучшем случае, – то это «ничего личного – агробизнес»!

А. Стинский: Агрохолдинг «Кубань», к примеру. Это структура, которая обрабатывает, примерно, 15 тыс. гектар у нас в районе. А в целом, насколько я знаю, больше 150 тыс. гектар. Приехал дивизион, как они называют, по обработке земли, обработали, повернулись и уехали. А что в населенном пункте, чем люди там живут, – никому это не нужно. И всё на этом. Возможно, они делают всё разумно, но они не тратят дополнительные средства ни на что, кроме непосредственной работы с землей. Второй пример приведу. Я 28 лет проработал в птицеводстве, из них 20 лет руководителем птицефабрики в ст. Платнировской. Тогда мы ежегодно чистили обочину той дороги, которая ведет на птицефабрику, а сейчас дорога обвалилась и никому не нужна, потому что птицефабрика сейчас входит в холдинговую систему, а их не интересует ничего, кроме производства. Вот это как раз и есть «агробизнес».

«НГК»: Валерий Петрович, скажите, вы отлично понимаете разницу между этими подходами. Ведь при бизнес-подходе совершенно другие и прибыли. Однако вы выбрали социальную модель, почему вы именно к ней тяготеете?

В. Колпаков: Кто на что учился. Наверное, потому что мои дети никуда не собираются уезжать из страны. Если по-простому. И без прибыли не останешься. Экономика многогранна.

«НГК»: А сколько у вас детей в семье?

В. Колпаков: Двое, сын и дочь.

«НГК»: Как вы думаете, когда крупный агрохолдинг выстраивает свою политику в сторону социализации, – это аномалия или нормальное явление? И есть ли вообще такие примеры в Краснодарском крае? В российском масштабе в голову приходит только Павел Грудинин со своим подмосковным хозяйством.

В. Колпаков: У Грудинина 2 тыс. гектар земли всего, не надо переоценивать. То, что там 10-миллионный город под боком, соответственно переработка, реализация и так далее. Это небольшое эффективное хозяйство. В чем его заслуга?  Его хозяйство – единственное, наверное, в Подмосковье, которое он сохранил, хоть форма собственности и изменилась. Нельзя назвать его политиком, он сильный хозяйственник, а в политику пошел потому, что это способ защиты предприятия.

«НГК»: А на Кубани кого можете назвать? Есть у нас такие люди?

В. Колпаков: Есть, иначе совсем плохо было бы. Даже не с социальным уклоном, а люди, которые никуда не собираются уезжать, живут на своей земле и делают задел на будущее, чтобы предприятие работало всегда, а не под продажу завтра. Много толковых руководителей. Здесь – Кубань!

А. Стинский: У нас, в станице, много таких хозяйственников.

В. Колпаков: У нас, в станице, сложился такой кластер людей, которые держатся друг за друга. В ст. Платнировской сохранены все объекты инфраструктуры колхоза им. Кирова, чего нельзя сказать о других населенных пунктах. Хлебозавод был один – стало два на базе объектов колхоза им. Кирова. Консервный завод был, были предприняты меры, в том числе и главой района, – сейчас это хладокомбинат. Была мельница колхоза им. Кирова – теперь это рыбзавод, ребята-предприниматели открыли серьезное производство, закупают морскую мороженную рыбу, азовскую, речную, ее коптят, консервируют в двух цехах. Молочно-товарные фермы – ни одна не разрушена. На одной из ферм – птицефабрика, на другой – рыбное хозяйство. Птицефабрика в ст. Платнировской – как работала, так и работает. Мастерские, автопарк, склады, внутрихозяйственные дороги в порядке.

А. Стинский: Это был племенной репродуктор второго порядка мясных пород птиц, затем его перепрофилировали в бройлерное производство, с чем я был не согласен. Я доказывал, что нет смысла готовое производство перепрофилировать, но на тот момент самостоятельно выжить было невозможно, и бизнес перешел в другие руки, при этом не останавливаясь ни на один день. Выращивали бройлеров, было мясное производство, а сейчас вернулись к тому, что было, – к племенному производству и к воспроизводству родительского стада.

В. Колпаков: Все бригадные станы востребованы. А социальные объекты в силу закона передавали в 90-годы в муниципалитет: и клубы, и станичные дороги, и детские сады. Дело не в перечислении, а в сравнении. Соседний колхоз им. Ленина, которым занимались умелые ребята, кончили полностью, даже фундаменты выкорчевали. Осталась одна земля для агробизнеса.

«НГК»: Раньше, в советское время, райкомы партии не давали самостоятельности хлеборобам, были так называемые «указивки», что и когда сеять. Сейчас – полная свобода для тех, кто работает на земле. Что дала эта свобода? Сумели ли ей распорядиться аграрии с умом?

А. Стинский: Конечно же, самостоятельность лучше и в плане принятия решений, и в той отчетности, которая велась в советское время. Она дала стимул для развития самостоятельных людей и предопределила банкротство тех, кто не привык работать самостоятельно.

В. Колпаков: Какая подконтрольность? Научный подход откуда шел? В те времена в сельхозуправления набирали компетентных людей. А райком партии никогда сельским хозяйством не занимался, он решал кадровые и политические вопросы. Севом никто в райкоме партии не занимался. Отчеты заслушивали, но «сеяли» работники сельхозуправления. Во времена райкомов партии любая доярка могла прийти к первому секретарю райкома и высказать свое мнение, пожаловаться, потребовать что-то. И не дай Бог ее не пустят. Ее обязательно кто-то примет, и вопросы ее будет решать. А сейчас даже профессия «доярка» – редкость.

«НГК»: Давайте поговорим о современном земельном законодательстве.  Исполняется ли оно неукоснительно? Если «нет», то что и кто мешает этому?

В. Колпаков: Сколько у нас сотен законных и подзаконных актов? У нас на предприятии работают шесть юристов и два постоянно занятых адвоката. И мы всё равно не успеваем за этим «принтером» и очередными «идеями» правоохранителей. Возникла масса чиновничьих структур, которым мы почему-то должны отчитываться. Не они к нам приходят, чтобы помочь за наши же деньги, налоговые платежи. У вас скважины, у вас берега рек, не так вспахали, у вас пыль, амброзии три куста нашли и так далее. При этом доходит до абсурда. Штрафуют за кусты амброзии. Ну, нет способа борьбы с амброзией! Дайте нам выполнимый способ, и мы уничтожим всю амброзию. Способа нет, поэтому все мы – правонарушители по определению. Точно так же, как пыление комбайнов, зерноочистительной техники, выхлоп трактора, двигателя внутреннего сгорания – это, оказывается, страшнее Чернобыльской катастрофы. Механизатор сжигает тряпку, которой вытер руки. Он не хочет ее никуда выбрасывать, эту масляную тряпку, он кладет ее на дорогу, поджигает и смотрит, чтобы она сгорела. С точки зрения простого механизатора, он все делает абсолютно правильно. На ту беду – экологический надзор: 400 тысяч рублей штраф! Я пытаюсь объяснить молодому чиновнику, что прежде его коллеги по заявлению тысяч жителей соседнего района фабрику по изготовлению кофе (а это сотни тонн пыли, загрязнение почвы и всего остального) оштрафовали на 40 тысяч рублей. С трудом убедил его остановиться на предупреждении.

«НГК»: Как вы думаете, можно ли проводить черту между предприятиями, сродни вашему, и фермерскими хозяйствами?  Можно назвать фермерством то, что сегодня мы наблюдаем на Кубани? 

В. Колпаков: Фермер – это человек, который сам со своей семьей работает на земле, сезонно использует наемный труд. Именно так это слово толкуется в русском языке.

А. Стинский: К примеру, на нашем предприятии 2,4 тыс. гектар земли, и я не при каких условиях не наберу членов семьи, чтобы там работать. Это физически невозможно, да и зачем? Если есть люди-профессионалы, которые могут эту работу выполнить лучше, чем я. А я могу быть хорошим управленцем.

В. Колпаков: Нужно понимать следующее, советская власть путем большой крови провела индустриализацию села, наши предки пострадали. Дело, к которому другие страны шли столетие, в России свершилось в считанные годы. И вот это индустриальное хозяйство, уже научное сельское хозяйство, со всем наследием наших Пустовойтов, Лукьяненко, Вавиловых, оно сохраняется; может быть, в раздробленном виде, но сохраняется. Это бригадный стан, это территория, которая непосредственно примыкает к нему, и так далее. Мы все это сохраняли сознательно. В свое время у умного главы района в кабинете эти вопросы решались: «Давайте так. Не лезть друг на друга, давайте сохраним эти бригадные станы». И вокруг каждого была проведена линия. Эта историческая карта у меня до сих пор сохранилась. Несмотря на движение разных «несистемных» проворных ребят, мы с трудом, но держим эти границы и сегодня. Это ежедневная борьба. Мы сохраняем это индустриальное сельское хозяйство. Отсюда – рабочие места, бездефицитный бюджет в станице, станица постоянно занимает первые места в краевых смотрах. Это же не только потому, что грамотно управляют станицей. Она (глава Платнировского сельского поселения Людмила Богославец. – Прим. ред.) это не понимала, но, когда деньги в бюджет пошли, поняла, откуда это всё берется. Всё сохранено и всё работает, нет дефицита рабочих мест в станице.

А. Стинский: Просто в сельское хозяйство не так много желающих идти работать. Всё-таки это труд непростой, требует большей самоотдачи и затрат времени.

В. Колпаков: Сельское хозяйство – это сложный, основательный труд.

«НГК»: Возвращаясь к законодательству, хотелось бы поднять очень непростой вопрос. Не считаете ли вы, что Земельный кодекс РФ в таком виде, в каком он есть, медленно, но верно уничтожает сельское хозяйство и разрушает всё то, что было создано и при советской власти – в том числе?

В. Колпаков: В Земельном кодексе, кстати, есть масса неглупых вещей для сложившейся ситуации. Давайте определимся, где находится источник разрушения, и почему столько вопросов? Вот советское сельское хозяйство, индустриальное, – научно-обоснованное было. Я мало знаю, как было в Воронежское области, в Липецкой, но уверен: чем ближе к Москве, тем хуже. В Краснодарском крае совершенно точно было научно-обоснованное сельское хозяйство. Была куча этих маленьких НИИ, по каждому вопросу профильный НИИ. Каждый вопрос обслуживался наукой. И что мы имеем? Приходит 1991 год, уважаемому Борису Николаевичу нужна поддержка сельского населения для того, чтобы за него голосовали. Нужны дешевые реверансы. И в качестве дешевого реверанса – то сельское хозяйство, где все мы работали в то время, строили планы на жизнь, было принесено им в жертву. Я это всё прекрасно помню. Всё это сельское хозяйство – научно-обоснованное со всем территориальным делением, со всем материально-техническим обеспечением, с кучей ремонтных баз, элеваторами и т.д. – лишается основного средства производства. То есть берут основное средство производства сельского хозяйства – пашню, и эту пашню отдают, извините за выражение, хрен знает кому. Людям, которые – уже не крестьяне, людям, которые к земле никакого отношения не имеют. Раздается эта земля для того, чтобы советская власть не вернулась, для того, чтобы «крестьяне» за Бориса Николаевича на выборах проголосовали. Все. Вот здесь совершается преступление. Если бы тогда эту землю не тронули, сказали бы: «Ребята, ведь нельзя же разрушать, хватит уже, мы кучу крови пролили в период коллективизации, зачем нам назад раздавать то, что мы собирали»… Ведь основное средство производство из-под колхозов и совхозов выдернули! Дележ начался именно тогда, когда землю пустили по рукам. Один быстро продал, другой до сих пор не продал. Бессистемное дробление. Потом пошли ваучеры, на уровне государства госканалами телевидения поддерживались мошеннические схемы распределения собственности. Почему мы голодная страна? Так вы разрушили всё до основания. Сколько специалистов мы тогда потеряли? Люди все это пережили очень тяжело. Из моего курса в 160 человек 30-ти уже на свете нет, ушли из жизни, не дожив до 55 лет. Зачастую от неустроенности, не нашли себя. А землей владеют стоматологи, бывшие сотрудники, прокуроры, судьи, арбитражные управляющие.

А. Стинский: Когда не можешь прокормить семью, чувствуешь себя никчемным. Мужчинами это намного тяжелее переносится.

«НГК»: У нас в стране не приживаются аграрные партии.  «Аграрная партия» дальше кабинетной партии не развилась. Ассоциации, в том числе крестьянско-фермерские, все встроены во власть. Вы состоите в каких-либо общественных объединениях, связанных с сельским хозяйством?

А. Стинский: Вопрос ведь в чем, назовите мне партию в России, которая создавалась бы снизу, хотя бы одну. Ни одной такой партии нет. Все партии, которые создавались с приходом новой власти, не отражали интересы граждан.

В. Колпаков: Другая сторона вопроса. Мы с вами завтра решим организовать профсоюз работников сельского хозяйства Кубани, допустим. Сразу попадем на учет в центр «Э», будет заведена папочка, нас спросят: «А кто вам команду дал создать профсоюз?»

А. Стинский: Ну, во всяком случае, это мое личное мнение, они не имеют права на жизнь, потому что они создавались по «указивке», по желанию руководства для того, чтобы решать их определенные задачи.

«НГК»: Фактически это фейк. Власть поле застолбила, чтобы ни у кого из аграриев желания не возникло...

В. Колпаков: Есть комсомольское правило: если ты не можешь противостоять – надо возглавить. Вот они и возглавляют любой процесс, не имея компетенций.

«НГК»: Вы не состоите ни в одной из ассоциаций? И желания вступить нет?

А. Стинский: Было. Когда я работал на птицефабрике, создавалась Аграрная партия. Была надежда на нее, но это было очень давно, в период перестройки. Тогда и Александр Николаевич Ткачев состоял в этой партии.

В. Колпаков: Начиная любой разговор о сельском хозяйстве, всё равно мы перейдем к вопросам общего устройства. Сельское хозяйство – это и заводы, и техника, которая у нас не производится, к сожалению. Какая-то простейшая делается, да и то, качество ее оставляет желать лучшего.

А. Стинский: У нас комбайны, к примеру, ростсельмашевские.

В. Колпаков: Спасибо за энтузиазм отдельных людей, которые «Ростсельмаш» раскручивали. Они купили производство за рубежом. Там производят – здесь собирают. Хорошо, что это сделано. «Ростсельмаш» берет импортные комплектующие. Насколько я информирован, они купили в Италии производство, в Канаде купили старейший завод. У нас ведь сегодня – ни токарей, ни фрезеровщиков, ни сварщиков. С кем это делать? А это огромный завод был.

А. Стинский: Мы работаем на тракторах «John Deere», «Беларусь»: для каждой работы – свой класс трактора. Но тяжелой хорошей техники нашей отечественной нет. В комбайне «Акрос» «Ростсельмаша» уже порядка 60% – импортные комплектующие.

В. Колпаков: У нас ростсельмашевская, но опять же канадская «Buhler». 

«НГК»: А мерами господдержки вы пользуетесь?

А. Стинский: Да, пользуюсь. Я сдавал документы и сдаю почти всегда. Иногда дают субсидии, но это мизер. На проведение лабораторных исследований для повышения плодородия компенсируется только 50%.  Есть еще несвязанная поддержка на гектар земли, но там – тоже копейки. Я сдал документы в первом полугодии этого года. В лучшем случае получим порядка 300 тыс. рублей.

В. Колпаков: Вот эти субсидии у нас, в Краснодарском крае, распределяются по алфавиту: «Агрокомплекс», «Агрообъединение» – и деньги кончились. Буква «А» – и то не полностью.

А. Стинский: В прошлые годы мы получили порядка 600 тыс. руб. субсидий. Но это очень мало. Причем в этом году они компенсируют затраты топлива по норме расходования на гектар земли. У меня получается 350 тыс. рублей, если я попаду в программу. Приведу пример. Я купил два дня назад бензовоз топлива – потратил 980 тыс. рублей, но этого не хватит даже на две недели. За последнее время у нашего предприятия всего дважды затребовали документы по отчетности за эти субсидии, проверили, никаких проблем не возникло. Но эти суммы ничего кардинально не решают. И там уйма требований: не более 13% посева подсолнечника, отсутствие задолженности по заработной плате, по налогам и т.д.

В. Колпаков: Почему-то не вводят погектарную помощь, но тогда придется всем дать.

«НГК»: То есть эта помощь не стала реальным инструментом?

А. Стинский: Мы пытаемся воспользоваться этой поддержкой, но она не является решающей. Если ты стоишь на ногах крепко, то можно без этого и обойтись.

В. Колпаков: А если некрепко, то тебе не дадут. У тебя будет задолженность по налогам в 50 рублей, и ты просто не попадаешь в программу. Раздайте погектарно: «Ребята, кто некрепко стоит на ногах, у кого задолженности по налогам, погасите налоги этими деньгами». А для чего еще бывает помощь?

«НГК»: Все эти меры господдержки неэффективны?

А. Стинский: На мой взгляд, единственное, что правильно и что вытянуло сельское хозяйство, – это единый сельхозналог.

В. Колпаков: На мой взгляд, это форма не удешевляющая, а упрощающая.

А. Стинский: Сейчас «лучше» придумали. Если предприятие получает выручку более 100 млн рублей, оно обязано платить НДС. Это с 2019 года. Если ты в 2018 году получил выручку больше 100 млн рублей, то ты становишься плательщиком НДС. А с 2019 года объем выручки снижается до 80 млн рублей и так будет снижаться ежегодно до 60 млн. Всё это приведет к тому, что малые предприятия в сельском хозяйстве сделают плательщиками НДС и приравняют к холдингам. И фактически приравняют к бизнесу. Вот вам будет и «агробизнес», о котором мы говорили в начале. Мало того, уже приняты подзаконные акты, которые не позволят дробить предприятия.

«НГК»: А вы можете назвать наиболее авторитетных людей, работающих в сельском хозяйстве в прошлом, может быть, и в настоящем.

А. Стинский: Я бы назвал Кондратенко Николая Игнатовича.

В. Колпаков: Пушкин Виталий Владимирович.

А. Стинский: Да, Пушкин как раз и возглавлял долго сельское хозяйство края.

В. Колпаков: Его умело удалили из отрасли и раздербанили последних крепких хозяйственников.

А. Стинский: Я с ним познакомился, когда был на сельскохозяйственной выставке в Испании, а он в это время был главой Новокубанского района и повез на выставку всех своих руководителей сельхозпредприятий. Вот это был действительно уровень, человек знал сельское хозяйство досконально!

«НГК»: Банки и сельское хозяйство. В каких отношениях вы с ними состоите или не состоите?

А. Стинский: Я сразу отвечу: кроме того, что мы пользуемся операционными системами банков и храним там свои деньги, больше добавить ничего не могу. Это была наша принципиальная позиция.

В. Колпаков: Мы пользуемся кредитами. У нас были другие объемы задач, у нас еще детский лагерь и так далее. Это огромные вложения. Всё это восстановлено, всё это работает. «Россельхозбанк» сложно назвать банком, это контора по распределению бюджетных денег. Когда «Россельхозбанк» разрушился как кредитная организация на Кубани в 2010-2011 годы, когда они проворовались, – они стали просто изымать деньги у предприятий, оборотные средства, и мы потеряли на этом крупную сумму. Многие предприятия «легли».

«НГК»: Возвращаясь к праздникам. У нас много праздников, посвященных сельскому хозяйству, какой из них вы считаете главным? И как вы их празднуете?

В. Колпаков: Я не участвовал ни в одном празднике, ни в краевом, ни в районном.

А. Стинский: В районном мы участвовали. На краевой не ездили никогда.

В. Колпаков: Подложные победители, начиная с советских времен. Если нужно было создать победителя, то три комбайна косили на этого победителя. Внутри хозяйства были интересные праздники. Был последний валок, оставляли его на поле торжественно молотили. Но это был неофициальный праздник.

А. Стинский: Мы не будем 14 октября отмечать. Скорее всего, мы будем сеять в это время.

В. Колпаков: Люди не знают даже об этом празднике. Им не до этого. Им нужны элементарные вещи. Чтобы вы понимали, сейчас слово «тракторист» посторонние понимают как «неудачник».

А. Стинский: Если хороший механизатор, то это грамотный человек и высокооплачиваемый специалист.

«НГК»: А какие должности, профессии сейчас востребованы?

А. Стинский: Если говорить о специалистах, то это агроном, механик и механизаторы.

«НГК»: А вы можете сказать о заработной плате работников на ваших предприятиях? Какая она?

А. Стинский: Это зависит от уровня самого работника. У нас заработная плата подразделяется на три категории специалистов. Есть специалист, который может сделать любую работу, – это самый высокооплачиваемый работник. Вторая категория – делает многое, но не все. И третья категория – подай, подержи, ни петь, ни рисовать. Средняя зарплата – от 30 до 60 тыс. рублей, но потолок может быть разный.

В. Колпаков: Я, когда ведомость смотрю, то зарплата выше 100 тысяч рублей меня уже не удивляет, если работа сложная. Мы не берем людей, которые не нужны. Если человек нужен, то уже как минимум 20-25 тыс. рублей он получит. У нас 4 тыс. га земли, работают 15 механизаторов, а в советском колхозе работало бы от 50-ти. Работа бы делалась та же самая, почти на той же технике. Сегодня не надо никого заставлять, работник мотивирован. Орден Ленина и Золотая Звезда – каждому!

А. Стинский: На мой взгляд, повысилось внутренне самоуважение у тех ребят, которые могут всё. Они сегодня себя ценят значительно выше. Их немного. Это положительная тенденция. Они просто знают, что за свой труд, который они сделают лучше других, они и получат больше других.

«НГК»: Мировая проблема – преемственность поколений. Как вы думаете, ваши дети будут работать на земле?

А. Стинский: Очень бы хотелось. Моя должность – заместитель директора. Руководитель у нас – мой сын. Пока я не могу сказать, что он сам руководит предприятием, но мне очень бы хотелось, чтобы это было именно так.

В. Колпаков: Ответ такой – мы постараемся. Эта проблема у всех. А сельское хозяйство идет к индустриализации независимо от нашей воли и сознания, к тому, что у нас было в 70-годы. Весь мир к этому идет. Представьте, если бы мы это тогда не разрушили? Ломать – не строить...

Записала Татьяна ГУСЕЛЬНИКОВА