7266
Мало какое культурное учреждение на Кубани является столь известным, как Краснодарское творческое объединение «Премьера». Заряд энергии, заложенный великим Леонардом Гатовым, и по сей день помогает коллективу двигаться вперёд, преодолевая все сложности и вызовы современности. О том, как это происходит, корреспондент «НГК» решил спросить у генерального директора и художественного руководителя КТО «Премьера» им. Л.Г. Гатова Алексея Львова-Белова.
– Алексей Александрович, гендиректором вы стали сравнительно недавно. Напомните, пожалуйста, нашим читателям как вы заняли эту должность?
– Здесь надо начинать с 2013 года – именно тогда я переехал в Краснодар по приглашению Татьяны Гатовой на должность директора Музыкального театра. За это время довелось поработать на разных должностях, досконально изучив как работает КТО, фактически будучи заместителем Татьяны Михайловны по разному кругу вопросов. Это мне и позволило видеть работу всего объединения – большого и во многом уникального: по сути, единственного в стране такого культурного холдинга. В этом и есть наше конкурентное преимущество. Это огромный, сложный организм. Вот эти годы, что я проработал здесь, позволили мне понять, как всё организовано, и вступить в нынешнюю должность уже подготовленным.
– Намерены ли вы менять структуру управления в «Премьере» или в этом нет необходимости?
– Естественно, не бывает такого, чтобы пришёл новый руководитель и ему все прежние сотрудники подходили бы. У предыдущего директора был один стиль руководства, у меня – другой. Мой принцип – нужна не личная преданность, а эффективная работа. Мне не нужны в команде люди, которые будут меня восхвалять, – мне нужны те, кто будет работать, чтобы вместе мы давали тот результат, к которому стремится коллектив. Если тот или иной человек не справляется со своими обязанностями, то варианта два: или он перемещается на какую-то иную должность, где он может приносить пользу, или на его место придёт другой.
– Ваш приход к руководству в «Премьере» совпал с большими испытаниями, связанными с ограничениями пандемии. Удалось ли вам сохранить творческие коллективы, вовремя выплачивать им зарплату?
– Здесь я хочу искренне поблагодарить Президента, Правительство РФ, руководство края и конкретно нашего учредителя – Министерство культуры за то, что никаких резких движений в этом направлении нам предпринимать не пришлось. Люди работают, получают в полном объёме зарплату. Недавно я был на конференции Ассоциации музыкальных театров в Москве, в Большом театре и, в частности, там в онлайн-режиме было общение с коллегами-руководителями оперных театров Европы. И в один голос они говорили о том, что по-хорошему завидуют той поддержке, которую в России оказывают театрам. Тут надо вспомнить о вечном споре, который идет между руководителями отечественных театров: выбрать ли «репертуарные театры», продолжение ещё советской традиции, или перейти на европейскую модель «стаджиони», которая предполагает, что у тебя на постоянной основе есть зал, оркестр, в лучшем случае хор, а уже солистов и постановочную группу приглашают под конкретный проект. В европейской модели задействовано много фрилансеров, и сейчас они все остались без работы, никто им, естественно, социальных гарантий не предоставляет. Так это происходит сейчас в Англии, в театральном сообществе. Все они вынуждены брать кредиты, выживать и ждать, что вот-вот пандемия закончится, а этого всё не происходит, идёт вторая волна, а может, будет и третья. И то, что у руководства нашей страны есть и возможность, и желание поддержать театры – это фантастическая история. Сейчас модно критиковать всё наше, что оно, мол, у нас всё совковое, примитивное, давайте оптимизируем то, это. А это неправильно, нехозяйский подход. У меня подход иной – и в руководстве, и во всём другом: нужно сохранять всё то, что было лучшее в прошлом и взять это с собой в будущее, но, естественно, с учётом современных условий. Если это было хорошо, то не надо ломать просто потому, что это «не модно». У нас коллектив сохранён: я считаю, что тут и до меня уже было много всяческих изменений, сейчас надо как-то успокоиться. Нельзя всё время бесконечно реформировать, всё время людей дёргать – коллектив должен работать и создавать шедевры, которые от нас все ждут.
– Основными принципами «Премьеры» всегда было утверждение патриотической, государственнической повестки, из чего во многом и складывался репертуар. В то же время, как и всем, творческому объединению нужно зарабатывать деньги. Как вам удаётся соблюсти должный баланс между «коммерческим» и «идейным»?
– Спасибо, очень хороший вопрос. У любого человека, у любого руководителя всегда есть какие-то ключевые принципы, истины, которых он придерживается. Я, в свое время будучи в командировке в Австрии, где собирали директоров культурно-зрелищных учреждений, услышал такую мысль: «Нужно соблюдать баланс между экономическим и художественным». Мне эта мысль запала, и я сейчас думаю, что это самый правильный вариант: если ты скатываешься только в коммерческую историю и думаешь о том, что нужно зарабатывать – у тебя страдает художественная сторона. Достаточно ведь просто зарабатывать, используя определённые темы: какие-то «горячие», которые всегда привлекут зрителя. И наоборот, если мы переходим только на глубокомысленные, очень сложные темы – мы можем потерять зрителя. Вы правильно сказали, что «Премьера» всегда придерживалась патриотического, государственного подхода к созданию репертуара – правда, не сказал бы, что это было так уж сильно выражено. Может, это раньше так было, при Гатове – вот я сейчас хочу вернуть всё это. Как мне кажется, сейчас тренд такой, что нужно думать о судьбах своего государства: создавать спектакли, что позволяют нам, русским людям, понять, кто мы, зачем мы, и не наступать на те грабли, на которые так богата, к сожалению, наша история. И если говорить о том, как я и мои коллеги видят историю нашего объединения, то мы для себя придумали концепцию «двух крыльев», которые нас могли бы поднять на новую высоту. Первое «крыло» – это классическое искусство, классический балет Юрия Григоровича, а второе – это оперные постановки – серьёзные, с привлечением лучших специалистов, лучших голосов. Это те два направления, которые могут нас поставить вровень с именитыми театрами, пусть и не столичными, но достаточно известными. У нас амбициозная цель – стать культурным центром всего Юга России. Для этого есть ресурсы и возможности, и те «два крыла», о которых я сказал. Это не значит, что мы отказываемся от развития иных направлений: у нас будет и оперетта, и мюзиклы, и джазовая музыка, и казачья песня. Всё это – прекрасно, все эти направления развиваются и будут развиваться дальше. Но уникальность нашего объединения – и это заслуга Леонарда Гатова – в том, что он привнёс высокое искусство на кубанскую землю. Именно высокое классическое искусство, профессиональное, будет нашим превалирующим направлением.
– Показ концертов в онлайн-формате – мера, вынужденная в связи с пандемией. Мера эта себя оправдала? Есть ли у неё будущее после пандемии?
– Да, когда был первый локдаун, и никто толком не понимал, что происходит, и как оно будет дальше – многие кинулись в Интернет, думая, что вся жизнь будет проходить там. Но жизнь всё расставила по своим местам, и все пришли к простой истине: то, что люди смотрят онлайн, всё равно должно быть в хорошем качестве. И, конечно же, все эти онлайн-трансляции не передают ту энергетику, то живое общение со зрителями. Обязательно нужно личное присутствие людей в театре, на площадке – никакое, даже самое качественное оборудование не даёт такого эффекта. Но как часть работы, как часть коммуникации со зрителем онлайн-трансляция, конечно, имеет место. Есть такой проект – «Виртуальный концертный зал», и в России, и за рубежом он успешно реализуется. Если оборудовать зал камерами, которые позволяют профессионально делать стримы или что-то ещё в этом роде, то можно получить большой социальный эффект: транслировать в самые разные уголки края, в школы, больницы и так далее. Доступ может быть и платный, и бесплатный – за этим будущее. Но для этого зал должен быть оборудован должным образом. Пандемия выявила эту проблему – если бы у нас с самого начала было должное оборудование, сейчас было бы гораздо легче. Но если говорить о том, что реально мы должны конкурировать с такими интернет-платформами, как Oko, Ivi, где есть обширный театральный контент, – зарабатывать на этом будет довольно сложно. Этим нужно отдельно заниматься, это очень серьезная работа.
– Я правильно понимаю, что представлений «в живом формате» в этом году вообще не было?
– Были в начале года, а с марта мы перешли в онлайн. Уникальность этой ситуации в том, что ни у кого не было ответов. Сейчас, вроде как, пошла вторая волна и люди говорят: «Теперь мы знаем, как ведёт себя вирус, мы знаем, как лечить». А ведь раньше вообще никто не понимал, не знал ничего. И ни у кого не было ответов на эти вопросы. И мы в своём сообществе сейчас наощупь пытаемся приспособиться к новым условиям. На нестандартную ситуацию мы должны как-то нестандартно реагировать. Сейчас, конечно, всё это более привычно, но поначалу это всё вводило нас в шок. Мы сейчас, по сути, только репетируем и готовим на будущее. Ну и, конечно, онлайн-эфиры. У нас очень активные соцсети – и по контенту, и по подписчикам у нас лучшие показатели среди других кубанских учреждений культуры.
– А эти онлайн-эфиры – там транслируется что-то новое или идёт запись?
– Именно новое. Пока что это единственное, как мы можем коммуницировать со зрителем. И после каждого эфира идут комментарии – «Как мы уже соскучились без вас, когда мы встретимся?». Хотя в Москве Владимир Урин, генеральный директор Большого театра сказал, что эффект от этой пандемии столь негативный, что люди могут не пойти в зал, даже если разрешат. Такой же опыт не только у нас – я общаюсь с людьми, которые занимаются прокатом в Китае, там, конечно, иной менталитет, но с данной проблемой также столкнулись.
– Вы упомянули о помощи, в том числе и краевого минкульта. А какие у вас вообще сложились отношения с данным учреждением?
– Рабочие отношения, конструктивные. Изменить ничего в этих отношениях не пытался: всё уже устоялось, есть определённый алгоритм. Работаем – у них свои задачи, контрольные, методические функции, мы же занимаемся конкретно созданием творческого продукта. Если вас интересует, имеются ли у нас какие-то разногласия, то их нет: я, во всяком случае, не чувствую какого-либо давления, претензий и так далее.
– Есть расхожая фраза, которую нередко приписывают Константину Станиславскому: «Публика – дура, но её не обманешь». Как вы сами понимаете эту фразу?
– Мне больше нравится цитата, которая уж точно принадлежит Станиславскому: «Критиков и нытиков – вон из театра». Этих в театре и впрямь должно быть минимальное количество. А насчёт того, что вы процитировали…ну, я примерно понимаю пафос этой фразы и к чему она относится. В СССР, знаете, была такая практика, когда на завод ЗИЛ приезжал Святослав Рихтер и играл там Бетховена или что-то ещё, серьёзное такое, академическое. И это вызывало у кого-то шутки и сарказм. Но даже если люди не совсем разбираются, не понимают какие-то тонкости музыкального искусства – это всё равно их завораживает, заставляет думать. Вот это мастерство, когда оно на высочайшем уровне, никого не оставит равнодушным. И, возвращаясь к вашей реплике, что «публика – дура», конечно, сказано с юмором, но то, что «её не обманешь» – это точно. Если публика видит, как говорят, «лажу», она этого не пропустит. Она может не совсем отдавать себе отчёт, в чём причина, но будет чувствоваться фальшь, что человек не выкладывается или не соответствует своей роли.
– Существуют разные понимания того, что такое «культура». Что вы вкладываете в это понятие для себя?
– У меня нет однозначного ответа на этот вопрос. По молодости я, наверное, сказал бы, что человек, который любит музыку и хорошо играет, не может быть плохим человеком. Однако в дальнейшем я видел массу примеров, которые это опровергают, причём жестоко. Тот самый спор, «совместимы ли гений и злодейство» – к сожалению, бывает, что совместимы. Гениальный человек совсем не обязательно равно «хороший человек». А с другой стороны, «хороший человек – это не профессия». Если взять медицину – когда нужно оказать срочную, экстренную помощь, нужен ведь профессионал, а не «хороший человек». И в искусстве то же самое. Безусловно, культура делает мир лучше – она заставляет людей думать, делать какие-то красивые вещи, она меняет мир. Давно известно, например, что слушание Баха определённым образом структурирует голову. Такая музыка, где всё упорядоченно, подходит людям с математическим мышлением, учёным. А, например, джаз во главу угла ставит сиюминутность, импровизацию, спонтанность, – это больше подходит бизнесменам или людям творческим. Если брать в глобальном масштабе, то культура, как вид деятельности, имеет, конечно, влияние на жизнь и это влияние в большей степени положительное, не разрушительное, а созидательное. Создавая какие-то культурные произведения, люди задействуют лучшую сторону своей души.
– До Краснодара вы работали в Пензе, вы знакомы с культурной жизнью и в иных регионах. Как, на ваш взгляд, отличается от них культурная жизнь на Кубани?
– Да, до приезда в Краснодар я работал, в основном, в Пензе, но очень много ездил по стране и у меня есть с чем сравнивать. Могу отметить, что на Кубани, в Краснодаре, в частности – большое количество учреждений культуры, поэтому и конкуренция между ними. Здесь, если вы по Красной пройдёте, то найдёте огромное количество высококвалифицированных учреждений культуры. Вот и наличие нескольких оркестров в городе предполагает развитие инфраструктуры и всё остальное. Даже в церквях поют по-другому – огромное количество хоров. И это реально влияет и на остальную жизнь тоже, на развитие города и края. Когда я работал в Пензе, то там практически всё, что мы делали, находило свое отражение в СМИ уже на следующий день. Это было событие. Здесь я увидел, что то же КТО «Премьера» им. Л.Г. Гатова делает огромное количество проектов, и они особо нигде не пиарятся. И я думал – почему? А потом понял, что одна из причин – то, что это информационное поле, культурное, очень конкурентное, такое насыщенное. Зритель у нас тоже со своим менталитетом, отличным, например, от Екатеринбурга: там люди суперактивные, а театр оперы и балета часто использует разного рода современные тренды в искусстве. Это имеет своего зрителя, но в Краснодаре я бы не рискнул это повторить. Здесь более традиционный подход: это не значит, что здесь никто не разбирается в современном искусстве, но в большинстве своём тут зритель более традиционный, менее склонен к экспериментам. Нашему зрителю больше нравятся классические произведения. Вообще я как музыкант могу сказать, что это нормально – начинать с чего-то простого и традиционного, а уже потом идти к усложнению. Не так долго у нас существует оперный театр в Краснодаре, чтобы народ уже «наелся» классикой и требовал подать что-нибудь поострее.
– Какие произведения мировой культуры – жанры и направления нравятся лично вам?
– Ну я, как и любой человек, который развивается и не стоит на месте, конечно, менял со временем свои предпочтения. Если в юности каждое утро я начинал с Deep Purple, чем была весьма недовольно моя мама, то сегодня хочется чего-то более спокойного. Кроме того, я такой человек, что мне всё интересно: по образованию я классический и джазовый музыкант, но так получилось, что по роду своей деятельности интересовался и занимался продвижением разных жанров – и народных, и классических. Конечно, я люблю классическую симфоническую музыку, её мне, если честно, сейчас не хватает – нет времени ходить на симфонические концерты. Чего я не люблю, так это самоделку: какое-то графоманство, «сделанное на коленке». Я не имею в виду самодеятельность в хорошем смысле этого слова – я имею в виду, когда человек не имеет школы, не имеет понятия о том, за что он берётся, но при этом с глубокомысленным видом рассказывает, как прекрасно то, что он сотворил. Я люблю сделанное профессионально, со вкусом, с размахом и с какой-то идеей хорошей. А какие-то жанровые предпочтения – они меняются в течение жизни. Если бы мне, когда я слушал Deep Purple, сказали бы, что буду любить оперу – я бы посмеялся. Хотя, в своё время, когда читал в журнале «Ровесник» интервью Ринго Стара, мне запомнилась его фраза: «мода меняется, и что, возможно, через десять лет все влюбятся в итальянских теноров». Тогда же я стал узнавать, кто такие итальянские теноры? Уже какой-то интерес пробудился, я начал слушать, вникать. И это нормально, когда человек сталкивается с жизнью, он начинает как-то корректировать свои предпочтения, меняться сам. Но в то же время я считаю, что классическое искусство – это своего рода вершина пирамиды в культуре. И чем выше эта вершина, тем больше у её подножия культурный слой.
– Огромное спасибо за интервью.
Записал Денис ШУЛЬГАТЫЙ
Автор фото: Юрий Корчагин
