Как возвращались регалии

Более десяти лет  назад регалии вернулись на Кубань, и с тех  ни один парад  войска не обходится без торжественного  их выноса. Но, помня об исторических событиях, связанных с этими казачьими святынями, многие порой забывают о людях, благодаря которым это возвращение состоялось. На днях гостем редакции «НГК» стал человек, сыгравший одну из ключевых ролей в возвращении казачьих регалий  - заслуженный работник культуры Кубани, автор более 100 научных статей, трёх книг, учебных пособий и многочисленных музейных экспозиций по истории казачества, Наталия Корсакова.

НГК: Наталия Александровна, можете назвать тот момент, когда история, культура, сама судьба казачества стала частью и вашей судьбы?

Наталия Корсакова: Хоть я и родилась на Урале, но мои родители сравнительно рано переехали на Кубань в 1950 году: после просмотра фильма «Кубанские казаки». После того, как мама вышла второй раз замуж за казака из станицы Вознесенской Лабинского района, вся моя жизнь оказалась неразрывно связана с казачьей историей, культурой, самой жизнью казачества. Все мое детство прошло в этой патриархальной среде – все мои друзья, все мои соседи балакали; каждое движение, каждый час был наполнен каким-то магическим ощущением. Нельзя, например, вечером на горище подниматься, потому что там может домовой выйти. Каждый день бабушка очень долго читала молитвы – сначала за упокой, потом за здравие, причем она помнила множество имен, всех тех, кого нужно помянуть в этих молитвах. Были в семье и свои трагедии: двоюродный брат отчима, например, в 1947 году при выборах в Верховный совет въехал на избирательный участок верхом и заставлял лошадь бюллетень бросать в урну. Хулиганство, казалось бы, мальчишество – ему и было тогда семнадцать лет. Но кончилось для него это довольно печально –  арестом и десятью годами тюрьмы. И бабушка уже читала молитвы за упокой, но он вернулся, хоть и больным, разбитым. Так что росла я в среде, пропитанной казачьим духом, что, разумеется, повлияло и на выбор мной своего пути. С 1973 года, после окончания исторического факультета Кубанского госуниверситета, я стала работать в нынешнем Краснодарском государственном историко-археологическом музее-заповеднике имени Фелицына, тогда еще просто краеведческом музее, в отделе дореволюционной истории, со временем начав специализироваться на изучении истории и культуры кубанского казачества XIX–XX века.

«НГК»: Когда в вашей работе впервые появилась тема регалий кубанского казачьего войска?

Наталия Корсакова:  Началось все еще в 1977 году. Тогда при музее краснодарскими старожилами был создан так называемый «Клуб любителей старины»: в него входили многие известные тогда краеведы и писатели –  краеведы Виктор Соловьев и Виталий Бардадым, писатель Виктор Лихоносов. Для него и Виталия Бардадыма данный клуб был своего рода питательной средой, откуда они черпали многие факты и имена для своих книг. Директором музея была Инесса Шевченко - одна из старейших членов нашего коллектива, те, кто сейчас уже уходит на пенсию, принимала на работу именно она. И именно она в один прекрасный день вызвала меня к себе в кабинет и говорит: «Наталия, тут пришло письмо из крайкома партии, мы должны ответить как можно скорее». И дает мне это письмо, подписанное тринадцатью казаками-эмигрантами из Нью-Йорка. Они писали, что они остались еще от первой волны эмиграции и обращаются к нам с просьбой забрать казачьи регалии, которые должны остаться на родине. И вот тогда встал вопрос об этом возвращении. Я срочно написала справку о том, что из себя представляют казачьи регалии, что в них входит, для чего мне пришлось изрядно проштудировать труды Щербины, Короленко, Фелицына. Напомню, что это были советские времена, книги этих историков никто не издавал: были только дореволюционные издания в библиотеке, которые просто так на руки не выдавали. Мне пришлось покорпеть в библиотеке, чтобы составить эту справку. Но тогда этой справке не было дан ход, как и всей этой инициативе. Если и были какие-то ответы из крайкома, мне о них не сообщили. История эта продолжилась уже много позже, когда я уже познакомилась с Наталией Назаренко, дочерью атамана Вячеслава Науменко. Возвращение регалий стало возможным, прежде всего, благодаря ей.

«НГК»: А как вы тогда вышли на нее, как узнали о ней?

Наталия Корсакова: Как я уже говорила, о судьбе того письма и, соответственно, о теме регалий нам ничего не было известно. Виталий Бардадым предложил попытаться наладить контакты через Станислава Жигайлова – был такой фотокорреспондент из Отрадненского района, работавший в «Известиях», один из немногих советских граждан, имевших возможность более-менее регулярно выезжать за границу. Бардадым попросил его разузнать что-то о судьбе этих регалий - и он привез нам в 1985 году письмо из Нью-Йорка, от кубанского казака, подписавшегося «Неизвестный». Уже позже я узнала, что это был Федор Елисеев, один из авторов того самого письма в крайком. Он рассказал, что регалии хранятся в войсковом музее, что они уже действительно приходят в негодность, что надо привести их на родину. А уже в 90-х я, через знакомых журналистов, узнала и адрес Наталии Назаренко, после чего написала ей письмо. Я написала, что мы с 1977-го года хотим вернуть эти регалии, спрашивала, знает ли она что-либо об этом музее и этих регалиях. Наталия Вячеславовна ответила, что она почетный хранитель музея, и что регалии действительно пора уже вернуть, потому что в Америке все это пропадет. На этой почве у нас и началась бурная переписка. Думаю, именно эта переписка и настроила Наталию Вячеславовну приехать на Кубань, посмотреть музейные экспозицию, где и как эти регалии могут храниться. И вот, в 1998 году она прилетает в Краснодар - первый и единственный раз. Она быстро нашла общий язык с Николаем Кондратенко, тогдашним губернатором Краснодарского края, общалась с проживающей здесь племянницей и казаками. Помню, как она всех поразила своим первом появлением – ее встречали чиновники и представители казачества, в том числе и атаман Кубанского казачьего войска Владимир Громов. А вот меня на ту первую встречу не пригласили. И получился некий конфуз: Наталия Вячеславовна осматривает встречающих и недоуменно спрашивает «А кто из вас Наталия Александровна?». На следующий же день, в полседьмого утра у меня дома появляется Владимир Громов и приглашает меня в гостиницу «Платан», где и остановилась Наталия Назаренко. Так началось наше с ней живое общение, причем мы сразу расположились друг к другу: у меня было семь поездок в Америку, и каждый раз мы встречались там с Наталией Вячеславовной. Я была  в доме, который строил сам Вячеслав Науменко, доме, построенном в тот самом стиле, в каком строилась усадьба самого Науменко еще на Кубани, в его родной станице. Наталия Назаренко передавала мне архивные документы, зная, что в США они никому не нужны. Для меня же знакомство с русской эмиграцией - это совершенно особая страница жизни, опыт общения с совсем другими русскими, не затронутыми марксизмом-ленинизмом. Наталия Вячеславовна, прилетев в Краснодар, первое, что сделала -  заказала молебен, как завещал ее отец: первый из казаков, кто приедет на  Кубань, должен заказать молебен по всем погибшим в Гражданской войне, белым и красным. И Наталия Назаренко выполнила  завещание своего отца.

И тогда же она начала борьбу за возвращение этих регалий – они, как уже говорилось, были в ужасном состоянии, денег на реставрацию в Америке ни у кого не было. Если бы не Наталия Вячеславовна они бы или пропали или оказались на каких-то аукционах, а потом у коллекционеров. Наталье Назаренко много через что пришлось пройти, преодолевая сопротивление противников передачи регалий – ей, например, не передавали даже личные вещи атамана Науменко. Все его награды за Первую мировую войну, а также  Георгиевское оружие, кинжал, выданный ему за освобождение Екатеринодара от красных в 1918 году, уникальные золотые часы, занесенные в Книгу рекордов Гиннесса, уникальные архивные документы, в том числе и переписку с Врангелем. Наталия Вячеславовна добилась по суду возвращения всех этих вещей,  создав группу своих сторонников из числа детей и внуков тех эмигрантов. Огромную роль сыграла и поддержка губернатора Краснодарского края Александра Ткачева: я не хочу сейчас говорить о политике, не готова оценивать его с этой точки зрения, но я точно знаю, что без вмешательства Ткачева, без его искреннего желания вернуть все это, возвращение бы не состоялось.  Благодаря ему всего за год у нас в музее появилась  современная экспозиция, немецкие витрины – только три музея в России имеет такое. Он сам часто приходил в музей, приводил друзей – он явно был увлечен всем этим.

«НГК»: А как эти регалии вообще на Кубань попадали, кто их привозил. Помнится, нам попадалась информация, что в том музее в Нью-Джерси, была чуть ли не кража со взломом, что на войско подавали в суд, там, в Америке. Много было звонков в редакцию «НГК», много шума из-за океана, звонки от каких-то сомнительных личностей. Уже тогда стало ясно, что  в этих товарищах не осталось  ничего казачьего, что ничего общего это склочничество не имеет с теми порывом души, о котором вы говорите. Для них это все просто бизнес.

Наталия Корсакова: Вы же знаете, что сейчас многие вкладывают деньги не только в недвижимость или ценные бумаги, но и в антиквариат. Для таких людей  казачьи регалии – это именно антиквариат. А ведь в эти регалии входят, в том числе царские грамоты – это ведь  исторические документы. В грамоте Екатерины прямо говорится, что дается в навечное пользование земля  «от острова Фанагории до Усть-Лабинского редута Черноморскому казачьему войску». Никаких иных получателей этой земли в этих грамотах не указывается, также как и в рескриптах Потемкина: с его подписями и печатями. Там сказано и как создавалось это самое Черноморское казачье войско, как и кем населялись эти земли. Разве можно допустить, чтобы бумаги, связанные с историей, политикой, геополитикой находились в частных руках? Существуют юридические определения, согласно которым документы 18 века имеют, если есть подлинник, значение во многих вопросах современной жизни. Сама Наталия Вячеславовна  постоянно спрашивала: Неужели Россия допустила, что подобные документы оставались в частных руках. Тогда государственное мышление сработало уже и у многих противников возвращения регалий.

«НГК»: А есть утраченные регалии?

Наталия Корсакова: Утраты есть. Они относятся прежде всего к временам Второй мировой войны: тогда регалии экспонировались в музеях Белграда и в 1941 году, когда немцы бомбили город, две бомбы попали прямо в здание музея. Тогда были утрачены серебряные трубы, многие знамена были повреждены. Что-то было утрачено во время перемещения регалий.

«НГК»: А что из себя представляет здание музея? Вы были там?

Наталия Корсакова: Да, конечно. Это Кубанский войсковой музей, расположенный в городе Хоувелл, штат Нью-Джерси. По сути, это просто дом казачьего общества. Одна комната там вообще – кафе. Во второй комнате -  сама экспозиция, со старыми допотопными витринами, а также подвальное помещение, где лежат фотографии, альбомы. Все там покрыто сыростью, невозможно нормально работать, а денег на ремонт помещения этого нет. Нельзя там было ничего оставлять: грамоты в подтеках, порванные, им срочно нужна была реставрация.

«НГК»: А все, что было в этом музее, удалось забрать?

Наталия Корсакова: Нет.  Была взята только коллекция предметов регалий, перечисленная в описях регалий, которые делал еще историк Щербина, вывозя их из Екатеринодара, в описях, которые потом делал Науменко. Каждые четыре года там проводилась проверка, где что было: указывалось, сколько знамен было утрачено уже в ходе условий хранений.  Но музейные коллекции пополнялись и иными предметами: существовало негласное правило, что после смерти кого-то из представителей старой эмиграции, какие-то их личные вещи, по желанию и с разрешения родственников, могли сдаваться в музей. Это могло быть оружие, какие-то документы, какие-то личные вещи. Люди присылали что-то из разных концов США, из Канады, Австралии, других государств – они хотели, чтобы все это было собрано в одном месте, где хранятся казачьи регалии и иные памятные вещи. Их забирать, естественно, никто не имел права, и никто их на них не посягает. Музей существует и сейчас: несколько зашевелились внуки, наследники тех казаков, некоторые потомки эмигрантов стали посещать этот музей. Там проводятся благотворительные вечера, празднуются русские православные праздники.  Потомки казаков пытаются встречаться хотя бы на этих мероприятиях, и сам музей для них - своеобразная точка сбора. Там есть и главный хранитель, они изучали  опыт хранения ценностей в российских музеях, в том числе, и в нашем, после чего стали более серьезно относиться и к собственным экспонатам.

«НГК»: А из всего того, что пришло из регалий, часть находится в Москве, а часть  - в крае?

Наталья Корсакова: Нет, все у нас, все подлинники. Мы, конечно, выставляли временно их в Москве : так, в 2028 году Государственный исторический музей предложил нам устроить выставку в его стенах. Мы туда возили и знамена, и булавы, и жалованные грамоты. Курьезный момент: та самая «группа товарищей», что на Кубани борется с наследием Науменко, и о которых уже писали в вашем издании, ездила и в Москву, безрезультатно требуя убрать наградное оружие Науменко. Небезызвестный вам профессор Мишанин, например, находился в авангарде этой борьбы.

«НГК»: А вы как считаете, он сам по себе такой идейный или его кто-то заряжает?

Наталия Корсакова: Безусловно, его «заряжают», им пользуются. Его поддерживает КПРФ. Недавно ко мне в музей пришел некий товарищ, предложивший какую-то концепцию «этнографического музея кубанского казачества». Мне он представился как «атаман Екатеринодарского отдела Кубанского казачьего войска». Я в недоумении: позвольте, у нас же атаман вроде другой, Светличный. Тогда мне начинают объяснять, что у них какое-то свое "Кубанское казачье войско". Я сказала этому «атаману», что никакого отношения ко всему этому иметь не желаю и прошу нигде меня в этой «концепции» не упоминать. Но, как я поняла, все они имеют отношение к коммунистам - и сама группа Мишанина и поддерживающие его товарищи: ранее их всех возглавлял ныне покойный профессор Куценко, тоже ярый коммунист, как и Мишанин, некогда преподававший в Политехническом университете.  Вообще, сегодня коммунистам  грех жаловаться на недостаток внимания: чего стоит хотя бы памятник «Ленин  с матросом» в центре города. И это при том, что в годы революции и Гражданской войны матросы вели себя в Екатеринодаре просто как бандиты: в 1918 году создавались специальные отряды, которые грабили богатых горожан. Есть архивные документы, описывающие, что тут вытворяли эти матросы – даже были мандаты, выдававшие им разрешения на «социализацию девиц». Прямо возле гимназии, эти матросы хватали девушек, насиловали их, многих потом убивали. И подобную же память они оставили по всей Кубани – а у нас теперь ставят такие памятники! И это при том, что президент РФ Путин  не так давно четко и ясно дал понять, что это политика Ленина и привела впоследствии к развалу государства. И это при том, что многие документы из партархива и по сей день остаются под секретом, особенно темы репрессий и бесконечных восстаний против советской власти.

«НГК»: Возвращаясь к теме регалий – а как физически происходил этот процесс, кто именно вез сюда эти регалии, кто доставлял?

Наталия Корсакова: Первоначально вообще шел спор: отдавать или не отдавать? В Америке было несколько групп людей, которые не хотели отдавать регалии в Россию,  бедственное состояние этих ценностей их не интересовало. Были и казачьи организации на  Кубани, которые хотели  регалии взять себе. Также в Америке есть товарищ, именующий себя «граф Цапенко», который добивался, чтобы регалии передали созданному им «войску». Это так называемая «Новая Кубань», противостоявшая Наталии Науменко. Цапенко сначала пытался ее уговорить, чтобы она передала регалии ему, а потом перешел к оскорблениям. Было два суда, которые группа Певнева, атамана  Кубанского казачьего войска за рубежом, проиграла. И тогда Наталия Вячеславовна написала письмо адвокату Певнева, на тридцати листах. И это письмо сыграло самую главную роль в передаче регалий: в 2006 году был выигран третий суд,  который и принял решение, что регалии принадлежат Войску и могут вернуться в Россию.

«НГК»: Насколько нам известно, тогда ставились определенные  условия для этого возвращения: восстановление памятника Екатерине, войсковой Собор и переименование города.

Наталия Корсакова: Наталия Вячеславовна  тогда напомнила Певневу, что имелось решение, принятое казаками еще при жизни Вячеслава Науменко: возвращение регалий возможно только при одном-единственном условии – при падении коммунистического режима в России, если  сама Россия захочет их взять. Никаких иных условий не ставилось - это было зафиксировано во всех решениях, опубликовано в  зарубежных казачьих журналах. Именно Наталия Назаренко сыграла решающую роль в передаче регалий – все в Америке решает суд, и он вынес постановление именно в ее пользу. Само возвращение регалий происходило под контролем государственных учреждений, в том числе и Министерства культуры, при котором был создан Комитет по возвращению культурных ценностей. Именно им, после разрешения судебного вопроса, был организован процесс возвращения регалий при участии МИДа. Казаки, под контролем Натальи Вячеславовны начали заказывать ящики, упаковывать предметы и дипломатической почтой это  перевозить в Москву. Минкультом был создан каталог, после чего регалии были доставлены в Краснодар.

«НГК»: Так или иначе, в сознании людей, которые более-менее в теме, ваше имя однозначно ассоциируется с возвращением регалий. Все, с кем нам приходится общаться, однозначно говорят о том, что Корсакова стояла у истоков этого возвращения, наряду с Громовым и Ткачевым – именно эти три фамилии поминаются в первую очередь.

Наталия Корсакова: Я, конечно, признательна за такую оценку, хоть и не у всех моя научная деятельность находит подобное одобрение. Я даже не говорю о коммунистических ортодоксах, вроде Мишанина и ему подобных: к сожалению, схожие настроения овладели и новым руководством музея, которому я отдала 47 лет своей жизни. И началось это с приходом в музей нового заместителя директора музея,  экс-министра культуры Краснодарского края, Натальи Пугачевой. Фактически там сейчас командует она – и она же создает такую атмосферу, в которой я просто не могу больше работать. Представляете, при всех коллегах она открыто меня обвинила чуть ли не в работе на ЦРУ и том, что я лично обогатилась на этих регалиях. И это при том, что я даже личный подарок от Натальи Вячеславовны  отдала в фонды музея - тот самый кинжал черкесской работы, подаренный Науменко за освобождение Екетеринодара. Я попросила Пугачеву извиниться, но, разумеется, ничего подобного не услышала – она даже не задумалась о том, какую глупость говорит. При том, что когда возвращали регалии, она была министром культуры, все это происходило на ее глазах, она знала, как все это происходило. Пугачева пыталась меня выжить из музея еще год назад, но нынешний министр культуры меня восстановила в должности. Но после всего вышеперечисленного, конечно, это была уже не та работа. Так или иначе,  после подобных нелепых оскорблений, я не  могла дольше работать в музее, решив  уйти по собственному желанию.

«НГК»: Надеемся, это не значит, что вы можете после этого уехать из края. После всего, что вы сделали для  Кубани, это было бы ужасной несправедливостью.

Наталья Корсакова: Нет, Кубань - это моя родина, где-либо еще я себя не мыслю, так что я, конечно же, останусь здесь.

«НГК»: Большое спасибо за интересную беседу.