В этом году исполняется 250 лет со дня рождения Николая Михайловича Карамзина.
4047
«Карамзин есть первый наш историк и последний летописец» – так определил место в российской культуре Николая Михайловича Карамзина Александр Сергеевич Пушкин. Почему первый, понятно: труды по истории России его предшественников Михаила Ломоносова и Василия Татищева не сравнимы по грандиозности с историческим трудом «История Государства Российского» в XII томах Карамзина. Но дотянул свое повествование Карамзин только до династии Романовых – дальше ему не хватило жизни.
Ну, а почему Карамзин «последний летописец» Пушкин и объяснил: «Нравственные его размышления своею иноческою простотою дают его повествованию всю неизъяснимую прелесть древней летописи».
Так принято было на Руси: пишет ли летописец о междоусобице князей или о разорении Батыем земли русской – гнев и печаль в словах летописца.
Вот эту прекрасную историческую прозу и услышали мы по телеканалу «Культура» в конце нынешнего мая, ведь в этом году Николаю Михайловичу Карамзину исполняется 250 лет. Ощутимая дата!
Труд Карамзина в советское время издали впервые в 1985 году. До этого читателям была доступна лишь его сентиментальная повесть «Бедная Лиза», входившая в курс изучения русской литературы в школе. Удивительно то, что и «Письма русского путешественника» Карамзина появились для нас в годы, когда переиздавалась его «История». Путешествие по Европе Карамзин осуществил в годы начала Великой Французской революции, той, что вскружила голову не только французам.
В 1789 году Николай Михайлович Карамзин выходит в отставку с военной службы и едет путешествовать в Европу. Ну, какой же он тогда был Николай Михайлович? Двадцатитрехлетний Николя. Но какой зоркий взгляд на происходящее в его «Письмах»!
Мы говорим: «Блажен, кто мир сей посетил в его минуты роковые». Но кто знал, что годы Великой Французской революции – это роковые минуты? А Карамзин писал уже тогда из Парижа: «Не думайте, однако ж, чтобы вся нация участвовала в трагедии, которая играется нынче во Франции. Едва ли сотая часть действует; все другие смотрят, судят, спорят. Плачут или смеются, бьют в ладоши или посвистывают, как в театре! Те, которым потерять нечего, дерзки, как хищные волки; те, которые могут лишиться, робки, как зайцы; одни хотят отнять, другие хотят спасти что-нибудь»…
Ничего это вам не напоминает?
Воротившись в Россию, Карамзин следит за развивающимися событиями в Европе. А там, во Франции, уже якобинцы, террор, война, Директория, Наполеон… Зреет нестерпимое желание у автора «Бедной Лизы» «уйти в историю». Он испрашивает через своего тестя, литератора Ивана Дмитриева, место историографа, чтобы иметь источник существования – жалование. Получает распоряжением императора Александра I в 1793 году это желаемое место и «уходит в историю». В то время, до нашествия Наполеона в Россию, император увлечен демократическими идеями преобразования Сперанского.
Карамзин же иного мнения о правильности общественного развития России, подтверждаемого для него примерами изучаемой им истории. Он находит единомышленников в лице младшей сестры императора Александра I Евдокии Павловны и людей ее круга. Евдокия Павловна советует ему подготовить записку с его взглядами императору, что Карамзин и делает. Полное название - «Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении».
И вот Карамзин не только читает императору главы своей «Истории», но и предает эту «Записку». Историю Александр I слушает благодушно, но мнение императора расходится с мнением историка, отстаивающего необходимость сохранения существующего порядка. Ночью Александр I читает «Записку», но, уезжая, не высказывает своего мнения. В дальнейшем рукопись «Записки» теряется, и лишь в 1914 году правнучка Карамзина помогает обнаружить копию этой «Записки» и опубликовать. В конце двадцатого века «Записка» публикуется в 1988 году и в 1991 году небольшими тиражами. И, если вы не знакомы с этим произведением Карамзина, то, прочитав его, несомненно, удивитесь, насколько мысли историка актуальны для современной России, выбирающей свой путь.
Первая часть «Записки» кратко описывает отечественную историю, причем в ней Карамзин доводит события до царствования Александра I, чтобы во второй части дать свои советы императору.
Карамзин утверждает, исходя из российской истории, что «безначалие ужаснее самого злейшего властителя, подвергает опасности всех граждан, а тиран казнит только некоторых», что в течение 9 веков нашей истории он видит только двух тиранов : Ивана Грозного и Петра Первого. И Петр Великий, по его мнению, дал судьбе России направление, с которого она уже не сойдет. Только вот методы, которыми он добивался своих целей, – тиранические, кровавые, унижавшее русское самосознание и того же можно было добиться более мирно, постепенно. К этому он и призывал Александра I.
Внимание царя он обращал и на ошибки, сделанные, по его мнению, Александром I во внешней политике, ввязавшись в войну с Наполеоном на стороне остальной Европы, а затем заключившим Тильзитский мир с Наполеоном.
«Обманем ли мы Наполеона?» – задает риторический вопрос императору Карамзин в «Записке» в 1811 году, то есть накануне вторжения Наполеона в Россию.
Быть может, благодаря переосмыслению понимания мира Александр I уже в 1812 году отстраняет Сперанского с его либеральными реформами и среди прочего предлагает Карамзину государственные должности, от которых тот отказывается, продолжая писать «Историю Государства Российского».
Но продолжим просматривать «Записку» в той части, в которой Карамзин переходит к делам внутренним.
Мы привыкли к высокой оценке «славных дел Петра Великого», но Карамзин упрекает его за то, что «Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государства», что император унизил дух русского достоинства, ставя иностранное выше отечественного и породил вельмож российских, готовых ради Парижа и Лондона с легким сердцем оставить родное Отечество.
И те чувства, которые охватывают порой нас и ныне , звучат в словах историка:
«Зло, к которому мы привыкли, для нас чувствительно менее нового, а новому добру как-то не верится. Перемены сделанные не ручаются за пользу будущих: ожидают их более со страхом, чем с надеждой…
Россия существует более 1000 лет и не в образе дикой Орды, но в виде государства великого, а нам все твердят о новых образованиях, о новых уставах, как будто мы недавно вышли из темных лесов американских!»
Когда он возражает против скоропалительного освобождения крестьян, то это прежде всего умение Карамзина продумывать последствия. Свободный безземельный крестьянин пойдет наниматься и, скорее всего, окажется в еще худшем положении, ведь к чужой собственности землевладелец будет относиться хуже, чем к своей. Так он думает.
Не потерял актуальности и его взгляд на налоги:
«Умножать государственные доходы новыми налогами есть способ весьма ненадежный и только временный. Земледелец, заводчик, фабрикант, обложенный новыми податями, всегда возвышает цены на свои произведения, необходимые для казны, и через несколько месяцев открываются в ней новые недостатки.
Казна богатеет только двумя способами: размножением вещей или уменьшением расходов, промышленностью или бережливостью».
И разъясняет императору, что такое государственная бережливость:
«Бережливость государя не есть государственная! Александра называют даже скупым, но сколько изобретено новых мест, сколько чиновников ненужных! Здесь три генерала стерегут туфли Петра Великого, там один человек берет из 5 мест жалование, всякому – столовые деньги, множество пенсий излишних, дают взаймы без отдачи и кому? - богатейшим людям! Обманывают государя проектами, заведенными на бумаге, чтобы грабить казну… Непрестанно на государственное иждивение ездят инспекторы, сенаторы, чиновники, не делая ни малейшей пользы своими объездами, все требуют от императора домов – и покупают оные двойной ценою из сумм государственных, будто бы для общей, а на самом деле для частной выгоды…»
Достаточно подробно Карамзин пишет в своей «Записке» о вреде, как сказали бы сейчас, манипулирования денежной массой. Уменьшение или увеличение находящихся в хождении денег приводит, по его мнению, к кризису: никто не будет спешить продавать товар по меньшей цене, если количество денег возрастет, и любой ростовщик постарается нажиться при уменьшении количества денег в обороте.
«Великие переломы опасны. Вдруг уменьшить количество бумажек так же вредно, как и вдруг умножить оное. Что же делать? Не выпускать их более!»
Можно было бы еще приводить цитаты из «Записки» Карамзина, не потерявшие и сейчас актуальности, но лучше, наверное, просто прочесть этот 100-страничный труд историка, содержащий немало его мудрых размышлений об устройстве современного ему Российского государства, чтобы понять, как сегодня, опираясь на его «прописные» истины, не ошибиться в нашем выборе.
В 1825 году умирает Александр I. Восстание декабристов. Горькие чувства одолевают историка: он ненавидит мятеж, в числе участников которого много близких ему людей. Император Александр I так и не успел сделать необходимых, по мнению Карамзина, преобразований, и вот результат! Карамзин болеет, с трудом дописывая последний, двенадцатый, том своей истории. В 1826 году его не стало.
Необычайно велико для нас значение исторического труда Карамзина. Для его современников оно было великим открытием.
– Оказывается, у меня есть Отечество! – восклицал, читая его историю, современник Карамзина Федор Толстой.
Такие же чувства неслабеющего интереса, любви, сострадания и гордости за свою Отчизну возникают у читающих или слушающих произведения Карамзина и теперь.
Сергей Левичев
