Интервью с художником-легендой Валентином Папко
843
Интервью с художником-легендой Валентином Папко.
"Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…", – призналась Анна Ахматова в порыве откровения.
Я же пытаюсь выяснить у лауреата премии Союза писателей России "Имперская культура", профессора КГУКИ Валентина Папко, как рождаются его картины. На фоне стенаний о том, что художественное творчество сегодня умирает, плодовитость Валентина Папко выбивается из общего ряда.
– Валентин Федорович, на какой такой благодатной почве за последние год-два взрастали около десятка ваших работ? Уже простое перечисление их названий: " Александр Невский (Провинция)", "Разные судьбы", "Чистый четверг", "Будем жить", "Вдовы", "Мои каникулы после войны", "Глухой переулок", " У своих. Памяти Г.М.Коржева", "Воришки", "Архангел Михаил", "Закрома 1933 года", "Вандалы", "Перекресток. Звонят колокола" – свидетельствует о социальной направленности работ. Вы – успешный, состоявшийся, признанный пишите картины о людях из народа, острейших проблемах общественного бытия. Возможно ли вообще выразить словом таинство рождения картины?
– Сегодня проснулся среди ночи, в голову лезет всякая всячина. Вспомнился случай, как когда-то давно известный кубанский поэт Вадим Неподоба ходил по просьбе жены за молоком в ближайший магазин. По дороге он встретил друга, тот как раз ехал в Ленинград, позвал его с собой. Вадим повесил на забор авоську с молоком и махнул с другом в северную столицу. Вернулся, авоська на заборе по-прежнему висит, только пакеты вздулись. Эту историю я узнал от писательницы Светланы Макаровой несколько лет назад. Но почему-то вспомнилась она теперь, засела в голове. Отрывки воспоминаний рождают ассоциации, ассоциации рождают мысли. И когда мысль становится неотвязной, появляются образы, из них рождается картина. Ведь что такое картина? Это мысль, переданная с помощью красок. О том, как растаскивают православные храмы на русском Севере, я слышал студентом от сокурсников, вернувшихся с практики. А "выстрелила " эта ассоциация спустя полвека. За это время отношение к вере изменилось, сегодня в России, на Кубани строится много новых храмов. Стало модным ходить в церковь, крестить детей. Но к той истинной вере, не требующей доказательств, которой всегда была сильна наша матушка Россия мы еще не приблизились. Как гражданин, я подмечаю перемены в сознании людей, жизни общества, фиксирую время на полотнах через призму своего видения. За каждой из картин стоят либо реальные события моей жизни, либо мои личные переживания. Я пишу только о том, что меня волнует, не отделяя себя от народа. Все, что волнует моих современников, волнует меня.
– То есть самреализация вашей личности происходит через живопись, графику, монументальное искусство. Ваше творчество – это послание, запечатленное на холсте. Кому оно адресовано?
– Хотелось бы, конечно, как и всякому творческому человеку, быть понятым современниками. Вы начали разговор со стихов Анны Ахматовой. У нее есть и другие известные строки, которые дают надежду, каждому, кто занимается творчеством. Помните, "моимстихам,какдрагоценнымвинам, настанет свойчеред". Надеюсь, что потомки найдут в моих творениях что-то созвучное для них.
– Давайте, как Ваш современник, я попробую сейчас разгадать авторский код работ, составивших триптих "Отечество".
– Что ж, пробуйте…
– Скотник в телогрейке, с выцветшими пустыми глазами на картине "Архангел Михаил", полуразрушенный сарай, иносказательное покорное стадо баранов, ведомое козлом-провокатором, батюшка, спасающий деревянную икону, которой были заколочены дыры хлева – аллегория, характерная для начала девяностых. Картина "Александр Невский (Провинция)" – это день сегодняшний. С высоты лесов, на которых сельский скульптор работает над бюстом Александра Невского, открываются светлые дали. Триптих – это отражение пути от неверия к вере?
– Верно. Вы, журналисты, мыслите образами, поэтому нам легче понять друг друга. Я надеюсь, что буду понятен всем, даже тем, кто далек от творческой деятельности.
– Вера в Бога и вера в Отечество в Ваших работах чаще всего связаны с верой в здоровые силы народа. Вы пишите работы, исполненные патриотического звучания. Но, ведь, сегодня нет государственного заказа на это чувство? Употреблять слово "патриотизм" не рискуют в наше время даже политики, боясь показаться популистами. Разве что в словосочетании "квасной патриотизм"… Будут ли покупать ваши патриотичные работы частные коллекционеры, галереи, музеи, или вы заведомо пишите "в стол"? Слышала, что на одной из краевых выставок вас попросили заменить работы с социальной тематикой на натюрморты и пейзажи…
– Мне 75 лет. Ни тогда, ни теперь я не выполнил ни одного заказа, который бы не соответствовал моему мировосприятию. В Краснодарском крае знают мои монументальные работы: панно в ДТО ст. Новоминской "Жених и невеста", музее семьи Степановых в Тимашевске, Доме культуры г. Ейска, диорама в музее им. Н.Г. Полетаева, мои картины находятся в галереях и частных коллекциях Германии, Франции, Бельгии. Ни в одной из них я не покривил душой в угоду заказчику. В каждой из своих работ я воспевал трудовой, ратный, духовный подвиг народа, не начальства. Убежден, несмотря ни на какие попытки "ревизионизма" прошлого, умалить роль народа, его страдания, его достижений не удастся никому. А потому мне за мои работы не стыдно ни перед современниками, ни перед потомками.
Разговор наш происходит в редакции, в десятке шагов от мозаичного панно на Доме книги "Я вызову любое из столетий", автором которого является мой собеседник. Оно стало для художника чем-то вроде визитной карточки. Той самой звездной ролью, после которой актер просыпается наутро знаменитым. Так что следующий вопрос напрашивается сам собой.
– Валентин Федорович, столь значимую работу, да еще рядом с нынешним зданием администрации Краснодарского края (во времена СССР здесь размещался крайсовет) могли поручить только художнику, удобному для власти, предсказуемому и идеологически выдержанному. Как удалось Вам получить этот заказ, и таким ли уж выигрышным оказался он для вас на самом деле?
Вопрос мой неожиданно рассмешил Валентина Федоровича. Смех у него озорной и совсем ребяческий. Мне показалось, что он давно ждал этого вопроса.
– В году у членов комиссии по монументальному искусству при крайкоме КПСС возникла идея украсить здание тогда еще нового Дома книги тематическим панно. В то время книги были самым большим дефицитом в стране, их доставали по знакомству. Книжные новинки, в особенности литературная классика, издавались миллионными тиражами. На заводах, в студенческих аудиториях проводились диспуты, читательские конференции. Именно в этот период Россию называли самой читающей страной в мире. Панно задумывалось, как гимн книге. Комиссия по распределению заказов при художественном комбинате остановила свой выбор на мне, поскольку в активе у меня уже было несколько успешных монументальных работ. К тому же я был на тот момент единственным монументалистом на Кубани. Идея мне понравилась. Да и кто из художников отказался бы сделать работу в самом сердце Краснодара на такую беспроигрышную тему?! Дружбы с властью я не искал. На утверждении эскиза легендарный Иван Кикило, секретарь крайкома КПСС, не сразу даже понял, что я автор. Не разбираясь в тонкостях протокола, я стал возражать против нескольких незначительных замечаний, внесенных членами комиссии, и чуть было не испортил дело. Но, к счастью, все обошлось. В финансовые вопросы меня никто не посвящал, поскольку краевое руководство договаривалось с руководством комбината. Я был счастлив уже тем, что у меня появилась работа такого масштаба и значимости, и буквально заболел этой идеей. В этом панно нет и намека на идеологию. В нем – мировая история развития общественной мысли, искусства книгопечатания. Это гимн человеческому разуму, его величайшим светочам: Леонардо Да Винчи, Копернику, Королеву, Циолковскому, Попову. До сих пор помню, с каким энтузиазмом стремились мы создать для города эту знаковую композицию. Смальту для изготовления мозаики возили из Лисичанска по 1рублю 80 копеек за килограмм, на всю работу ушло ее примерно 90 тонн. Если пересчитать по нынешним ценам, только на материалы для панно ушло сотни миллионов рублей. Закончили мы работу весной 1977 года. Я спускаюсь с лесов, весь в саже, занимался чернением швов, а навстречу мне бежит живописная старуха, наподобие сказочной бабы яги. Машет клюкой и кричит: "Зачем вы там написали "тиф"?!" Я не мог понять, что она имеет в виду. В конце концов, понял. Тень от застежки на рубахе Ивана Федорова и буквы заголовка книги, в ее воображении, сложились в слово "тиф". Воистину, мир таков, каким мы себе его представляем! Работу эту можно рассматривать часами, и каждый раз будешь находить в ней все новые и новые детали. Открытие панно прошло широко и торжественно, однако никто не спешил рассчитываться с мастерскими и с автором. Но я не расстраивался по этому поводу, был счастлив тем, что панно сразу же стало местной достопримечательностью, как теперь принято говорить, "культовым местом". Возле него назначали свидания, охотно фотографировались на память. Героя популярной кинокартины "В моей смерти прошу винить Клаву К " снимали сначала на фоне панно, а затем на берегу Кубани, куда он отправился топиться. Словом, работа быстро срослась с пространством города и зажила своей собственной жизнью к великому моему удовольствию. Спустя несколько лет в Краснодар приехал один из ближайших помощников Леонида Ильича Брежнева. Прогуливаясь по улице Красной, он заметил панно и спросил: "Что это такое? Такого еще нет нигде в стране!" Благодаря этому случаю мне наконец-то выплатили по тем временам значительную сумму гонорара – 1800 рублей. Но воспользоваться деньгами я не успел, нагрянувшая денежная реформа превратила их в сущие копейки. С тех пор прошло больше 40 лет. Как автору, мне приятно, что работа не требует реставрации, сохраняет внешнюю привлекательность и смысловую актуальность. А совсем недавно неподалеку от нее поставили стойку электронной библиотеки для скачивания электронных книг. Мне подумалось, что это место со временем облюбуют ценители книг, будут собираться на скамейках, обмениваться мыслями и книгами. Рад, что сам Дом книги удалось горожанам отстоять. Что уж там затевалось под видом реконструкции лет 5 назад, я точно не знаю. Говорили, что готовят здание под снос. Может быть, благодаря этому панно здание сохранилось до сих пор.
Ни тогда, ни теперь я не стремился заводить полезные связи, добиваться наград. Меня интересовало участие в новых выставках, оценка моих работ профессиональным сообществом. Заслуги, награды, звания приходили ко мне без моих на то усилий. "Заслуженный художник РФ, профессор, руководитель мастерской монументальной живописи факультета ХПА КГУКИ, лауреат премии администрации Краснодарского края в области науки, культуры и образования, автор нескольких тысяч работ – станковых, монументальных, графических…", – написано в каталоге, изданном к одной из последних моих выставок. Но по-настоящему согревает мне душу не список заслуг, а то, что каталог полностью сделал мой внук. Сегодня в моей мастерской 28 учеников, среди них много талантливых ребят. Но я до сих пор считаю себя учеником у этой жизни. Помню, как после выпускного вечера в Краснодарском художественном училище, мой учитель, народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР Г.М. Коржев, попросил проводить его до дома. Когда мы прощались у калитки, он сказал: "Валя, желаю написать Вам в жизни одну хорошую картину". Я удивленно поднял брови. Учитель поправился: "Хорошо, ну, две. А лучше одну".
Свою лучшую работу я еще не написал, но уже болен ее предчувствием.
Галина ТАШМАТОВА.
Фото с сайтаhttp://afisha.yuga.ru/
