Я не очень понимаю, зачем я вспомнил эту историю. Просто мне грустно. Я уезжаю со своей малой родины. Навсегда…

…Как я покупал лошадь

Этот казус случился со мной, когда я работал в геологоразведке на Южном Урале. Месяц буришь землю с бригадой таких же бедолаг, месяц отдыхаешь. Лес, горы, до ближайшего жилья – 60 км. До базового геологического штаба – 40 км. По радиусу от неё пять буровых вышек. Одна из них наша.

Как-то так получилось, что уже на третий день нашей смены выяснилось, что прислали нам бракованные коронки для кернового бурения. Весь ящик оказался не для гранита, а вообще для почвы и глины. Связались по рации со штабом, говорят, выезжайте сами на УАЗике, все машины на объектах. Поехали втроём, всё равно бурить нечем, вышка встала. Приехали, загрузили сто килограмм алмазных коронок – и назад. УАЗик «крякнулся» на обратном пути. В 20 км от лагеря. Причём сломался он капитально. Водитель Коля даже капот открывать не стал. По звуку и треску определил скоропостижную смерть и снял фуражку.

Нести на себе железо было нереально. Рации тогда были только стационарные. Всё равно идти в лагерь, связываться со штабом, но дадут ли ещё оттуда машину – это ещё вопрос. А каждый день простоя – ноль рублей в зарплате.

На карте вдруг рассмотрели «отдельно стоящий домик» всего-то километрах в двух от сломавшегося УАЗика. Послали на разведку меня, как специалиста по работе с аборигенами. Уже на подходе к единственному домику заброшенной деревни увидел хорошие приметы: из трубы шёл дым, во дворе стояла добротная телега, в конюшне заржал конь. По двору ходил совершенно одинокий петух и, видимо, от одиночества бочком и незаметно пытался подкрасться к группе флиртующих с ним бдительных ворон. 

Наконец вышел хозяин. Лицо чёрное от загара и мятое, задубелое, как кирзовый сапог. На ногах – обрезанные по самую пятку сапоги невероятного размера, драгунское трико времён войны 1812 года и засаленный пиджак с рыболовными крючками на отворотах воротника, оставшийся хозяину наверняка со своей свадьбы. Лицо выражало гордый интерес.

Разговорились. Начали, как следует, с погоды, обсудили безобразные дороги прилегающей местности, дальность магазина, виды на урожай грибов. Наконец я рассказал о ситуации, позёвывая, чтоб не очень-то выказывать интерес, кивнул на телегу и поинтересовался о стоимости аренды гужевого транспорта.

– А вес груза какой? – опасливо спросил дед.

Я ответил, что килограмм 50-60. Дед  посочувствовал и, закатив глаза, углубился в математические вычисления.

– 20 рублей! – категорично объявил он и постарался сделать вид, что даже не интересуется моей реакцией.

Я, разумеется, выразил оглушительное недоумение нереальностью цены, и после торгов мы с ним сошлись на 17-ти.

Когда он вывел к дому своего коня, у меня вытянулось лицо. Лошадь была какой-то непропорциональной длины и худобы. В зубы можно было не смотреть, возраст угадывался с первого взгляда.

– Домчит, как на крыльях! – успокоил дедуля и попросил деньги вперёд. Сам он идти категорически отказался, и через каких-то пару часов непрерывных понуканий я промчался два километра до УАЗика. Загрузились, оставили автомобиль на дороге и опасливо пошли рядом с телегой.

– А чем его кормить-то будем? – озадачился водитель Коля. – Они ведь овёс едят! Где мы его возьмём?!

– У нас гречка есть! – предположил геолог Григорий, всю жизнь проработавший в городе в институте, перед пенсией решивший набрать полевого стажа.

– Трава вокруг зелёная! Они траву едят! – поразил я своих приятелей деревенскими знаниями.

«Дирижабль», как мы обозвали безымянного коня за его пропорции, перебирал ноги задумчиво и удивлённо. К вечеру, когда нам до базы оставалось ещё километров десять, наш верный конь остановился, упал и испустил дух. Натурально. После попыток сделать ему искусственное дыхание, массаж сердца, громкие крики в уши, стало ясно, что мы попали. После короткой нецензурной панихиды решили переночевать и утром разделиться. Мне было назначено идти к мошеннику-деду (я у него ещё и паспорт оставил), а Гриша с Колей двинут в наш лагерь.

Встали засветло, и уже вместе с восходом я был у деда. Тот, увидев меня, как мне показалось, с тайной надеждой спросил:

– Где конь?

– Умер твой верный одногодка! – мстительно успокоил его я.

– Загнали Борьку!!! – то ли обрадовался, то ли возмутился дед.

– Если б мы его «гнали», то довезли бы, может, груз до лагеря. А он тут рядом, возле брода сдох. И эти десять километров часа четыре плёлся! Давай, дед, паспорт. Телегу мы тебе притащим, когда машина с базы придёт.

– Я вам целого коня живого и здорового дал? Дал! Где он? Нету! Давай плати, как за живого!

– Дед! Если б он вчера вечером не сдох, тебе бы сегодня утром могилу пришлось бы копать своему длинномеру! Он у тебя уже заупокойные молитвы сам себе читал! А так мы его в лес оттащим, лисы и волки сожрут.

– Какой конь был! – запричитал хитрюга-дед.

Я деликатно промолчал.

– Будённовской породы! – осмелел нахал.

– Наверное, самого Будённого живьём видел, – не выдержал я.

Он у меня пятнадцать лет жил живой и здоровый, и ни разу не сдох! 300 рублей! – сказал как отрезал старик.

Я натурально упал на пятую точку.

– Да ты что, дед!!! На такие деньги я тебе арабского скакуна приведу! На эти деньги шесть новых велосипедов можно купить! На эти деньги натуральный дирижабль можно купить! – заголосил я.

После получаса переговоров сошлись на ста рублях, мою штормовку и ботинки в придачу.

Довольный дед пошуршал полученными от меня купюрами, и, поглядев, как я разуваюсь, предложил:

– А может, петуха моего купишь? – и кивнул на своего одинокого извращенца.

– А он что, тоже вот-вот должен шпоры отбросить? – предположил я.

– Не. Он у меня особенный. Всех кур до смерти затаптывает! – гордо заявил дед.

– Смотри, сам будь с ним осторожен! – посоветовал я деду, мысленно пожелав обратного, и босяком захромал по дороге, стараясь не наступать на сосновые шишки.

Сергей Кащеев

Культурный проект «Родная речь»