1917-2017: Полувосстание в июле

Между февралем и октябрем был июль.

Июльские события ни одна партия не готовила: они вспыхнули с такой легкостью и неожиданностью, как вспыхивает пороховая бочка, к которой прикасается огонь. Таким огнем, точнее огнивом, оказалась «Военка» большевиков, которая, как выяснилось потом, действовала без санкции своего ЦК.
Напряженная ситуация и агитация Военной организации большевиков 4 июля привели к масштабным выступлениям солдат и рабочих. На улицы Петрограда вооруженных солдат непосредственно вывели солдаты 1-го пулеметного полка, в котором насчитывалось несколько тысяч человек. Активисты этого полка направили в каждую воинскую часть и на каждый крупный завод по одному или по два пулеметчика. Призывы этих делегатов нашли горячий отклик. Тысячи солдат, полностью вооруженных, и рабочих с их семьями колонной проходили мимо Мариинского и Таврического дворцов, в которых располагались соответственно Временное правительство и ЦИК Советов. К вечеру ситуация в столице накалилась до предела. Вооруженные пулеметами и с красными флагами солдаты разъезжали по городу. Слышались ружейная и пулеметная стрельба в отдельных районах. Восставшие завладели Петропавловской крепостью.
Кабинет министров и ЦИК Советов собрались на срочное заседание, длившееся до утра. Одновременно командующий Петроградским военным округом генерал П. Половцев запретил проведение любых демонстраций. Принятые меры оказались действенными: с 5 июля восстание резко стало затухать.
Почти все комментаторы сходились в том, что в случившемся виноваты большевики.
К тому были веские основания. Напомним, что с момента создания главная задача большевистской Военной организации состояла в том, чтобы заручиться поддержкой солдат Петроградского гарнизона и превратить их в дисциплинированную силу. Она издавала большевистскую газету для солдат «Солдатская правда». После июльских событий стала называться «Рабочий и солдат». Но вскоре была запрещена и потому с 13 августа стала выходить под названием «Солдат». Редактировали эти газеты Подвойский, Невский, Кедров и др. Кроме деятельности «Военки», следует напомнить, что 4 июля на митингах с революционными речами выступали почти все большевистские лидеры: Каменев, Луначарский, Троцкий и другие. Ленин из дачи Бонч-Бруевича, где отдыхал, вернулся поездом 4 июля и сразу поспешил в большевистский штаб, который располагался в особняке Кшесинской. Еще не успели ему сообщить обо всех событиях, как тысячи кронштадтских моряков окружили особняк и пожелали послушать выступление большевистского вождя. Для понимания ситуации, в которой оказался Ленин, следует учитывать, что всю обстановку 4 июля он воспринял без энтузиазма. Брать власть без Советов было не разумно, но в Советах правили бал эсеры и меньшевики. Продвигать в такой ситуации программу «Вся власть Советам!» – значило укреплять позиции политических противников. Разумнее было отступать. Но собравшаяся масса народа под балконом рвалась в бой. Что им говорить? Не случайно, подходя к балкону, Ленин, обратившись к членам «Военки», сердито проворчал: «Бить вас всех надо». Он говорил о том, что лозунг «Вся власть Советам» когда-то восторжествует, призывал кронштадтцев к выдержке и бдительности. Его речь многих моряков разочаровала.
Кабинет министров с 6 по 12 июля издал ряд директив с целью восстановления порядка и наказания зачинщиков событий начала июля. Расследование деятельности лиц, имеющих отношение к организации июльского восстания, правительство возложило на прокурора Петроградской судебной палаты Н.С. Каринского. Правительство издало приказ об аресте Ленина, Зиновьева и Каменева. Ленин и Зиновьев, а также руководители «Военной организации» большевиков Невский и Подвойский, немедленно ушли в подполье. Не скрывшийся Каменев был арестован и заключен в тюрьму 9 июня.
Пошла в наступление и правая пресса. Газета «Живое слово» (по определению Ленина, «желтая, низкопробная, грязная газетенка») 5 июля во всю ширину первой полосы поместила заголовок статьи Алексинского и Панкратова «Ленин, Ганецкий и Козловский – немецкие шпионы». На следующий день многие петроградские газеты комментировали это обвинение как уже установленный факт. Правая «Маленькая газета» статью против большевиков озаглавила «Вторая и Великая Азефовщина», проводя параллель между агентом охранки Евно Азефом и Лениным. На читающую публику, однако, наибольшее впечатление произвело выступление против Ленина В. Бурцева, бывшего народника-террориста, ставшего к 1917 году ультранационалистом. В газете «Единство», редактором которой был почтенный Георгий Валентинович Плеханов, он опубликовал открытое письмо, потом перепечатанное многими петроградскими газетами. Относительно того, является ли Ленин германским агентом, он писал: «Среди большевиков всегда играли и теперь продолжают играть огромную роль и провокаторы, и немецкие агенты. О тех лидерах большевиков, по поводу которых нас спрашивают, не провокаторы ли они, мы можем ответить: они не провокаторы. Но благодаря именно им: Ленину, Зиновьеву, Троцкому и т.д. в те проклятые черные дни 3,4,5 июля Вильгельм II достиг всего, о чем только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше чумы или холеры».
В эти тяжелые для большевиков дни Ленина, в частности, поддерживали лидер меньшевиков Мартов и ЦИК (центральный орган советов), призывавший общественность воздержаться от обсуждения выдвинутых против большевиков обвинений, пока созданный Советами комитет не проведет тщательное расследование.
Правительственное наступление на большевиков началось еще утром, 5 июля, нападением юнкеров на редакцию «Правды». Ленин буквально минутами ранее покинул редакцию, и потому юнкера не успели его схватить. Еще раннее, 4 июля, правительство отдало распоряжение командованию Петроградского военного округа освободить особняк Кшесинской от большевиков.
Еще раннее госпожа Кшесинская через суд добилась восстановления, точнее подтверждения, своих прав собственника на особняк, но большевики игнорировали решение суда и продолжали занимать ее особняк. Теперь они силой были выдворены из него.
«Свободно плавающий» тогда социал-демократ Троцкий, чтобы помочь большевикам, согласился защищать Раскольникова на суде. В адрес правительства он отправил письмо следующего содержания: «Я разделяю принципиальную позицию Ленина, Зиновьева, Каменева. Отношение мое к событиям 3-4 июля однородно с отношением названных товарищей. У вас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту товарищи Ленин, Зиновьев, Каменев» . Правительство сразу отреагировало на этот вызов: 23 июля прокурор Каринский издал приказ об аресте Троцкого и Луначарского. Луначарский сразу был задержан на своей квартире, а с Троцким произошла почти комичная история. Он, еще не зная о решении власти его арестовать, позвонил прокурору Каринскому по телефону, чтобы обсудить защиту Раскольникова. На вопрос Троцкого, может ли он выступить на суде адвокатом Раскольникова, прокурор сказал: «Я Вам сообщу. Где вас можно найти?» «У Ларина», – простодушно ответил Троцкий. Через час солдаты постучали в квартиру Ларина и увели Троцкого в тюрьму.
Выше цитированное заявление Троцкого о его солидарности с большевиками можно считать его заявлением о вступлении в партию большевиков. Все его дальнейшие действия свидетельствовали о том, что он находится в их стане. Таковым его стал воспринимать и Ленин.
Ленин узнал о решении властей его арестовать на квартире у Сергея Аллилуева, будущего тестя Сталина. За последние три дня это была пятая квартира, ставшая убежищем от преследователей. Все это время Ленин взвешивал все за и против явки к властям. В его ближайшем окружении мнения разделились. Каменев, Троцкий, Луначарский, Ногин считали, что за личную безопасность Ленина можно положиться на Советы, с которыми правительство считалось, и что суд можно использовать для разоблачения существующего режима. Эти суждения очень расстраивали младшую сестру Ленина, Марию Ильиничну, которая обожала брата и хотела, чтобы он скрылся в Швеции.
Против явки Ленина к властям высказалось и большинство делегатов, собравшихся в конце июля на VI съезд партии.
Покинув квартиру Аллилуева, Ленин вместе с Зиновьевым бежал в деревню Разлив, в 32 километрах от столицы. Здесь на отшибе, на берегу озера, их пристанищем стал шалаш. Зиновьев потом вспоминал, как однажды они, испугавшись стрельбы, послышавшейся невдалеке, спрятались в мелком кустарнике и как Ленин прошептал: «Ну, теперь, кажется, остается только суметь как следует умереть». Оказалось, что стреляли местные охотники.
Связь с партийным руководством в Петрограде из Разлива Ленин поддерживал через А. Шотмана, Эйна Рахью и Орджоникидзе.
В Финляндию Ленин перебрался 9 августа.
В этот период Ленин пессимистически оценивал ситуацию. Об этом свидетельствуют мемуары Шотмана и Зиновьева. Ленин тогда считал, что бесполезно говорить дальше о созыве Учредительного собрания, ибо «победители» этого не сделают, что партия должна сгруппировать оставшиеся силы и уйти в подполье «всерьез и надолго». Ленин тогда предполагал наступление более долгого периода реакции, чем это оказалось на самом деле.
Аналогичные настроения тогда формировались у многих, что было следствием первых решительных действий правительства. Немало обозревателей считало, что большевики окончательно разгромлены. Редактор одной из газет писал: «Большевики скомпрометированы, дискредитированы и уничтожены… Мало того, они изгнаны из русской жизни, их учение бесповоротно провалилось и оскандалило и себя, и своих проповедников перед целым светом на всю жизнь». Другой автор, кадет, утверждал: «Большевизм скомпрометировал себя безнадежно… Большевизм умер, так сказать, внезапной смертью… Большевизм оказался блефом, раздуваемым немецкими деньгами» .
Самым заметным последствием действий правительства в послеиюльские дни стало изменение социально-политического климата в стране. Пресса тех дней отмечала взрыв активности со стороны правых сил, бесчинства черносотенцев, активизацию антисемитской пропаганды. Юнкера разгромили штабы большевиков в Литейном и Петроградском районах, издательство «Труд», печатавшее профсоюзную и большевистскую литературу. Заодно громили и штабы партии меньшевиков и умеренных социалистов.
Активизировались и правые силы в Думе. Временный комитет Думы, сыгравший в феврале важную роль и в революции, и в формировании Временного правительства, особой активности потом не проявлял. Но после июльских событий активисты Временного комитета (А.М. Масленников и В.М. Пуришкевич) стали возлагать вину за все возникшие проблемы на руководство Советов и доказывать, что Дума, а не Советы, является единственным представительным органом, способным спасти Россию.
Все эти события заставляют нас вернуться к высказанной в предыдущей нашей статье мысли об упущенных шансах тогдашних лидеров Временного правительства и Петроградского Совета. Они вполне могли срочно провести выборы в Учредительное собрание, окончательно узаконить свою власть и начать наводить в стране порядок, соответствующий военному времени. Как показали июльские события, у них тогда не было непобедимых противников, способных этому противостоять. Но почему они этого не сделали? Ответ один: они все еще находились в революционной эйфории. Революция, Свобода, Справедливость… А. Керенский на посту министра юстиции первыми распоряжениями возвращал свободу всем осужденным по политическим мотивам, то есть революционерам всех мастей. По этим его распоряжениям и большевистские лидеры возвращались из сибирской ссылки (Каменев, Сталин и др.). Вернувшись в столицу, правда, они сразу включались в борьбу с правительством, которое дало им свободу. По всему видно, что, в частности, А. Керенский не совсем понимал, с кем он имеет дело, когда говорил о революционерах. Он считал их как бы братьями по общей борьбе. Сам вступил в партию социалистов-революционеров, работал с ними. Большевиков воспринимал как «левых», не принимал их взглядов, но мысли о физическом их уничтожении у него никогда не возникали. Разогнать, напугать, поставить на место, – но не более. Поэтому в действиях Временного правительства было больше блефа, чем действительной целеустремленности, силы и энергии по подавлению противников. Вот примеры. Было решено изъять у гражданских лиц оружие. Натолкнувшись на сопротивление населения, эта акция вскоре заглохла. Было решено разоружить части Петроградского гарнизона, явившиеся в июльские дни опорой большевиков. В действительности были разоружены только 1-й пулеметный и еще два полка. Было решено арестовать и быстро предать суду зачинщиков июльского восстания. Однако основную массу петроградской партийной организации большевиков, насчитывавшей 32 тыс. членов, власти не тронули. Арестованным же активистам левого толка так и не предъявили обвинений. В целом было арестовано не много большевистских лидеров, вероятно, потому, что Центральный Исполнительный Комитет требовал от правительства преследовать виновных конкретных лиц, а не политические партии.
Было уже очевидно, что почти все партии идут на компромиссы и сотрудничество с Временным правительством, кроме большевиков, и что большевики являются непримиримыми врагами правительства. А борьба с ними со стороны правительства была непоследовательной, порою вялой, и в целом непродуманной. Достаточно вспомнить следующий эпизод, имевший место непосредственно перед Октябрьским восстанием. Министр юстиции П.Н. Малянтович 20 октября (за пять дней до восстания) издает распоряжение об аресте Ленина. Министр-меньшевик, издав это распоряжение, через доверенных лиц осведомляет Ленина о своем распоряжении. При этом министр сам не подписал распоряжение, предоставив сделать это своему заместителю А.Я. Вышинскому. В благодарность Ленин после Октября дал Малянтовичу охранную грамоту, позволившую ему благополучно пережить «Красный террор». Потом Вышинский, при Сталине, станет главным государственным обвинителем, а Малянтович будет расстрелян – такова ирония их судьбы.
Совсем другой стиль «работы» учредили большевики после захвата власти. В течение трех лет – 17-20 гг. – большевики сделали то, что не удавалось сделать десятилетиями мощной царской охранке: партии эсеров, анархистов и меньшевиков как партии перестали существовать, а их лидеры были почти все изгнаны или физически уничтожены.
Возвращаясь к июльским дням, следует отметить, что выше отмеченные репрессии Временного правительства не очень повлияли на деятельность большевистской партии. Из девяти членов ЦК, избранных на Апрельской конференции, в тюрьме находился только Каменев. Ленин и Зиновьев имели систематическую связь с ЦК и влияли на его политику. Даже в разгар репрессий, 13 июля ЦК созвал в Петрограде тайное двухдневное совещание по вопросам стратегии, а в конце июля организовал даже VI съезд партии. На нем в ЦК были избраны И. Сталин, Я. Свердлов, Ф. Дзержинский, А. Бубнов, Г. Сокольников и Н. Бухарин, которые обеспечили бесперебойную политическую и организационную работу партии.
Большевики извлекали все выгоды из либерализма Временного правительства. Этот же либерализм подготавливал катастрофический конец деятельности Временного правительства и его лидера.

А.А. Хагуров, доктор социологических наук, доцент, прозаик, публицист, лауреат премии администрации Краснодарского края им. Е. Степановой