Именно так назвал свою последнюю книгу ушедший из жизни 12 января 2015 года Виталий Алексеевич Канашкин – человек неуемного духа, безмерного таланта, неугасимой воли к жизни, невыносимо дерзкий, способный приносить в свет неудобную для близких/ближних
2364
Именно так назвал свою последнюю книгу ушедший из жизни 12 января 2015 года Виталий Алексеевич Канашкин – человек неуемного духа, безмерного таланта, неугасимой воли к жизни, невыносимо дерзкий, способный приносить в свет неудобную для близких/ближних самую горькую, с привкусом полыни правду… И оттого отринувший от себя всех, кого вольно-невольно коснулось перо литературоведа, публициста-аналитика, литературного критика Виталия Канашкина…
Автор двухтомника "Вещее поле России" и многих знаковых книг, исподволь поворачивающих время: "Народа душа родниковая" (1976), "На пути к себе" ((1985), "Стопами самосотворения" (1993), "И в помыслах, и в чувствах" (1994), "Триумф обрезанного духа" (1995), "Русская литература: всегда и теперь" (2000), "Во тьме настоящего" (2001), "После тризны" (2003), "Вздох погребенных" (2007), "Кубанская дуга" (2008), "Ад – это мы" (2009), "Азъ – есмь" (2012), "Русский клич" (2014)" – именно так скажет о себе самом Канашкин в формате авторской самопрезентации на обложке "Атакующего распятия" и выдаст ту метафизическую плоть собственного духа, которая и была распята временем, утратившим интерес к смыслам, и которая исторгнута из надорванной души самостийным Словом. Энергию слов, вышедших из-под пера Виталия Канашкина, невозможно было запретить, сдержать или, того хуже, преломить, ибо она, эта энергия, являла собой "энергию новорусского гула и глубинной национально-исторической поступи, управляющей нашим духовным Бытием", и потому от книги к книге обретала атакующий вектор. Под прицелом беспощадной авторской мысли оказывалось то мизерное, маргинальное, несущностное – из разряда плевел, которое из века в век выдает себя за зерна. Как библейское древо, цвет которого прельщает красотой, но не дает плода… И тогда в духе Маяковского на нежные лепестки "библейского древа" обрушивались гневные неологизмы Виталия Канашкина: "самоубийство идеи", "ставка на "сволочь", "трупный яд соития", "границы холуяжа", "интеллектуалобесие", "власть тьмы и тьма власти" и др.
Парадокс судьбы В.А. Канашкина в том, что, будучи рьяным государственником, ратуя за возрождение великой Державы и атакуя на своем словесном фронте язвы государственной жизни, доктор наук, профессор, председатель диссертационного совета по защите докторских диссертаций, заведующий кафедрами современной литературы, аналитической журналистики, литературы, теории и критики КубГУ, известный критик, публицист, чье имя стояло в одной строке рядом с именами В. Кожинова, М. Лобанова, Э. Лимонова, А. Проханова, главный редактор всероссийского журнала, который в 90-е годы не уступал таким патриотическим изданиям, как "Наш современник" и "Молодая гвардия", последнее десятилетие своей жизни, будучи исторгнутым из государственного вуза как редактор и как профессор, Виталий Алексеевич трудился в частном вузе – Кубанском социально-экономическом институте, продолжая издавать журнал "Кубань" и выпустив в свет более десяти томов собственных трудов, в которых запечатлена эпоха. Именно негосударственный вуз предоставил возможность доктору филологических наук, ВАКовскому профессору В.А. Канашкину длить жизнь старейшему, главному изданию Кубани и бороться за обретение Россией утраченных государственных крепов.
Быть Канашкину ближним, оставаться в кругу его интересов и смотреть с ним по жизни в одну сторону все равно, что добровольно жить на извергающемся вулкане. Он всегда доставал до дна – и себя, и окружающих… нарушая и баланс, и комфорт. Но, теряя комфорт, престиж, бренд, В.А. Канашкин делал акцент не на своем одиночестве, а на том, что он в очередной раз возвращается к себе. Как и его любимые литературные герои, которые по-народному просты, но значимы в своей самоценности. Неподдельный восторг вызывали в его душе своей подлинностью образы народного правдоискателя Чацкого, пушкинского Архипа с его самочинным "как бы не так", неприметный подвиг капитана Тушина и народного ополченца Тихона Щербатого, жизнеутверждающий пафос "Левого марша" Маяковского и те прикровенные глубины родниковой души народа, которые, будучи постигнутыми, для самого В.А. Канашкина становились "стопами самосотворения".
Обозначение народности как базисной категории собственных идейно-эстетических исканий обязывало доктора филологических наук, профессора Виталия Алексеевича Канашкина, защитившего докторскую диссертацию по проблеме народности русской литературы, жить "в строку", то есть соответствовать времени, быть на гребне эпохи и претворять в жизнь помыслы и чаяния народные, как вехи собственной судьбы и судьбы Отечества. Именно такое осознание собственного призвания – сопрягать Словом и в Слове разъятое временем жизненное пространство – позволило Виталию Канашкину, главному редактору "Кубани", преобразовавшему в 1991 году альманах во всероссийский общественно-политический и литературно-художественный журнал, исподволь повернуть безвременье "нулевых" в русло возрождения кубанского казачества, русского философского ренессанса, духовных основ русской государственности. Кубанское казачье войско воссоздавалось в 90-е на волне публикаций трудов Ф.А. Щербины, Д. Яворницкого, художественных и публицистических свидетельств очевидцев эпохи образования казачьей столицы. Понимание "Русского Мира как Русского Креста" складывалось у читателей "Кубани" благодаря публикациям философских трудов И.А. Ильина, С. Булгакова, П. Флоренского, С. Франка, М. Меньшикова; архивным материалам, раскрывающим трагедию расказачивания, убийства царской семьи, Пуришкевича, Григория Распутина; благодаря данным анкет, заполненных собственноручно белыми генералами Корниловым, Деникиным, Красновым… Работы известных мыслителей современности: И. Шафаревича, В. Кожинова, М. Лобанова, В. Тростникова – побуждали читающих "Кубань" лицом к лицу стать с собственной трагической судьбой и ценой самостояния, к которому призывали публикуемые на страницах журнала стихи Юрия Кузнецова, преодолевать горизонты мрака, обступающего Родину:
Все стоит в знак вечного покоя…
Столпник перед Господом стоит.
Древо жизни умирает стоя,
Но стоит и мне стоять велит.
Самостояние Виталия Канашкина – в утверждении наличности собственного бытия и бытия народа ("Азъ – есмь!"), вопреки тому, что само время отменяет всякую сущность, предлагая взамен не-главное, не-сущностное, не-подлинное, не-первичное, что апостасийно и не имеет права на жизнь.
Виталий Алексеевич Канашкин ушел из жизни, десятью днями перешагнув рубеж 70-летия Великой Победы и 70-летия "Кубани". Как редактор журнала, не имеющего штатного состава журналистов, он единственный в регионе издал два тома "Кубани", посвященных подвигу писателей-фронтовиков Кубани и подвигу Кавказа в Великой Отечественной войне.
Метафизика человеческой сущности раскрывается в момент ухода. Каким он был у Виталия Канашкина? Осознанным, но не принятым. Рядом с ним (в момент!) и уже после – остались лежать листы, на которых писалось введение к новой книге "Крылья нетопыря". Его сердце перестало биться в момент, когда в своем кабинете (в часе езды от ЗИПовской больницы) редактор, Екатерина Сидорова, продолжала работу над очередной главой авторской рукописи Виталия Алексеевича. А на рабочем месте профессора кафедры журналистики и издательского дела КСЭИ Виталия Алексеевича Канашкина лежат собранные им работы студентов 3 курса, которых, по выражению Мастера, он сумел пробудить в Слове… Работы увидят свет на страницах "Кубани", которая будет издана в память об Учителе как "номер для души" (к этому стремился Виталий Алексеевич в канун Нового года). Своим многочисленным читателям и любящим студентам, будущим журналистам, атакуя творческую бездарность, несправедливость жизни, человеческое, в первую очередь собственное, несовершенство, профессор Канашкин преподал главный урок: если относиться к Слову искренне (писать, как живешь, и жить, как пишешь) – его энергия необорима. Она делает человека объемнее его земной жизни. И оставляет неугасимый след…
Ученица профессора В.А. Канашкина –Наталья Щербакова
