Февральские ветры. Часть третья

К столетию февральской революции, которая стала началом нового мироустройства, НГК продолжает публикацию очерков наших постоянных авторов об этом эпохальном событии. 

Продолжение. Начало: Первая часть http://ngkub.ru/obshchestvo/kak-nachinalas-revolyutsiya

Вторая часть http://ngkub.ru/obshchestvo/vremennoe-pravitelstvo

Две власти при безвластии

С самого начала революции сложились и стали сосуществовать два руководящих органа власти, к которым апеллировали бунтовщики. Руководящими их можно назвать с большой натяжкой; скорее всего, они были символами власти, а не властью. Это Временный комитет госдумы, переросший во Временное правительство, и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, сразу поселившейся в Таврическом дворце рядом с комитетом Госдумы. Эти два органа по-разному понимали формы и методы воздействия на восставшую массу. Если Временный комитет, а потом Временное правительство пытались эту массу ввести в разумные рамки, то Совдеп всемерно разжигал революционный пыл восставших.

Наглядно это видно на принятии пресловутых Приказов № 1 и № 2. Приказ № 1 был опубликован 1 марта 1917 года и фактически военную власть в войсках передавал солдатским комитетам. Он состоял из семи пунктов, первый из которых требовал «во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода… немедленно выбрать комитеты от нижних чинов вышеуказанных воинских частей». пятый пункт приказа гласил: «Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулемёты, бронированные автомобили и прочее, должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в каком случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям».

Не надо быть военным, чтобы понять, что один только этот пункт означал переворот в армии, смену в ней власти со всеми вытекающими последствиями. Первые последствия состояли в том, что над многими офицерами нависла смертельная опасность; с некоторыми стали расправляться. Многие офицеры приходили в Таврический дворец, где размещалась Дума, искать спасения.

Впоследствии в Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов, начиная с его председателя Чхеидзе, все открещивались от авторства «Приказа № 1». Так до конца и осталось не выясненным, кто конкретно его писал. Тем не менее, приказ был подписан Петроградским советом и опубликован.

Дума вынуждена была отреагировать на этот приказ. В Комитет Думы были приглашены представители Петроградского совета. Встречу описывает в деталях В.В. Шульгин, принимавший в ней участие: «Пришли трое. Н.Д. Соколов, присяжный поверенный, человек очень левый и очень глупый, о котором говорили, что он автор приказа № 1. Если он его писал, то под чью-то диктовку… Кроме Соколова пришло двое, – двое евреев. Один – впоследствии столь знаменитый Стеклов-Нахамкес, другой – менее знаменитый, Суханов-Гиммер… Чуть позже к переговорам от Петроградского Совдепа подключились Чхеидзе и Филипковский».

Эти переговоры думцев с совдеповцами невольно ставят вопросы перед «философией жизни»: как так могло случиться, что судьба славного, мужественного русского офицерства оказалась в руках нескольких человек, совершенно разных по своей социальной значимости и совершенно случайным образом собранных капризной судьбой?

В.в. Шульгин эту ситуацию эмоционально комментирует с явно выраженной монархической позиции: «Сама постановка дела ясно показывала, куда мы докатились. Чтобы спасти офицеров, мы должны были чуть ли не на коленях умолять двух мерзавцев «из жидов» и одного «русского дурака», никому не известных, абсолютно ничего из себя не представляющих…»[1].

Переговоры от Думы вёл Милюков. Он «убеждал, умолял, заклинал» совдеповцев, торговался с ними. «это продолжалось долго, бесконечно, – вспоминает В.В. Шульгин, – это не было уже заседание. Было так… Несколько человек, совершенно изнеможенных, лежали в креслах, а эти три пришельца сидели за столиком вместе с седовласым Милюковым. Они, собственно, вчетвером вели дебаты, мы изредка подавали реплики из глубины прострации… Чхеидзе лежал… Направо от меня лежал Керенский… Один Милюков сидел упрямый и свежий… Против него эти трое сидели неумолимо, утверждая, что они должны квалифицировать социальное значение офицеров, иначе революционная армия их не поймёт…»[2].

Так продолжалось, пока Керенский вдруг не вызвал в отдельную комнату этих троих. «через четверть часа дверь «драматически» распахнулась. Керенский, бледный, с горящими глазами:

– Представители Исполнительного Комитета согласны на уступки…

Керенский снова свалился в кресло, а трое снова стали добычей Милюкова.

На этот раз он быстро выработал удовлетворительный текст: трое, действительно, соглашались…»[3].

Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов 5 марта отдал Приказ № 2 «в разъяснение и дополнение № 1». Он, оставляя в силе все основные положения Приказа № 1, уточнял, что Приказ № 1 установил комитеты, но не выборное начальство. Позже, 8 марта, было опубликовано совместное воззвание Совдепа и комитета Госдумы, которое аннулировало Приказы № 1 и № 2. В действительности это воззвание не могло аннулировать эти приказы, а лишь смогло разъяснить, что они относятся к войскам Петроградского военного округа.

А.И. Деникин в «Очерках русской смуты» приводит перечень армейских комитетов при штабе одной из армий Северного фронта:

1. Армейский комитет (основной).
2. Отдел офицерского союза.
3. Исполком военных врачей.
4. Исполком ветеринарных врачей.
5. исполком сестёр милосердия.
6. исполком военно-медицинских фельдшеров.
7. исполком военно-ветеринарных фельдшеров.
8. исполком солдат-литовцев.
9. исполком солдат-поляков.
10. исполком солдат-украинцев.
11. исполком солдат-мусульман.
12. исполком солдат-эстонцев.
13. исполком солдат-грузин.
14. исполком военных чиновников.
15. исполком чинов интендантства.
16. исполком чинов автотехнической службы.
17. исполком зауряд военных чиновников.
18. исполком чинов радио-телеграфа.
19. исполком нестроевых чинов армии.
20. исполком призванных 4-й категории.
21. общество офицеров генерального штаба армии.

Вдумайтесь: только при одном штабе такое количество «исполкомов»!

Кроме этих комитетов во всех населённых пунктах, где квартировали войска или военные учреждения, образовывались местные советы солдатских и рабочих депутатов, не подчинявшиеся никаким нормам. Так русская армия окончательно была втянута в смуту комитетами, представлявшими всякие социалистические и анархические партии.

 Можно ли было уговорить бунтовщиков?

«Главноуговаривающий» А. Керенский

Царским указом от 25 февраля 1917 года Государственная Дума была распущена. Законопослушный председатель Думы Родзянко готов был подчиниться указу царя. Но 27 февраля на заседании Совета старейшин Керенский стал призывать деятелей Думы не подчиняться этому приказу. Здесь и проявилась историческая роль Керенского. Уже к часу дня 27 февраля в Думу явились представители 25000 восставших солдат.

Надо обратить внимание на то, что Февраль 1917 года обозначил точку бифуркаций в истории России, в ее судьбе. Был еще шанс у царя опереться на режим военного времени и навести свой порядок в столице. Например, Корнилов мог бы справиться с этой задачей. При желании можно было удовлетворить и минимальные потребности голодающего населения столицы «в хлебе и селедке». Но ни у царя, ни у его окружения не было воли для решения этих задач, не было даже адекватного понимания складывающейся в столице и в стране ситуации.

Активность Керенского в такой момент явилась решающим субъективным фактором, перевесившим чашу весов истории на сторону революции. Керенский во многом был прав, когда писал: «Февральская революция победила только потому, что в Петрограде был Я и не было Ленина».

Керенский взял инициативу в свои руки в тот момент, когда члены Думы пребывали в полной растерянности. «… медлить нельзя, – говорил он, – я постоянно получаю сведения, что войска волнуются. Они выйдут на улицу. Я сейчас еду по полкам … Необходимо, чтобы я знал, что я могу им сказать. Могу ли сказать, что Государственная Дума с ними, что она становится во главе движения?..» Чуть позже, выступая перед подъездом Таврического дворца от имени депутатов Государственной Думы, при огромном скоплении народа он говорил: «То, что мы собрались здесь в этот день, дает мне веру в то, что старый, варварский строй погиб безвозвратно. Я призываю весь народ заключить сейчас один прочный союз против самого страшного нашего врага – против старого режима».

Так Дума становилась на сторону Бунта, на сторону Революции.

Так восходила звезда Александра Керенского… После этого митинга народ, все учреждения, все воинские подразделения потянулись к Государственной Думе.

Когда Временное правительство приступило к исполнению обязанностей, Бунт стал утихать. Но это было временное явление, о чем свидетельствовали июльские события. Волнения в Петрограде 2–4 июля чем-то напоминали февральские события. Они свидетельствовали о том, что Бунт был всё еще в разгаре. На заводах шли непрекращающиеся забастовки. То там, то тут прямо на улицах вспыхивали ожесточённые столкновения, грозившие в любой момент перерасти в кровопролитие. Как и в февральские дни, самую активную роль сыграл пулемётный полк петроградского гарнизона. Там сразу был избран ревком. Послали делегацию в Кронштадт просить поддержки. То, что потом произошло 4 июля, Л. Троцкий назвал полувосстанием. Сказалось отсутствие единого плана и органа, способного возглавить восстание. Большевики активно участвовали в этих волнениях, но не были готовы возглавить и вести к победе бунтующих. К 5 июля мятеж был подавлен и начались аресты активных его участников. Были арестованы А. Луначарский, Л. Троцкий. В. Ленин (с Зиновьевым) скрылся от ареста в Финляндии. В связи с этими событиями нам надо обратиться к личности А. Керенского.

Наверное, ни один политик прошлого не был так незаслуженно оклеветан в советское время, как Александр Керенский. Достаточно вспомнить байку о его побеге из Петербурга в женском платье – байке, которая кочевала по учебникам истории. В действительности ничего подобного не было. Авторов подобных вымыслов не останавливал даже тот факт, что А. Керенский был защитником большевистской фракции последней Думы, когда всю её судили в 1915 году. Да, с его стороны были гонения на большевиков за участие в событиях 4 июля 1917 года. Но ведь и Луначарский, и Троцкий выступали перед восставшим пулемётным полком – вдохновляли, призывали к неповиновению. А какое правительство прощает бунт против себя?

Надо оценивать политика и по объективным последствиям его деятельности, и по субъективным мотивам. А мотивы Керенского были направлены на максимально возможное мирное решение возникающих во взбунтовавшейся стране проблем. С первых дней революции огромную гуманную роль сыграл сформулированный им девиз: «Дума не проливает кровь!». Под этим девизом в жестокие дни марта 1917 года много заслуженных людей России было спасено в Таврическом дворце от расправы ожесточённых бунтовщиков.

В. Шульгин описывает такой эпизод. «Добровольными жандармами» одним из первых был арестован Щегловитов, бывший председатель Государственного совета, бывший министр юстиции. Группа, тянувшая высокого седого Щегловитова, пробиралась сквозь плотную толпу солдат и рабочих активистов. Понимая, что схватили важного сановника, толпа расступалась. Извещённый об этом А. Керенский «резал» толпу с противоположной стороны. Когда сошлись, Керенский грозно (чтобы слышали все) заявил: «Иван Григорьевич Щегловитов, вы арестованы». Он сопроводил его до кабинета Родзянко, приказал сопровождающим оставить их. В кабинете председателя комитета Думы успокаивает арестованного: «Ваша жизнь в безопасности».

С начала революции популярность Керенского росла с каждым месяцем. Весной он, занимавший не самый значимый в кабинете пост министра юстиции, воспринимался широкой массой символом не только Временного правительства, но и всей революции. А когда 5 мая в коалиционном правительстве он занял пост военного и морского министра, к числу восторженных поклонников Керенского примкнули миллионы солдат на фронте и в тылу.

Один из биографов Керенского (Вл. Федюк) пишет: «Никогда, ни раньше, ни позже, ни один из российских лидеров не удостаивался такого масштабного и беззаветного обожания». Эти его слова подтверждают материалы газет весны и лета 1917 года, полные приветственных телеграмм в его адрес. Энтузиазм поклонников А. Керенского не знал границ. Так, в мае 1917 года газеты серьёзно обсуждали вопрос о создании специального «Фонда имени Друга человечества А.Ф. Керенского».

Популярности А. Керенского способствовали и его ораторские способности. выступая, он заводил не только аудиторию, но и самого себя. Очевидец так описывает эффект выступления А. керенского перед солдатами, на передовой: «Приливная волна жертвенного настроения вздымается всё выше: одна за другой тянутся к Керенскому руки, один за другим летят в автомобиль Георгиевские кресты, солдатские и офицерские. Бушуют рукоплескания. Восторженно взвиваются ликующие возгласы: «За землю и волю!», «За Россию и революцию!», «За мир всему миру!». Где-то, поднимаясь и ширясь, надвигаются на автомобиль торжественные звуки «Марсельезы».

Однако в этом триумфе не чувствовалось достаточного основания. В стране что-то важное не решается. Поэтому кризисы Временного правительства следуют один за другим. Проходит всего два месяца после его формирования 2 марта, а уже 5 мая газеты объявляют о формировании коалиционного правительства; 7 июля меняется председатель правительства, им становится А. Керенский, а 25 июля формируется новое коалиционное правительство во главе с ним. А главная причина – неутихающий бунт. А. Керенский не может с ним справиться. Он мечется, ищет подходы. На совещании, посвященном солдатским волнениям в Петрограде 20 апреля 1917 года, он категорически выступает против применения вооруженной силы для восстановления порядка, а 12 июля подписывает постановление о введении смертной казни на фронте.

Керенский переоценивал силу слова. В его понимании уговорить и приказать означали одно и то же. Не случайно за ним закрепилась кличка «главноуговаривающий», на что он, кстати, не обижался. Но метод уговаривания в то время мог быть действенным лишь в ограниченных рамках. Страна отходила от угара первых месяцев революции, а Керенский продолжал жить в атмосфере февральско-мартовских дней.

Демократия и свобода, о которых постоянно твердил А. Керенский, по большому счёту продолжающемуся Бунту были не нужны. А. Керенский не хотел крови, а Бунту нужны были жертвы, чтобы показать Силу своей власти, точнее, безвластия.

Бунт (Революция) разворачивается (развивается) по своим законам, далёким от идеалов, с которых он начинается. Начинается он под лозунгами Свободы, Равенства, Справедливости, Братства, но по мере своего развития попирает все эти ценности. Не понимавший этого А. Керенский, постоянно твердивший о демократии, становился заложником этой демократии.

Получался парадокс: Бунт требовал Свободы, но не хотел демократии, что он демонстрировал игнорированием А. Керенского. Наверное, Бунт сам не знал, чего хотел.

С сентября 1917 года авторитет А. Керенского в массах катастрофически падает. 25 сентября формируется третье коалиционное правительство. А. Керенский играет в Бонапарта, а сила к августу сосредоточилась в руках Л.Г. Корнилова. Керенский знал о намерении Корнилова перебросить под Петроград корпус Крымова с целью разгона Советов и разгрома большевиков и разделял его план. Но в решительный момент он, сбитый с толку путаной информацией В.Н. Львова, резко отделяется от Корнилова и становится к нему в оппозицию. В то время выступать против революции значило навести на себя гнев всей восставшей массы.

В течение одной недели сентября 1917 года А. Керенский совершил против себя лично две роковые ошибки: 1 сентября арестовал генерала Корнилова, а 4 сентября выпустил из тюрьмы Л. Троцкого. После того как Троцкий возглавил Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, а ленинский план вооруженного восстания был принят большевиками, политическая судьба А. Керенского была предрешена.

В день большевистского восстания, 25 октября, он уехал из Петрограда навстречу, как ему казалось, верным правительству войскам, и в ту же ночь в Зимнем дворце были арестованы большевиками члены его правительства. Их препроводили в Петропавловскую крепость, где они встретили ранее арестованных царских министров.

Правые эсеры помогали А. Керенскому скрываться в Новгородской губернии. В январе 1918 года он, рискуя жизнью, вернулся в Петроград с надеждой выступить в созываемом Учредительном собрании. Но опекуны А. Керенского из эсеровского ЦК предложили ему не рисковать, покинуть столицу и вообще страну. В июне 1918 года он на борту английского тральщика отбыл из Мурманска в Великобританию. До 1940 года жил во франции, потом переехал в США.

Итак, Бунт не хотел мира. Если ему не нужен был мир, то он хотел чего-то противоположного миру… и он получил Диктатуру пролетариата.

Так завершился опыт российской интеллигенции, на короткое время получившей бразды правления в свои руки и не сумевшей их удержать.

***

В 1918 году крупнейшие представители русской интеллигенции написали сборник «Из глубины». В нем ставился вопрос о доброкачественности идейного багажа интеллигенции, о верности курса, которому она следовала придя к власти в феврале 1917 года. Подобно тому как сборник «Вехи» подводил итоги революции 1905-1907 гг., так сборник «Из глубины» подводил итоги революциям 1917 года. Организатором обоих сборников был Петр Бернгардович Струве, «звезда первой величины на либеральном небосклоне России», как его называли. Статью «Исторический смысл русской революции и национальные задачи» в сборнике «Из глубины» он начинает такой фразой: «Русская революция оказалась национальным банкротством и мировым позором – таков непререкаемый морально-политический итог пережитых нами с февраля 1917 года событий». Это признание можно принять за самооценку Временного правительства: ведь П.Б. Струве одно время был директором экономического департамента МИДа Временного правительства.

Почти во всех статьях сборника «Из глубины» дается резкая критика «большевистского переворота» и в то же время почти все статьи заканчиваются оптимистическими прогнозами. Общее умонастроение «проигравшей» интеллигенции, пожалуй, выражено в заключительной части статьи А.С. Изгоева «Социализм, культура и большевизм»: «… большевики в сравнении с другими русскими социалистами должны быть поставлены на значительно высшую ступень. Эти люди имели, наконец, мужество осуществить свои идеи в жизни. Они показали социализм в осуществлении. Иным он быть не мог. Иных результатов ждать от него нельзя. Урок получился страшный, но, быть может, иного пути к нашему оздоровлению не было.

Теперь мы должны уметь отличить в социализме то здоровое, что в нем есть, от утопических фантазий, столь гибельных для государства и народа…»

Статья дотирована 1 июня 1918 года.

Основные деяния большевиков были еще впереди.

***

В заключение следует выделить две главные проблемы, которые ставили революции 1917 года: 

– установление в стране подлинного народовластия и нормального механизма смены высшего органа управления и власти;

– фундаментальное решение аграрных проблем, снятие барьеров, сковывающих креативные силы села и агропромышленного комплекса.

Забегая вперед, отметим, что ни Февральская, ни Октябрьская Революции 1917 года, ни Контрреволюция 1989-1991 гг. эти проблемы не решили. Но они показали, как их не надо решать.

(Продолжение следует)
 

А. Хагуров,
доктор социологических наук