Ни памяти, ни жалости...

Cложности в отношениях «старых» и «новых» жильцов в многоквартирных домах «старого фонда»–вопрос из числа «вечных». Один из наиболее ярких примеров подобных отношений «НГК» пришлось разбирать буквально на днях, когда в редакцию обратилась проживающая в так называемом «доме ученых» на Пушкина, 35 пенсионерка Ольга Лукьяненко, дочь известного всей стране академика.

Имя Павла Лукьяненко, увековеченное в названии краснодарской улицы и одного из краснодарских вузов, не нуждается в представлении. Биолог, селекционер, растениевод, прославился созданиеммножествауникальных сортов пшеницы, в том числе –и знаменитого сорта «Безостая- 1», названного лидером «Зеленой революции»НорманомБорлоугом лучшим сортом пшеницы, выведенным до сих пор. В своей работе Павел Лукьяненко использовал те же принципы и методы селекции, которые с успехом применяли ведущие генетики и растениеводы всего мира, включая Николая Вавилова,НазареноСтрампелли или того жеНорманаБорлоуга. Трудно переоценить значимость подобных исследований в аграрном крае! Среди тех, кто по праву заслуживает звания «Имя в истории Кубани», имя Павла Лукьяненко должно стоять первым.

Однако по прошествии почти полувека со смерти светила кубанского растениеводства, потомки и родственники академика ютятся впятером в одной квартире, всё более забываемые теми, кто призван хранить наследие их отца. Помощь от родных вузов, по словам Ольги Павловны, – что КубГАУ, что института Лукьяненко, – мизерная, можно сказать, ее и вовсе нет. Само имя Лукьяненко постепенно вымывается из истории кубанского растениеводства, а до его родственников –и вовсе почти нет никакого дела: раньше приглашали на какие-то памятные мероприятия, но Ольга Лукьяненко уже забыла, когда это было последний раз. Пособие от КНИИСХ, по мнению Ольги Павловны,–мизерное, настолько, что женщина уже махнула на него рукой. Мужу платят пенсию как участнику ликвидации аварии в Чернобыле. Но всё дорожает: и продукты, и лекарства, и многое другое, на что не хватает ни пенсий, ни доходов детей. А внуки, так те и вовсе –еще только учатся.

И, в довершение всех несчастий, на семью академика буквально обрушился соседский ремонт.

Шум от ремонта был слышен еще по телефону, из которого раздавалось жужжание мощного перфоратора. По прибытии автора этих строк на место событий картина стала еще мрачнее.  Ремонт, затеянный новым жильцом в доме, где живёт семья Лукьяненко, был в самом разгаре.

–И вот так –каждый день, –вздыхает Ольга Павловна, – никакого спасения.  Они просто убивают моего мужа,– ее голос дрожит, она почти срывается на плач. Муж лежит рядом на кровати, он с трудом передвигается и совсем не разговаривает, нечленораздельными звуками пытается участвовать в разговоре. Полтора года назад семью постигло несчастье: мужа Ольги Павловны, тоже ученого, бывшего профессора КубГАУ, –разбил инсульт. Автор многочисленных научных трудов, сейчас он заново учит буквы по детской азбуке. Глядя на него, Ольга Лукьяненко не может сдержать слез: она до сих пор не может привыкнуть к тому что любимыймуж  превратился в инвалида. Она показывает медали, дипломы, прочие награды мужа: сейчас это лишь печальное напоминание о былом, которое ни от чего не спасает.

Нельзя сказать, что Ольга Лукьяненко непривычна к ударам судьбы: ее история тесно связана с историей всей ее семьи. Ольге Павловне было около трех лет, когда ей, вместе со всей семьей, приходилось эвакуироваться из Краснодара в 1942 году, когда к городу подходили немцы. В Краснодаре остался пятнадцатилетний брат Ольги, Геннадий Лукьяненко, не успевший перебраться через мост и примкнувший к краснодарскому подполью. Он был расстрелян аккурат перед освобождением города. Семья же Лукьяненко эвакуировалась дальше: через горы,подпостоянным бомбежками, потом на побережье, оттуда в Закавказье, а затем – и в Среднюю Азию, где оставались они до конца войны. После семья вернулась в Краснодар, где Павел Лукьяненко продолжил работать. Но Ольга Павловна не пошла по родительской стезе: этого не желал и сам отец –из-за разразившейся в те годы «войны» в советской биологической науке.

–Родители не хотели, чтобы я попала под эту борьбу, – сказала Ольга Лукьяненко, – я как раз увлекалась физикой и математикой. В 16 лет поехала в Москву, где окончилаМосковский энергетический институт.Отец меня безумно любил, во всем поддерживал. Даже говорил в шутку, «что я перед тобой?», имея в виду мои познания в математике. Мне она всегда давалась легко, я и сейчас веду внучку по математике. Вскоре после окончания я вернулась в Краснодар, чтобы ухаживать за заболевшей матерью. Тогда же отец помог мне устроиться сначала в Политех, а потом уже –и в Кубанский государственный сельскохозяйственный институт. Трубилин-старший хорошо относился к отцу, поэтому он помог мне устроиться на кафедру энергетики, где я и проработала до пенсии. Отца всегда поддерживала в его работе и всех начинаниях, мы с ним объехали всю Европу, были в Италии, Франции, Румынии, Болгарии. Вы бы видели, как его там встречали, как те же болгары бежали за машиной, как все они были благодарны отцу за его «Безостую-1».  Он и мать буквально жили в своей работе, сердцем жили в этой пшенице. Даже когда мы с отцом шли прогуляться по Красной, он в уме строил всякие комбинации сортов, проговаривал вслух. Он всю жизнь был в этом, весь в работе. А сейчас нас в КНИИСХ практически не вспоминают, как и в КубГАУ, которому мы с мужем отдали много лет жизни.

Квартиру в «доме ученых» Павел Лукьяненко получил буквально за пару лет до смерти, после которой жилье перешло детям и внукам, которые в ней живут и по сей день. Дом изначально строился для ученых, проживающих в Краснодаре: и по сей день на его фронтоне висят памятные доски Лукьяненко и Пустовойту, жили тут и иные люди, известные в отечественной науке. Однако со временем в доме начали поселяться и новые жильцы, имеющие к науке, в лучшем случае, весьма отдаленное отношение. В итоге ученых остались буквально единицы. Со временем среди жильцов было организовано ТСЖ, касаемо которого у Ольги Лукьяненко очень нелестное мнение:

–Мы в свое время были против учреждения ТСЖ: одно время я и еще несколько жильцов выступали с альтернативными проектами. Но нас задушили: им нужны были деньги, которых у нас не было. Вы же видите, какой двор, какие тут цветы, вот это всё. Но для ученых там нет средств никаких. До сих пор никто в нашем доме не делал подобного ремонта, который, вполне возможно, разрушает конструкцию дома и буквально убивает моего мужа. Вчера у него такой приступ был, что я думала уже его не выхожу.

Весь разговор происходил под аккомпанемент то утихавшего, то вновь возобновлявшегося ремонта. В конце концов, Ольга Павловна, не выдержав, спустилась вниз, вместе с корреспондентом «НГК», чтобы пообщаться с рабочими строителями. Разговора, впрочем, особого не получилось: рабочие отвечали в том смысле: «Мы делаем свою работу, что же не ремонтировать теперь?» Впрочем, нового хозяина квартиры всёравно не было на месте, а с работяг– какой спрос? Нельзя сказать, чтобы они не пытались войти в положение пенсионеров, но и прекращать работу они не собирались, категорически отказались давать телефон собственника жилища. Сошлись на том, что они при встрече передадут хозяину, мол, некоторые жильцы, мягко говоря, недовольны ремонтом.

После встречи корреспондент «НГК» связался с Татьяной Аркадьевой, председателем ТСЖ, –кстати, руководителем регионального отделения партии «Патриоты России»:

–Все разговоры, что этот ремонт сносит какие-то несущие конструкции, не соответствуют действительности,– сказала Татьяна Аркадьева. –Мы тщательно следим, чтобы там ничего подобного не происходило. Там убирают паркет, оставшийся от прежнего хозяина, прокладывают новую проводку и делают схожие работы. Дому уже больше пятидесяти лет, понятно, что новый хозяин, хочет сделать ремонт. Да, это может причинять соседям неудобства, мы их понимаем и стараемся свести их минимуму: договариваемся, чтобы работы проводились в определенные часы, например, не круглосуточно. Но, сказать по правде, и сама Ольга Павловна, и ее дети могли бы проявлять большее участие в судьбе отца и мужа. У ее детей есть квартира на той же лестничной площадке, могли бы туда переместить папу, где звук от ремонта был бы потише. Могли бы, в конце концов, вывезти его на дачу, пока тут идет ремонт.  А вообще, я считаю, все эти проблемы –из-за того, что у нас нет краевого закона, регламентирующего все эти вопросы: порядок проведения ремонта в доме, с учетом интересов других жильцов, вообще о шуме, на улицах или в квартирах, о порядке проведения массовых мероприятий, поведении молодежи на улицах и так далее. Принятие такого закона существенно бы облегчило решение многих проблем, в том числе и тех, которую мы обсуждали, – не преминула использовать нашу трибуну Аркадьева. Следуя ее логике, забота о людях – их личное дело.

Денис Шульгатый