Десять лет назад в «Новой газете Кубани» было опубликовано интервью с социологом А.А. Хагуровым. Вначале перестройки ученый приобрел заброшенную хату в станице Темнолесской Апшеронского района, которая стала его научной лабораторией. Методом включен
2703
Десять лет назад в "Новой газете Кубани" было опубликовано интервью с социологом А.А. Хагуровым. Вначале перестройки ученый приобрел заброшенную хату в станице Темнолесской Апшеронского района, которая стала его научной лабораторией. Методом включенного наблюдения Айтеч Аюбович вел исследования, наблюдая за процессами, которые происходят в этом замкнутом сообществе. Мы поинтересовались у ученого , что изменилось в Темнолесской за прошедшие четверть века и как повлияла большая политика на эту точку на карте?
КОРР.: Айтеч Аюбович, прошло уже более двадцати пяти лет с той поры, которую вы описали в своем художественно-социологическом эссе "Русский хутор". Что изменилось с тех пор в тех местах?
А. ХАГУРОВ: Во-первых, почти все герои моей книги ушли из жизни. Нет уже любимой моей труженицы-старушки Анастасии Андреевны Олефиренко и ее мужа Николая Ивановича. Нет великого трудоголика Калюжного Виктора Ивановича. Нет моего друга колоритного Бориса Вицкого. Из того колхозно-совхозного крестьянства остался только Беляев Леонид Васильевич, вкалывающий в своем животноводческом хозяйстве. Не работать он не может, ибо работа для него способ, а не средство существования.
По нашему хутору видно, что колхозно-совхозный крестьянин фактически ушел из нашей российской действительности.
С уходом крестьянина замерла здесь и работа на земле. Уже нет весенних огородных хлопот, особенно, связанных с посадкой картофеля на "корчевках", нет в августе сенокосной страды, когда все трудоспособные мужики и бабы от зари до зари трудились на сенокосе на Красной поляне, что на склоне горы. Спорили из-за границ своих участков. А эти участки ныне зарастают кустарником, а по крутым дорогам, по которым со всеми предосторожностями, чтобы не сорваться, вывозили сено, теперь гоняют вездеходы с туристами, любителями экстремальной езды. Могли ли предполагать те труженики, которые годами здесь проливали трудовой пот, что эти их "земли сельскохозяйственного назначения" могут иметь такое не сельскохозяйственно-развлекательное применение.
Раньше в лесах собирали и груши-дички, и кислицу, и шиповник, кизил, травы. Постоянно работали приемные пункты. Сейчас лишь кое-кто занимается заготовкой для себя даров леса.
О хищнической вырубке леса разговор надо вести отдельно.
Как бы обобщая всю эту печальную трудовую ситуацию, мой друг, Беляев Леонид Васильевич, сказал, что в России лучше Путина не было президента: никто не работает, а он всех кормит. Не знаю, как истолковать этот двусмысленный комплимент нашему президенту: благодарить его за то, что у всех неработающих людей есть хоть какая-то еда, или ругать за то, что у людей нет работы.
– Но Русский хутор нет, не обезлюдел. Если здесь раньше нас было всего три хозяина: Калюжный, Олефиренки и я, то теперь тут шесть семей. За исключением одной, все – молодые. Никакие они не крестьяне, хотя у всех по корове, которую содержать здесь не составляет никакого труда: она почти целый год кормится сама в лесах и на полянках. Постоянной работы у молодых нет. Подрабатывают, в основном, на стройках. Строятся здесь постоянно дачники. Кроме того, построен на околице Мезмая большой туристический комплекс из рубленных домов – "Горная Кубань". Солидные дачи из итальянского кирпича строят люди из Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Краснодара. Как грибы после дождя растут и скромные домики, возникающие то тут, то там на склонах. Все эти люди бегут от урбанизации. Этот процесс в этой глубинке очень заметен. Двадцатый век со своим технологическим прогрессом хорошо поработал над тем, чтобы люди бежали из индустриальных центров в такие места. "Раковыми опухолями планеты" называют экологи современные мегаполисы. И действительно, статистика показывает тесную связь онкологических и других тяжелых заболеваний с урбанизацией. Не прекращающийся процесс насыщения городов автомобилями усугубляет ситуацию.
Понятно, почему у этой глубинки есть все шансы стать одним из мощных рекреационных центров в нашем крае. Сейчас этот процесс идет не только организовано, но и стихийно.
Еще одно заметное явление здесь – активизация многих религиозных конфессий. На окраине нашего хутора уже несколько лет функционирует женский монастырь. Его организовал отец Михаил, в прошлом капитан дальнего плавания. В монастыре одиннадцать послушниц. Половина из них с высшем образованием, одна кандидат медицинских наук, две – бывшие сотрудницы научно–исследовательских центров. В Мезмае молодежь исповедует самые разные верования: от старообрядческих до крищнаистских. Не знаю, почему здесь их так много. Может, отдаленность и уединённость этому способствует.
КОРР.: Кто же в России сейчас работает на земле?
А. ХАГУРОВ: Самую объективную информацию о землепользователях в нашей стране дают всероссийские сельскохозяйственные переписи. Последующие статистические социально-экономические исследования часто не согласуются. Поэтому я буду ссылаться на последнюю сельскохозяйственную перепись, результаты которой опубликованы в 2006 году. Ныне они несколько устарели, но общая картина землепользования, представленная в них, мало изменилась. Простые арифметические действия с таблицами распределения личных подсобных хозяйств (ЛПХ) в сельских поселениях выводят нас на 27 млн. 973 тысячи занятых сельским хозяйством в своих "подсобных" хозяйствах селян. Термин "подсобное" давно стал условным, потому что для абсолютного большинства селян (да и горожан) их личные хозяйства стали если не главным, то одним из главных видов собственности и деятельности. Аналогичные расчеты по городским жителям, показывают, что 17 млн. 200 тысяч горожан заняты на своих (ЛПХ). Кроме постоянно занятых в хозяйстве селян и горожан в 2005 году, предшествовавшим году переписи, привлекались временные и сезонные работники в количестве 3 млн. человек. Итого, в хозяйствах населения работало более 48 млн. россиян.
Плюс к этому 2,38 млн. человек, работавших в сельскохозяйственных организациях, полмиллиона в фермерских хозяйствах и более 200 тысяч в малых сельских организациях. К 48 млн. прибавляем грубо округленные 3 млн. "Грубое округление" касается работающих в "сельскохозяйственных организациях": они посчитаны отдельно от "занятых в ЛПХ", но часть из них имеет ЛПХ, другая – нет, эти два множества пересекаются.
Итак, по вышеперечисленным землепользователям получается более 50 млн. россиян, работающих на земле. Но есть еще огромный корпус дачников и огородников. В "Государственном национальном докладе о состоянии и использовании земель в Российской Федерации в 2006 году" (М., 2006) отмечалось наличие более 14 млн. садоводов, использующих 1243,5 тыс. га земель и более 3 млн. членов коллективных и индивидуальных огородников с 304,3 тыс. га. В докладе указывалось количество собственников дач. Фактически, не один же собственник работает – члены семьи тоже. Поэтому если мы количество собственников умножим хотя бы на 1,5, то получим в этой сфере еще более 25 млн. работающих на земле, а в целом по России более 75 млн. Это специфически российская ситуация. Ее можно с позиции рыночной экономики критиковать как экономически отсталую, архаичную. Но если вспомнить, сколько негативных последствий привнес запад в свой прогресс, то лучше пересмотреть критерии архаики и отсталости и воздержаться от подобных оценок ситуации в России. Эту ситуацию надо не только принимать, но и понимать. Село и агросфера в России дают не только хлеб и мясомолочные продукты, они, как подсистема общества, выполняют много социальных функций: 1.решают проблемы рационального размещения населённых пунктов страны (можно представить, что будет, если все население станет жить в больших городах и мегаполисах); 2. осуществляют социальный контроль над территориями нашей огромной страны; 3. сохраняют и развивают освоенные агроландшафты; 4. выполняют рекреационные функции, улучшают качество жизни горожан и селян; 5. обеспечивают продовольственную безопасность страны; 6. огромное влияние оказывают на экологическую безопасность в стране; 7. обеспечивают рабочими местами смежные отрасли агропромышленного комплекса – тракторное и сельхозмашиностроение, химическую, пищевую и перерабатывающую промышленность; 8. сохраняют традиционную и этническую культуру народов нашей страны… По всему поэтому надо рассматривать село и агросферу как своего рода "тектоническую плиту", лежащую в основе всей российской жизни. К примеру, Голландия в аграрном отношении мощная страна, но у нее свой тип хозяйствования на земле; у нас – другой. На одном полюсе землепользования мы видим крупных земельных собственников и арендаторов. У них труд комплексно механизирован, и поэтому не много селян у них занято. Далее идет по мере убывания размеров землепользование средний и малый сельскохозяйственный бизнес, фермерские хозяйства, и мы оказываемся на противоположном – малом полюсе землепользования, где на небольших участках копошатся миллионы и миллионы владельцев ЛПХ, дачников, садоводов, огородников. Сельское хозяйство, представленное всеми этими землепользователями и всеми своими отраслями, в России вездесуще. Своими связями оно пронизывает даже жизнь мегаполисов.
Приведу примеры. Первый относится к 80-м годам прошлого столетия, к тому моменту, когда с продуктами в стране было очень туго. В Москве, спускаясь в метро, я обратил внимание на женщину солидного возраста, которая плохо справлялась с вещевой тележкой. Мешали и дачные орудия руда в другой руке, которые не гармонировали с ее интеллигентской внешностью. Я вызвался помочь. В вагоне мы таким образом оказались рядом, что позволило поговорить. Ей предстояло из метро пересесть на электричку и более сотни километров ехать до дачи. Там она выращивает петухов мясной породы. Дело в том, что у неё маленький внук, которому они в семье не могут обеспечить полноценное питание из магазина. По достижении срока они забьют петухов и сложат в морозильник: примерно на год хватает внуку на бульон. Она, бабушка-химик, и прекрасно знает, насколько полезен ребенку наваристый куриный бульон. Она не просто химик – она профессор химии Московского государственного университета. Когда я сообщил, что тоже учился в МГУ и очень любил выступления в ДК МГУ художественной самодеятельности университета, моя собеседница очередной раз меня удивила, сообщив, что, помимо МГУ, она закончила музыкальное училище, играет на фортепиано и частично выступала в клубе МГУ. По всем критериям эта дачница относилась к высшей культурно-образовательной элите СССР, но свою актуальную экономическую проблему решала через дачу.
Прошли годы. Сменился в стране общественно-политический строй. Ворвался в нашу жизнь 21 век, а тектоническая плита под нами не сдвинулась. Я работаю на кафедре, которую возглавляет женщина солидного возраста и интеллигентской внешности как та, что встретилась мне тогда в метро. Она известный не только в нашем крае, но и в стране ученый, доктор наук, профессор педагогики и психологии. Но больше всего любит рассказывать о своей даче, до которой тоже надо ехать на электричке, правда, не сотни, а десятки километров. Там она: а) набирается здоровья (исправляя ошибки врачей); б) выращивает цветы, удовлетворяя свои эстетические потребности и улучшая качество жизни; в) выращивает овощи без удобрений.
Наконец, третий пример – моя дача в горах, за 200 км от Краснодара. Тут я скажу только одно. Мой внучок, родившийся в 21 веке в Краснодаре, не мыслит свои каникулы без этой дачи. Я уверен, что и он своих детей приобщит к даче. Мои примеры из сферы профессуры, и поэтому речь в них о дачах. Но подобного рода примеры связи жизни и судьбы с селом, с сельхозкооперативом, с агросферой может в нашей стране привести и учитель, и рабочий, и инженер, и врач, и работник культуры и – хотел сказать чиновник, но ему сейчас не до дачи. Нам надо видеть не только экономическую, но и жизненно-экзистенциальную, смысло-образующую роль сельского образа жизни, его способность не только физически, но и духовно оздоровлять людей. Об этом хорошо писали еще древнеримские авторы. Потом во всей мировой литературной классике красной нитью проходит тема "Георгик" и "Буколик"! Особенно ярко она выражена в русской литературной классике 19 века. Вы скажите, что это сельская романтика и её время миновало, что сейчас информация и глобализация определяют судьбы людей. Извините: как раз эти процессы актуализируют сказанное. В США живут очень трезвые и расчетливые люди. Но вот что мы читали в их требованиях к программе поддержки фермеров: она должна быть "обращена к более фундаментальным вопросам: как помочь сохранить национальную аграрную традицию, создавая больше сельских экономических возможностей вне зависимости от того, находятся ли они в рамках сельского хозяйства, розничной торговли, туризма или создания новых Inretnet-компаний".
КОРР.: Какой вывод можно сделать из этих ваших посылок?
А. ХАГУРОВ: Вывод сам напрашивается: надо к селу и агросфере относиться не узко экономически, а шире; объёмно понимать их социальные функции. По общей гуманитарной значимости ставить село и сельское хозяйство рядом с образованием и культурой.
КОРР.: Сейчас с каждым годом увеличивается финансирование АПК.
А. ХАГУРОВ: Да, ежегодно и даже ежеквартально декларируется увеличение финансирования села и сельского хозяйства по сравнению с предыдущим периодом. У не сведущего в проблемах села россиянина создается впечатление ненасытности села, напоминающего "чёрную дыру". На самом деле, эти официальные заявления в большей степени пропагандистские акции, чем реальные действия по кардинальному решению проблем села.
КОРР.: Будет ли развитие села устойчивым?
А. ХАГУРОВ: Рассмотрим конкретный пример. Уже прошло много лет, как министерство сельского хозяйства обнародовало "Концепцию устойчивого развития сельских территорий Российской Федерации". Распоряжением Правительства Российской Федерации от 30.11.2010 (№ 2136-р) эта "Концепция" утверждена и при Минсельхозе России, создан Межведомственный координационный совет по вопросам устойчивого развития сельских территорий. В "Концепции" констатировалось, что в 75 регионах страны наблюдается сокращение численности сельского населения, что за чертой бедности живут 29,5 млн. сельчан (75,6%), что большинство сельских безработных не получают пособия и социально не защищены. "Масштабы нынешнего социального неблагополучия российского села таковы, что ставят под угрозу дальнейшее существование российской государственности", – говорится в "Концепции". В соответствии с "Концепцией" разработана целевая программа под названием "Устойчивое развитие сельских территорий на 2014-2017 годы и на период до 2020 года". Эта целевая программа входит в более общую "Государственную программу развития сельского хозяйства на 2013-2020 гг.".
В целевой программе развития сельских территорий есть такие хорошие слова "создание комфортных условий жизнедеятельности в сельской местности", и "усиление государственной поддержки социального и инженерного обустройства населенных пунктов, расположенных в сельской местности". На эти благие цели выделено 299,2 млрд. рублей, в том числе 90,4 млрд. за счет федерального бюджета. А по расчетам специалистов для достижения декларированных целей, как минимум потребуется в 20 раз больше, т.е. 6-7 трлн. рублей. По многим направлениям социального обустройства села выделенных денег не хватит на то, чтобы выйти на пред реформенные показатели. Но, увы, даже этот хилый вариант господдержки сельских территорий не будет реализован, потому что по проекту Федерального закона "О бюджете на 2014 год и на плановый период 2015 и 2016 годов" объем федеральных субсидий на социальное обустройство села сокращается.
КОРР.: Как вы думаете, а что в будущем?
А. ХАГУРОВ: Социально-экономическая и социально-психологическая ситуации на селе обуславливают масштабные миграционные настроения: 29,1% жителей села, в т.ч. 50% молодежи, либо точно намерены уехать, либо задумываются об отъезде. Эта информация многое говорит о перспективах села. Что делать молодежи там, где социально-культурная ситуация ухудшается из года в год. По данным переписей 2002 и 2010 годов сеть сельских школ сократилась на 27,2%, больниц – на 70,9%, клубов – на 19%, и в дальнейшем эти показатели снижались.
Последние опросы показывают некоторые позитивные сдвиги. В 2013 году респонденты отмечали улучшение материального положения (20,6%). Многие относили себя к живущим в достатке. Но бедными считали себя в два раза больше селян, чем показывала статистика. Надо признать, что в исследовании бедности грешит не только наша хитромудрая статистика, но и социология. На многие российские проблемы наша социология смотрит западными глазами. Там есть обширный средний класс и соответственно есть социология среднего класса. По аналогии, с 90-х годов прошлого века наша социология набросилась на эту тему и на смежную с ней тему элитологии. Но позвольте – где наша элита?! Может, лучше развивать такой раздел социологии, как коррупциология? И обратить внимание на огромный класс российской бедноты, и развивать ее социологию?
Разговор об обширном бедном классе в нашей стране не может, конечно, не вызывать у каждого из нас щемящее чувство досады. Ведь по совокупным природным богатствам, приходящимся на одного человека, – газу, нефти, леса, руды, чернозёма, пресной воды и т.д., россиянин – самый богатый человек на планете. А фактически, еще с советских времен и до наших дней среднестатистический россиянин привык к бедности. И в этом есть и его вина. Социология бедного класса и призвана выявить и субъективные, и объективные основы бедности в России.
КОРР.: Каков Ваш ответ на хрестоматийный вопрос, кому же на Руси жить хорошо?
А. ХАГУРОВ: Хорошо живется финансовому капиталу, особенно крупному. И при падении рубля, и при инфляции им все равно идет жирная маржа. Но вернемся к вопросам на селе. Наиболее представительные опросы ведет Центр мониторинга сельского развития ВНИИЭСХ (институт экономики сельского хозяйства). На его данные я ссылался выше. Вот еще некоторые его данные. Только 14% опрошенных селян верят в то, что к 2020 году село встанет на путь устойчивого развития; остальные 84% не видят "света в конце туннеля".
КОРР.: А почему там, за бугром, с сельским хозяйством дела обстоят лучше? На фоне наших проблем невольно вспоминается, что 1,5млн. американских фермеров кормят не только США, но "угощают" многих. Нас, в частности, "ножками Буша".
А. ХАГУРОВ: Считать, что Америку кормят 1,5 млн. фермеров, будет упрощением: ее кормят 23 млн. работников агропромышленного комплекса (АПК) США – самого мощного агропромышленного комплекса в мире. Если американскому фермеру нужна какая-то сеялка, ему тут же предложат несколько модификаций с доставкой; если ему надо реализовать продукцию, несколько закупочных фирм предложат наперебой свои услуги. Так же с кредитами. Американскому фермеру остается общее руководство с выбором из прогнозов наиболее вероятного варианта. А наш фермер сам и реализует, и достаёт, и просит не только кредит,.. но чтобы хотя бы не мешали. Многие переоформляют свои фермы в ЛПХ: от хорошей жизни что ли? Да потому что все федеральные и региональные службы обложили его запретами и обязанностями. По большому счету фермерство у нас не состоялось. С начала 20 века в России повелось решать проблемы города и всего общества за счет крестьян – первым в 20 веке был Витте, который заморозил цены на хлеб, чтобы поднять зарплату рабочим. А когда в 30-х годах Сталин решал проблемы индустриализации, выкачивая ресурсы из села, в США в 1933 году был принят закон о паритете цен: если цена на промтовары поднимается то пропорционально поднимают цены и на сельхозпродукты. И вообще, там невозможно быть успешным политиком, не поддерживая сельское хозяйство, АПК, фермеров. Интересы этой отрасли защищаются на самом высоком дипломатическом, политическом и экономическом уровне. Вот что и нам надо.
Нашим руководителям надо отказаться от меценатского стиля в решении проблем села и сельского хозяйства и не бравировать тем, что каждый год на агросектор выделяется больше финансов. Конечно, надо каждый год увеличивать финансирование агросектора, потому что кризис из одной формы переходит в другую, рубль падает, инфляция растет – можем остаться без хлеба. Увеличение финансирования в такой ситуации есть суровая необходимость, а не благодеяние.
КОРР.: Главный вывод вашей концепции каков?
А. ХАГУРОВ: В нашей стране на селе и в агросфере возникли проблемы, требующие принятия стратегических решений. Один из проницательных людей России, Чаадаев, говорил, что подлинная философия России – это ее география. Из этого тезиса, в частности, следует, что Россия – заложник своих огромных территорий. Страна тогда действительно владеет территорией, когда ее обживает. Необжитые территории таят много рисков. Развитие села и аграрной деятельности, в которую входит и лесное хозяйство, и рыбоводство, для нас становится залогом нашей национальной безопасности, независимости и будущего.
Сейчас стали осваивать недра Арктики. Это хорошо. Но в стране 40 млн. гектаров пашни выведено из оборота и дичает, и десятки тысяч опустевших сел и деревень.
Что делать в нашей, и без этих проблем, нелегкой ситуации?
Напрашиваются два первоочередных шага, которые наша страна может и должна себе позволить.
Первый. Проблемы села и агросферы надо вынести на всеобщее обозрение, ввести в дискурс, привлечь к ним широкую общественность. Это поможет селу и агросфере стать субъектом и избавиться от статуса объекта. Сейчас много всяких агросоюзов, но они преследуют свои отраслевые экономические интересы. Есть АККОР, много делающий для фермеров. Но в такой великой аграрной стране, как наша, и с такими проблемами нужна солидная политическая партия, с таким настырным лидером, как Жириновский. Говорят, что такая партия создана, но ее мало кто слышит.
Германия в N раз меньше нашей страны, но в ней десятки партий аграрного и зеленого направления. В начале каждого года им отдается главная площадь Берлина и для самовыражения, и для предъявления фермерских требований к стране, к ее лидерам. А у нас на ВДНХ по- прежнему рапортуют только о достижениях (или делятся опытом).
Общенациональные каналы телевидения устраивают нескончаемые передачи о том, как выйти замуж или как модно одеваться, но не о судьбоносных проблемах села. Единственный канал, поднимающий эти проблемы, "Агро-TV", на котором А. Киян ведет толковые разговоры с руководителями и специалистами села и сельского хозяйства.
У нас часто говорят о Национальной Идее, о необходимости ее иметь. Было бы великой заслугой наших СМИ, если бы они в качестве Национальной Идеи стали пропагандировать идею возрождения российского села.
Второй необходимый для нас шаг – совершить рывок из нынешнего состояния. Для этого нужна, прежде всего, сильная политическая воля, а не деньги. Путин со своей командой показал способность проявлять такую волю при организации Сочинской Олимпиады. Не в один год была создана инфраструктура Олимпиады, и не один год потребуется для реализации программы возрождения и развития села. Нынешняя историческая ситуация ставит Россию перед зеленым вызовом. Каков будет ответ – такова будет судьба России.
КОРР.: Вопрос личного плана. Вас часто называют "красным профессором". Как вы к этому относитесь?
А. ХАГУРОВ: Я горжусь этим "титулом". Тем более, что меня так называют бесцветные, новоиспечённые доктора и профессора 90-х годов и нулевых годов начала нового века. Их столько наштамповали со званиями и степенями! Скороспелый плод, как правило, бесцветный. Свою ущербность эти полуученные профессора компенсируют этакой прозападной позой, в которой декларируют гарвардские мантры о либерализме и рыночных отношениях. Это они под Запад подкрашиваются. Какой либерализм? Где они видели свободный рынок? Лучше бы занялись актуальной современной темой "Американский неототалитаризм 21 века" или "Глобальная монополизация рынка". Теперь о главном, о том, что содержится в эпитете "красный профессор". Хотят уличить в ретроградстве, в отсталости и на этом фоне высветить свою современность. Но есть одна истина, о которой эти профессора не ведают: история социально-гуманитарной мысли не выстроена в одну шеренгу от самого "отсталого" до самого "прогрессивного". Подобно тому, как звезды на небе не выстраиваются в одну линию, а образуют созвездия, так и на исторической карте социально-гуманитарной мысли мы видим созвездия школ и направлений. Например, в какой-то момент начинает формироваться социологическая школа в г. Чикаго. Она развивается, достигает расцвета, но в 30-х годах 20 века она уходит в тень, потому что ее затмевает яркое развитие гарвардской школы теоретической социологии. Структурно-функциональная теория Т. Парсонса господствует в США все 40-е и половину 50-х годов. Однако в 60-х годах 20 века ее господство было сметено массовыми повсеместными студенческими выступлениями, которые способствовали актуализации и развитию неомарксистских социологических теорий. Неудачи СССР и события 90-х годов увели в тень неомарксизм. Но мировые финансовые кризисы с начала 21 века вновь актуализировали Маркса и его "Капитал" стали издавать и в США и в Европе.
Так свершается реальная история социально- гуманитарной мысли. Ушедшие в тень школы и их теории не отвергаются. Они продолжают свою жизнь, становятся классикой и неоклассикой. В русле чикагской, парсоновской, марксистской и других школ создаются глубокие, интересные научные труды. Хочу подчеркнуть, что с начала 21 века в мировом обществознании пока не доминирует никакая школа. Это интересная ситуация, она в себе что-то таит. Но совершенно ясно, что 21 век и перед социально-гуманитарными науками поставил серьезный вызов.
