Ветераны не сидят в инстаграме

Летом 1943 года из станицы Чепигинской на фронт ушли 22 молодых парня, из них вернулись только двое…

Среди выживших оказался и наш герой. Неронову Александру Михеевичу(далее в тексте мы будем его реплики сопровождать аббревиатурой «А.М.»)в ноябре исполнилось 92 года. Родился он в 1925 году в станице ЧепигинскойБрюховецкого района.Сейчас ветеран живет в Краснодаре,в однокомнатной квартире,вместе ссыном Анатолием.

В небольшой квартирке, обставленной по всем канонам советского стиля, с узорным ковром на стене и длинной, во всю комнату,«стенкой»,хозяева радушно встретили журналистов, и за чашкой чая завязалась беседа. Александр Михеевич рассказал о своих родителях. Родился он в семье рабочих: отец Михей работал на стройке, а мать Анастасия –на хлебозаводе, поэтому дома всегда был свежий хлеб. В семье росло пятеро детей, два мальчика и три девочки. Братья заботились о младших сестрах, помогали матери в огороде и по хозяйству. В хозяйстве у Нероновых были две коровы и свиньи.

НГК: И корову доить умеете?

А.М.: «Еще бы! По очереди  с братом доили, матери нужно было помогать. Она уходила в ночные смены, а корову доить с утра было некому», – тепло улыбаясь, вспоминает свое детство Александр Михеевич.

Но детство оборвалось внезапно… В 16 лет, едва сдав школьные экзамены, Саша узнал, что такое война. Сегодня сложно представить себя в такой ситуации, когда  твои детские мечты в одночасьерушатся. Невозможно думать о «завтра», когда ты не знаешь, наступит ли оно вообще.

НГК: Когда до станицы дошли вести о войне, как вы восприняли эту новость?

А.М.: «Я хотел воевать. Страха никакого не было. Бабы все начали плакать, а я думал о том, как бы взять винтовку в руки и стать мужчиной. Чепигинской повезло: ее немцы обошли, периодически нас навещали только полицаи, поэтому было относительно спокойно. В 18 лет я ушел на фронт, шёл 1943 год», – начал свой рассказ–уже о войне– Александр Михеевич.

Наш герой участвовал в освобождении Краснодара, в боях на Керченском полуострове и за Голубую линию, или иначе – «Готенкопф»(таково было условное наименование рубежей обороны немецких войск на краснодарско-таманском направлении). Александр встретил Победу у венгерской границы, где 691-й полк, в котором служил ветеран, не давал остаткам фашистских войск бежать в Румынию.

А.М.: «Перед тем, как отправить на фронт,нас две недельки погоняли. Но я уже стрелять умел. С отцом на охоту ходили. Дома ружье было, поэтому оружия  не боялся. ВЧепигинскойнас погрузили и отправили в станицу Анастасиевскую, где остановилась часть. После освобождения станицы мы направились в сторону Крыма. В Темрюкенашу часть разделили надвое, и меня определили в стрелковый 691-й полк. Мы воевать-то шли в гражданском тряпье. Ужеспустя время приказали по форме одеть. Помню, как старшина посмотрел на нас и спросил: «Что это за армия такая? Это детский сад!» А форма,и правда,–сильно висела, длинная нам была. Я так вообщебыл маленьким и щупленьким!..»– погрузившись в воспоминания, Александр Михеевич остановился: было очевидно, что вспоминать о войне старику дается не просто, но он продолжил.

«…Затем наш полк высадился десантом в Керченском проливе. И высадились мы в том месте, где наши войска отступали в 41-м году, – в сторону Украины. Вот такая судьба пошла, но что могу сказать… Немцы нас не ожидали, но мы были готовы к атаке: где-то неделю-полторы мы находились на косе Чушка, а потом политрук нас собрал, еще попутно в комсомол принял, за нами подошли катера,и мы – «комсомольцы-добровольцы» –пошли на Крым. В Крыму шла жестокая борьба. Заняли оборону. Нам приказали: «Тишина, никакого «Ура!» и «За Сталина!» не кричим, не стреляем; будет зеленая ракета, тогда пойдете в наступление, тихо и до самых немецких траншей».Пошли в наступление где-то часа в три ночи. До этого времени мы слышали немцев, они разговаривали, мы наблюдали, как им привозили ужин. И когда мы вскочили в эти траншеи – они спали, и,знаете, сонного, конечно убивать – нехорошо, поэтому мы начали кричать, немцы поднялись и сразу бросились к автоматам. Мы им скомандовали: «Руки вверх!». Некоторые сразу сдавались, но были и те, кто до последнего пытались оказать сопротивление. Этот эшелон взяли свободно. До второго подошли, но в этот раз быстро сломить фашистов не получилось. Потому что у нас были только одни автоматы, а у них танки…У нас даже пулемета не было. Немцы хотели скинуть нашу армию обратно– в Керченский пролив,но мы держались, и у них это сделать не получилось. Последним ударом наша армия их подавила. Фрицы затихли, кто остался в живых, вышли сдаваться в плен».

Вновь уйдя в воспоминания, Александр Михеевич замолчал.

Сын Анатолийпродолжил: «Отец получил во втором бою серьезные ранения. После чего ему частично удалили легкие».

Тут вновь в разговор вступил Александр Михеевич: «Это случилось в предпоследние минуты боя, которые я запомнил. Налетел фашистский самолет. Начал бомбить. И получилось так, что рядом со мной упала бомба... Пулеметные выстрелы. Меня ранило в легкие. Волной от взрыва откинуло в траншею и присыпало землей. На третьи сутки я пришел в себя. Как оказалось, по полю битвы ходил дедушка с внучкой, они собирали раненых солдат. Я упал с автоматом в руках…И  мой палец намертво пристыл к спусковому курку. Когда я услышал их голоса, –я собрал всю силу и придавил курок. Раздался одиночный выстрел. Девочка вскричала: «Он живой, живой!» И дед подошел ко мне. Я, как сейчас, помню его голос, мне казалось, надо мной разверзлись небеса и дед сказал: «Убери палец с курка. Я буду тебя откапывать». Меня освободили из-под земли и отправили в полевой госпиталь. Положили на стол и сделали операцию: две стороны легких и низ отрезали сразу! Два дня я полежал в этом госпитале. Затем меня перебросили через Керченский пролив обратно в мой полк», –на этом моменте кто-то из журналистов прервал Александра Михеевича: очевидно, для того, чтобы несколько снять эмоциональный накал.

Мы вернулись к чаю. Анатолий поставил на стол конфеты, зефир в шоколаде и мед. Нужно было немного развеятьгнетущие воспоминания.

НГК: А какую книгу сейчас читаете?

А.М.: Мне книги сложно читать, недавно перенес операции –на глазах и ушах. Зато теперь могу сам слышать. А читаю, в основном, газеты. Изредка смотрю телевизор, уже для глаз трудно. В основном, слушаю радио.

НГК: Александр Михеевич, а как вы проводите свой день?

А.М.: Активно. Как в армии почти. (Смеется) Дети, конечно, – мне не враги, но на месте спокойно посидеть не дают. Я и сам знаю, что нельзя сидеть. Жизнь–это движение.

Анатолий, сын: Отец в госпитале лежит раза два в год, а то, бывает, и три раза. И каждый день, естественно, требуется медикаментозное лечение. К тому же, мы часто посещаемразные сопутствующие лечениюпроцедуры.

Когда ветеран немного отдохнул,наш разговор плавно вернулся к военной теме.Рассказывая о своих товарищах, которых уже давно нет в живых, Александр Михеевич старался казаться безмятежным. Но светлые глаза старика, густо обрамленные узором из морщин, выдавали переживания нашего героя, периодически тянувшегося за платком в нагрудный карман пиджака.

А.М.: «В этом полку– 691-м,я до окончания войны и прослужил. Старшие товарищи нам помогали. Помню: после обстрела мой друг, он был старше меня всего на год и уже год отслужил, а на войне год – за 10 лет считать можно, –снял у меня  с головы каску, покрутил её и достал пулю со словами: «Вот, держи: это твоя голова». Меня этот случай так впечатлил, что с этого момента я стал более осторожным. Удивляюсь, как прошел всю войну и не закурил. А после войны начал курить… Ребята надо мной подшучивали, мол, «от тебя борщом, пахнет!» Даже помню, чтоот того самого товарища моего как-то раз подзатыльник словил. Старшина раздавал нам положенные пайки –табаку и водки; и значит, подносит ко мне, я руку отвел, и говорю: «Я не пью и не курю», – мне как прилетело по ноге, я аж опешил! Потом, когда старшина ушел, парни говорят: не важно, куришь ты или не куришь, пайку бери, мы ж ее разделим! Конечно, с теми, кто остался в живых, после войны мы крепко дружили», –рассказывал Александр Михеевич.

НГК: Скажите, а у вас остались фотографии тех лет?

А.М.: Что вы! Никаких фотографий нет. У меня-то и из «мирной» жизни фотографий –по пальцам перечесть.

Александр Михеевич указал в сторону «стенки», в которой на одной из полок стояло три фоторамки: покойная супруга ветерана и пара снимков со значимыми в жизни событиями.

Журналисты поинтересовались, как Александр Михеевич встретил День Победы.

А.М.: «Нашу Победу я встретил на венгерской границе. Задача была: ни одного немца не пропустить в Румынию и Болгарию. Наши танки подошли к границе. Задачу нам дали такую: живыми никого не оставлять– убивайте! Руки поднимут – забирайте в плен. Но никто не сдался в плен. Остались головорезы, которые рвались через Румынию, чтобы выйти на Турцию и уйти в Африку. Но у них это не получилось. Мы их продержали до самой Победы. Уже когда объявили Победу, мы отошли от границы, ушли в Кишинёв, там нас встретили свои. Вином угощали. Кричали. Стреляли в воздух», – воодушевленно продолжил свое повествование наш герой.

НГК: А когда война закончилась, легко было начинать «мирную» жизнь?

А.М.: «Нужно было строиться. Еще очень долго война о себе напоминала. Моя жена особенно страдала. Я кричал по ночам. Бывало, и ей «прилетало» от меня. Лежим как то, среди ночи, слышу, она плачет, я вскакиваю к ней, и говорю: «Рая, ты чего это?» А она мне: «Саша, ты зачем дерешься?» Из-за проблем после операции я стал задыхаться по ночам, а во сне мне снились враги, что какой-то фриц меня душит. До сих пор война во снах приходит», – поделился сокровенным Александр Михеевич.

Александр Михеевичудостоен медали «За боевые заслуги», а также является заслуженным строителем Кубани.

А.М.: «Но –ничего, зажили нормально. Воспитали двух детей, сына и дочку. Сейчас уже внуки выросли, правнуки пошли. Сложно было начать нормальную жизнь… Когда я вернулся домой, мне исполнилось уже 20 лет.Я решил пойти работать. Отработал месяц в колхозе. Посадил бригадир меня на трактор, вместе проехали мы метров сто пахоты, и тут он говорит, значит: «Александр, ты у меня будешь трактористом, будешь пахать, хватит воевать». Я ему говорю: «Слушай, уважаемый, я согласен. Но у меня души нету на это. Нету!» И я пошел искать другую работу. Пришел домой. Вечером тогда, как сейчас помню, сидим за столом, кушаем. Я говорю: «Мам, вы мне на завтра приготовьте кусок сала, два яйца и кусок хлеба», – «А куда ж ты, сына, собрался?». Я говорю: «Да пойду работу искать». А отец сидит, молчит. А мать– ему: «Ну, отец, чего ты молчишь»? Отец: «А что говорить? Человек взрослый, будет семью свою заводить. Должен уже работать». Так и получилось, утром я уехал, куда глаза глядят. В итоге,я нашел себя в строительном деле. Меня отправляли на курсы профподготовки в Москве. Тогда страну заново строили. Работал бригадиром. Здесь, на Кубани, я строил сахарные заводы –в Тимашевском, Усть-Лабинском, Тбилисском районах. Всю свою жизнь и строил», – заключил Александр Михеевич.

…Ветеранов Великой Отечественной войны с каждым годом становится всё меньше, уже доживают свой век те, что когда-то, мальчишками, ушли на фронт. А историю, между тем, – переписывают. Поколение меняется. «Капитан Америка», или скандальный фильм «Смерть Сталина» – вот что смотрят наши дети, которые совершенно иначе воспринимают западную интерпретацию исхода второй мировой войны и историю Советского Союза, искренне принимая на веру все нарисованные образы. Например,американца-супергероя, спасшего мир от фашистского ига.И поэтому нам необходимо помнить  и говорить о ветеранах –не только по праздникам. Во время разговора Александр Михеевич признался, что его давно не приглашали на классные часы. Конечно, он с грустью отметил, что и здоровья на это уже не хватит. Но могли бы и сами школьники и  студентызайти на чай к Нероновым, и послушать фронтовые истории от самих творцов. Это–куда полезнее, чем раз в год писать «спасибо ветеранам» в социальных сетях, в которых ветераны, как известно, не сидят.

#ветераны_не_сидят_в_инстаграме