Кубанские СМИ в период пандемии

В дискуссионном клубе «Особняк» при Общественной палате Краснодара состоялся обмен мнениями по теме: «Роль СМИ в период пандемии 2020-2021 годов: информирование или запугивание?»

Чуть больше года назад минуло с тех пор, как коронавирус вошёл в нашу обыденную жизнь. Из разряда телевизионных сюжетов пандемия стала нашей повседневностью: чуть ли не каждый свой шаг мы были вынуждены делать с оглядкой. Урон был нанесён не только здоровью, но и благосостоянию граждан, многие виды деятельности оказались бессильны перед вызовами пандемии. Не стала исключением и профессия журналиста – все СМИ были волей-неволей поставлены в новые условия, работать в которых оказалось несоизмеримо труднее, чем раньше. Как проходила и проходит работа СМИ в этих новых условиях, что оказалось особенно трудным, а что не таким уж страшным: об этом и многом другом говорилось на прошедшем в городской общественной палате круглом столе «Роль СМИ в эпоху пандемии».

– Тема нашего круглого стола: «Роль СМИ в эпоху пандемии», – открыл заседание заместитель председателя городской общественной палаты, журналист Игорь Коломийцев, – что это было – запугивание или информирование, или что-то ещё? Пандемия коронавируса стала огромным испытанием для нашей страны, да и всего мира тоже. Испытания выпали на долю не только сфер здравоохранения или образования, но и на долю СМИ, для которых тоже наступили достаточно сложные времена. Мы, журналисты, вместе с медиками были, наверное, на переднем крае борьбы с инфекцией. Это оказалось сложным, потому что такого опыта не было ещё в истории человечества: то есть, конечно, была испанка сто лет назад, но она проходила в совсем иных условиях.  В условиях же информационного мира такой масштабной эпидемии, такого удара по экономике, транспорту, по всем сферам жизнедеятельности человека я не помню. Сегодня мы поговорим о том, как через эти испытания проходили СМИ, какие положительные и отрицательные моменты возникли в нашей работе, и какие главные выводы мы должны сделать? Удалось ли нам убедить население в необходимости предпринимать те или иные меры для защиты собственного здоровья, в чём были сложности, а в чём, может, наоборот, было легче, чем мы ожидали. Я передаю слово редактору «Новой газеты Кубани», члену общественной палаты города Краснодара Галине Ташматовой.

– Пандемия наложила определённый отпечаток даже на наше сегодняшнее мероприятие, – начала своё выступление Галина Ташматова, – с учётом того, что в крае ещё действует режим повышенной готовности, мы были вынуждены ограничить число участников круглого стола. Цель нашей сегодняшней дискуссии – понять те «болевые точки», что сегодня есть не только у СМИ, но и у медиков, и у обычных граждан. Пандемия ещё не закончена, но мы уже прожили в её условиях почти год, у нас есть возможность и время сделать правильные выводы и что-то поправить в своей работе. Позволю себе короткую ретроспективу той политической ситуацию, что была примерно год назад. Начнём с самого слова «пандемия», нового для обывателя. Медикам оно известно, а обычным людям нет. Так вот, год назад мы узнали, что это эпидемия в мировом масштабе. И вот с вхождением этого понятия в нашу жизнь стал меняться и политический ландшафт – а был он очень тревожный. Вы помните разговоры о том, что этот вирус был придуман искусственно в лаборатории китайского города Ухань. Эти и многие другие слухи подхватывали солидные, респектабельные СМИ. Потом начались высказывания глав государств – это и президент США Дональд Трамп, и наш президент Владимир Путин, и многие другие лидеры. Они делали различные заявления по поводу пандемии, упрекали друг друга, многие обвиняли Россию, что она пиарится на чужой беде и так далее. И вот в условиях, когда многие люди не понимали, что это за вирус, чего от него ждать и как уберечься, наши политики, вместо того чтобы информировать население, давать ему какие-то новые знания и предупредить, затеяли политические распри. Трудным было положение региональных властей.  Центр на первых порах, по сути, оставил глав регионов один на один с этой проблемой. Никто не диктовал им что предпринимать, первое время все они действовали на свой страх и риск. СМИ в этот период заняли выжидательную позицию. Есть хорошее выражение: «О действиях врача может судить только врач». Мы не медики, мы не знали, как писать о новом вирусе.

Те из нас, кто понимал, насколько опасным оружием может быть слово, – а я полагаю, что большинство коллег это понимают, действовали по принципу «не навреди». Многие СМИ ограничивались тем, что давали официальные сводки, буквально как «вести с фронта» – потому что это были факты, с которыми мы могли работать. А вот комментарии в то время как раз мало кто давал. В Краснодарском крае с 31 мартам 2020 г. был введён карантин.  По сути, население поделили на две части – тех, кто был ограничен в передвижении, и тех, кто в силу своих служебных обязанностей не мог не выходить. Началась выдача желтых и красных пропусков, как вы помните. Работа эта была организована плохо. В сеть хлынули видеозаписи из пунктов выдачи пропусков, где представители бизнеса, как сельди в бочки, не соблюдая дистанции, пытались получить пропуска. Об этих фактах писали многие кубанские СМИ.

Игорь Коломийцев: Извините, я вас тут перебью. С моей точки зрения, одной из самых больших сложностей было отсутствие достоверной информации со стороны специалистов. Об этом вирусе одни медики говорили, что он не страшнее гриппа, а другие – что это беда, которая выкосит чуть ли не половину человечества. И вот как вести себя обычному редактору, что он должен делать: пугать людей, мол, сидите по домам или, наоборот, успокаивать, что ничего страшного нет?! Тем более, что мы и по сей день многое про этот вирус не знаем: насколько эффективны вакцины, насколько опасны его мутации, пойдёт ли она на спад или нас ещё ожидает несколько волн. Я уже не говорю о том, что сейчас появились ковид-диссиденты, порой на уровне целых государств, – таких как Швеция или Беларусь, которые говорят, что не надо ничего бояться, не нужно закрываться. Про маски опять же – одни сотрудники ВОЗ говорят, что нужно их носить, другие утверждают, что маски неэффективны и не спасают. Вот как в этих условиях ориентироваться СМИ, как им информировать своих читателей? Говорить им, что нет ничего страшного, давайте жить, как жили, чтобы не обрушать нашу экономику, или же призывать всех одеться в скафандры и сидеть по домам?

Протоиерей Алексий Касатиков, настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость»: «Ну мог быть и средний вариант: сказать, что бояться не нужно, а вот дома сидеть надо. Понятно, что ходить по клубам, каким-то иным развлекательным заведениям, не стоит, а если по делу, то нужно, конечно, с соблюдением всех мер безопасности? Меня вот часто прихожане спрашивают по этому поводу – нужно ли носить маски, например. И я им говорю, что да, но нужно помнить, что ношение масок, как и все прочие меры защиты, нужны не как способ избежать возможного заражения, а чтобы не заразить других людей. Кто может гарантировать, что он не подхватит заразу в самом неожиданном месте? Поэтому нужно, прежде всего, к себе относиться как к возможному источнику заразы и именно от себя защищать окружающих. И этот нравственный момент, – как не навредить другим, – был разъяснён слабо: люди думали о себе, а не об окружающих. 

Галина Ташматова:  Я бы хотела закончить свою ретроспективу. Мы остановились на пропусках – вот их ввели, но этот пропуск гарантировал только свободный проход от работы до дома. А профессия журналиста предусматривает присутствие в самой гуще событий, везде, где что-то происходит. Но пропуск не давал такого разрешения: профессию журналиста не включили в число тех, кто мог беспрепятственно достигать любой точки Краснодарского края. Первая же наша попытка поехать куда-то в район с этим пропуском закончилась тем, что от журналиста потребовали редакционное задание, которое никто никогда не выписывал в редакциях, и о них не сказано ни в одном законе. Ну и в итоге разворачивали с блокпостов, не давали добраться до места назначения. Мы, конечно, пробивались, запасались какими-то редакционными заданиями в угоду этим нелепым требованиям, но и это оказалось напрасным. Потому что мы приезжали в больницы, в госпитали, но нас пропускали не дальше проходной. По сути, выполнять профессиональный долг в этот период у нас не было возможности. По телефону найти врачей, те самые «говорящие головы», было практически невозможно. Им было не до нас. Где брать информацию? Стыдно признаться, но большинство редакций брали её в Сети. Начиная с марта прошлого года, умами граждан безраздельно завладел Интернет. А что такое Сеть? Это большая мусорная корзина – там есть и фейки, и правда, причём отличить одно от другого порой невозможно. Отделить зёрна от плевел непрофессионалу невозможно. Одни заголовки того времени чего стоят: «Больницы переполнены», «Врачи не справляются», «За сутки число жертв коронавируса увеличилось вдвое». И вот представьте себе обывателя, на которого направлен этот поток информации. Что должен испытывать человек? Ну, конечно же, страх. Я полагаю, что и власти в тот момент сознательно нагнетали панику, лишь бы оставить людей дома. Их тоже можно понять – нужно было сократить контакты населения, чтобы тем самым уменьшить число новых случаев заболевания. СМИ тоже внесли свою лепту: так или иначе, людей запугали до такой степени, что это породило совершенно противоположные реакции. Люди поделились на две категории: «ковид-диссиденты» и… ну, назовём их «верующие». Примерно в таком состоянии общество подошло и к кампании вакцинации – и опять же, достаточно ли информации получили наши читатели, чтобы принять правильное решение: как, где, кому можно, а кому нельзя? Тут же много всяких нюансов. Где найти эту информацию? В Краснодарском крае на ресурсе администрации края говорящих голов из числа медиков, людей которым можно доверять, на мой взгляд, не было. И сейчас наше общество всё так же пребывает в состоянии растерянности, неуверенности, а то и страха. Есть даже психические сдвиги на этой почве. Как нам работать дальше, хотелось бы услышать мнения остальных коллег. Передаю слово корреспонденту газеты «Краснодарские известия» Наталье Галацан. Вы много писали по этой теме, у вас накоплен немалый опыт. Расскажите, как освещает ваше издание эту тему, с какими проблемами вы сталкивались?

Наталья Галацан: Прежде всего, я хочу сказать, что не согласна с тем, что медики были недоступны, что не было «говорящих голов». Может, это мне повезло, что у меня много контактов: я работала со многими врачами и поэтому у меня не было проблем, в том, чтобы связаться с ними. С помощью пресс-секретаря первой городской больницы мы сделали свой первый репортаж из больницы скорой медицинской помощи, с первой бригадой, что вывозили с подозрением на COVID-19. Этот репортаж стал очень популярным, предметом зависти всех коллег, при том что шла только первая неделя карантина. И потом мы всегда были на связи с медиками – наша газета была первой и, по сути, единственным СМИ в Краснодарском крае, кто сделал серию материалов о врачах, работающих в «красной зоне» в нашей краевой инфекционной больнице. Спикерами там всегда выступали главврач Сергей Зотов и его заместитель, который даже чаще давал комментарии. Я знаю, был доступен и Владимир Порханов, который также давал комментарии. Честно скажу, больше, чем на карантине, я не работала, наверное, никогда. Мы не сталкивались ни с какими препятствиями, у нас у всех были пропуска – да, нам и не нужно было выезжать за пределы города, мы работали в основном Краснодаре, как городская газета, но здесь с получением информации проблем не было.

Галина Ташматова: А если ваши материалы поделить на жанры, то это были репортажи с места событий или комментарии медиков?

Наталья Галацан:  Мы не могли пройти в «красную зону» и сделать репортаж – конечно, нас никто бы туда не пустил. Но, например, работая с инфекционной больницей, мы показали непосредственно работу врачей: с чего начинается их рабочий день, их смена, работали с врачами из разных отделений – реанимации, приёмного покоя и других. Они рассказывали, как распределяют пациентов, в каком состоянии они поступают, на кого они думают, как они заразились. Понятно, что в каждом репортаже все эти врачи рассказывали, как себя нужно вести, как беречься, и мы бесконечно писали про все эти маски, нужно или не нужно их носить, нужно ли мыть руки, как всё это защищает или нет. Роспотребнадзор также всегда был на связи, хотя и не всегда туда было легко дозвониться. То есть я не могу сказать, что мне сложно было добыть информацию: я в Интернете практически не сидела – у меня все было из первых уст, полученное в ходе общения с медиками.

Галина Ташматова: А обратная связь какая-то с читателем была? Какие вопросы они задавали?

Наталья Галацан: Читатели чаще спрашивали по конкретным вопросам. Вот они узнали, что губернатор ввёл режим карантина: они читают нашу статью и звонят нам, спрашивают, как им дальше жить, куда можно выходить или нет. Иногда, конечно, доходило до паники, буквально на грани психоза. Приходилось буквально на пальцах объяснять, что не надо сходить с ума, просто берегите себя, соблюдайте меры безопасности. Мы говорили, что не знаем, конечно, насколько вас защитят эти маски и перчатки, но так делается во всём мире – это новая инфекция, ещё толком неизвестная, всё делается методом проб и ошибок. Это был опыт всего мира, и когда наши граждане сопротивлялись, говорили, зачем это нужно, мы им объясняли, что это ситуация для всего мира общая, что мы смотрим на опыт других стран и мы наблюдаем, как действуют они. Точно так же мы объясняли и карантин: что если бы его не ввели, то неизвестно, что было бы с Краснодарским краем. Все врачи говорили, что это правильная мера, что правильно поставили все эти пункты обсервации, а то бы разъехались все по домам, и у нас была бы горячая точка. По большому счёту нам удалось сдержать этот пожар: по сравнению с другими регионами, того же ЮФО, у нас меньше всего заболеваемость, меньше всего распространённость. Сейчас ещё ниже эти показатели, и это при том, что Краснодарский край – третий по населению в России.

Галина Ташматова: Скажите, а сейчас изменились ваши жанры, тематика ваших публикаций. Какие приоритеты сейчас по теме COVID-19 вы ставите перед своим изданием?

Наталья Галацан: Сейчас, конечно, на подъёме тема вакцинации: мы её пропагандируем, но достаточно осторожно, не навязывая. Мы даём мнения тех же инфекционистов, приводим слова тех, кто уже привился добровольно, кто говорит, что «мы ждём эту вакцину, мы хотим привиться». Спрашивали у людей, почему они хотят её испытать – в основном причина была в том, что никто не хотел принести заразу домой и стать источником болезни, а то и смерти для своих близких. Таких историй вообще было очень много, даже у меня переболела вся семья. А если бы была вакцина, привились бы и никого не заразили. Мы спрашивали у инфекционистов ещё летом, когда она только разрабатывалась, нам врачи говорили, что вакцина совершенно безопасна, «а вот насколько она будет эффективна, мы ещё посмотрим». Мы спрашивали у врачей, когда они прививались, зачем они это делают, и нам отвечали, что медики имеют каждый день дело с больными, со смертями и поэтому лучше несколько часов потемпературить, чем потом лежать две недели и думать, выживешь или нет. Все врачи едины во мнении, что надо прививаться.

Галина Ташматова: Ваш опыт скорее исключение, потому что вы много лет ведёте в газете тему медицины и лично знакомы с главврачами медучреждений. Они не боятся отвечать вам по телефону. Но далеко не все издания могут похвастаться тем же. Здесь присутствует Александра Кошелева, председатель Ассоциации пресс-служб Краснодарского края и замредактора «Кубанских новостей». Скажите, Александра, а у вас не возникла идея о том, чтобы на время пандемии создать справочник медучреждений, с которыми можно будет говорить журналистам, помочь им наладить контакты с медиками?

Александра Кошелева: У нас главная краевая газета, я мало что могу добавить к словам Натальи Галацан. В нашем издании всегда главным был принцип не раскачивать лодку, не поднимать истерию, а давать как можно больше просветительской информации. Поэтому мы как можно чаще опрашивали специалистов. У нас тоже не было особых проблем с тем, чтобы организовать обратную связь, мы регулярно приглашали к себе специалистов, таких как тот же Зотов, Порханов и других. Старались придумывать и свои проекты, отвечать на вопросы, что больше всего интересуют народ. Та истерия, наверное, свойственна любому народу в любой точке земного шара. И количество диванных политиков, которые знают всё про всех, я полагаю, есть везде. Наша задача, как я считаю, в первую очередь не нагнетать панику – люди испугаются и так. Разъяснять, объяснять, пояснять – вот наша задача. Мы сейчас стараемся искать какие-то новые формы, придумывать разные проекты, делаем акцент на вакцинацию. В частности, мне поручил наш главный редактор, когда узнал, что я хочу привиться, вести дневник для соцсетей. И мы снимали этот «видеодневник» – как себя чувствую, как менялось самочувствие и так далее. Вопросы, конечно, бывают самые примитивные, но я считаю, что если спрашивают, даже в сотый раз одно и то же, то наша задача – отвечать. Я, конечно же, не доктор, но прежде чем прививаться для себя приняла решение – рассказывать только то, что пережила на собственном опыте. А по поводу справочников, у нас в Ассоциацию входят пресс-секретари нескольких медицинских учреждений, полагаю, это не совсем к нам вопрос, это, может, к Диане Горбань.

Галина Ташматова: Безусловно, мы дадим слово Диане Александровне, но сейчас я предоставляю слово Татьяне Гусельниковой, заместителю редактора «Новой Газеты Кубани». Она расскажет о новой теме, которую породил COVID-19.

Татьяна Гусельникова, заместитель главного редактора «Новой газеты Кубани»: «Новая газета Кубани» на протяжении всей своей истории писала на тему медицины. Но если раньше мы писали о качестве оказания медицинских услуг, о научных достижениях в этой сфере, об организации медицинской помощи, то в период пандемии читатели подсказали журналистам ещё одну тему – это утилизация медицинских отходов, объёмы которых с начала пандемии неукоснительно растут. Сегодня ковидный госпиталь «производит» за 10 дней годовую норму своих же медицинских отходов «мирного времени». И что же происходит с этими отходами? Всегда ли они утилизируются в соответствии со всеми нормами?!  Все мы помним о том, как в начале декабря в Прикубанском округе Краснодара была обнаружена свалка медотходов. Пробирки с кровью и использованные тесты на COVID-19 валялись прямо на земле. Было возбуждено уголовное дело за загрязнение почвы, в ходе расследования выяснилось, что отходы принадлежали частной клинике. Этот случай широко освещался в СМИ. В нашу редакцию поступают сообщения о свалках медоходов из районов края. Последний случай – в Тбилисском районе, жители прислали в редакцию фото, на котором изображены отходы, в том числе собранные в жёлтые и красные пакеты из «ковидных» зон, которые валяются прямо на земле, а не в контейнерах, как того требуют СанПиН. Как известно, в жёлтые пакеты собираются медицинские отходы класса «Б», которые относятся к опасным отходам. В эту группу входят медицинские отходы, имеющие потенциальную эпидемиологическую опасность. Факт того, что такие пакеты лежат не в контейнерах, вызвал озабоченность у бдительных граждан. «Новая газета Кубани» обратилась к руководителю Управления Роспотребнадзора по Краснодарскому краю Марии Потемкиной, чтобы ведомство провело проверку, указав точные координаты свалки. В управлении заверили, что это ветеринарные отходы. Лишь после выхода статьи «Потёмкинские фермы» и проявленной настойчивости редакции в этом вопросе была проведена повторная выездная проверка, в ходе которой были выявлены нарушения требований санитарного законодательства в части эксплуатации участка по обращению с медицинскими отходами. Деятельность предприятия «Сервис-Групп» судом была приостановлена. Информации об обнаружении свалок медотходов по стране, к сожалению, достаточно много.

 Галина Ташматова: Слово Диане Горбань, которая расскажет, как районные газеты выживают. Напомню, что Диана Александровна является одновременно председателем регионального отделения Союза журналистов России и редактором одной из районных газет. Были ли вопросы со стороны журналистов, какие вопросы чаще всего поступали вам, как к председателю регионального отделения СЖР, со стороны руководителей СМИ и журналистов?

Диана Горбань: За прошлый год мы потеряли 81 СМИ – 18 газет, 27 телеканалов и 21 радио. Примерно на восемь процентов сократились общие тиражи, в том числе более чем на десять процентов почтовые тиражи. На десять процентов сократилось эфирное время. Мы проводили опросы среди разных СМИ по краю, собрали много информации о том, как всё происходит, и направили эту информацию в СЖР. Хочу сказать, что Союз журналистов взял на себя роль координатора ситуации, мы обзвонили где-то 70 СМИ. И все они могли в прямом эфире задать вопросы заместителю министра цифрового развития Алексею Волину по поводу ситуации финансовой и экономической. То, что у нас была проблема с получением господдержки, было вызвано тем, что многие на начальном этапе поспешили сократить штаты и сократить зарплату, не получая государственной поддержки. Те же СМИ, что не сократили штаты и зарплату, получали эту помощь, не только СМИ с госучастием, но и СМИ всех форм собственности. Они получили компенсации страховых взносов и выплаты на размер МРОТ. Могу сказать, что некоторые редакции просто не до конца вникли в проблему и не поняли, как получать эту господдержку. Но, конечно же, у многих упала реклама – по разным СМИ от десяти до сорока процентов.

Игорь Коломийцев: В среднем по России – от 11 до 20 процентов.

Диана Горбань: Да, но я сейчас говорю о крае. Кто-то держится, но 81 СМИ не смогло восстановиться. Кроме того, тот средний бизнес, с которого во многом кормились СМИ, также не восстановился в полной мере. По районам ситуация особенно сложная: я думаю, что СМИ, нужно перестраивать свою рекламную стратегию. Мы проводили вебинары в этот период о том, как работать на удалёнке. На страницах краевого отделения СЖР во всех социальных сетях один из спикеров, которого мы приглашали, как раз и говорил о том, как перестраивать в пандемию свою рекламную компанию, где искать возможности заработать. И нам, конечно, нужно в этом направлении двигаться. У нас сильно просела в эпоху пандемии розница, и эта проблема на сегодняшний день решена, но лишь частично, полного решения проблемы нет, хотя мы и поднимали этот вопрос на всех уровнях. Мне кажется, что СМИ очень гибко отреагировали на удалёнку и благодаря этому на начальном этапе не так много журналистов переболело COVID-19.  Хотя сегодня есть редакции, где переболело до 80 процентов коллектива.  Мы, конечно, подняли вопрос в Минздраве о вакцинации журналистов в первоочередном порядке. И я бы хотела поблагодарить медиков отдельных районов, где не нужно было никаких отдельных обращений от Союза журналистов: Темрюкский район, Успенский, Красноармейский, где проблему решало простое обращение редактора. Правда, там и журналистов было сравнительно немного. По Краснодару было сложнее, но мы дней десять назад начали вакцинацию тех, кто хотел. И мы, конечно, ждём второй волны, ждём, что и Сочи подключится к вакцинации членов СЖР, и начнётся вакцинация уже не только непосредственно журналистов, но и прочего персонала редакций. Что касается творческой части, как редактор я не могу пожаловаться на недостаток информации – нам пошли навстречу заместители главврача в районной больнице, чтобы нам в оперативном режиме, в любое время дня и ночи, отвечали на все вопросы. Не могу сказать, что на всё им было приятно отвечать, по ряду тем были определённые сложности в освещении. Я соглашусь, что, наверное, они не были уполномочены, какие-то вопросы комментировать на местах. Но в то же время, многие районные СМИ благодарны медикам за открытость. Практически все СМИ края работали над просвещением населения на тему пандемии, хотя была пара моментов, которые, как мне кажется, мало писали об утилизации отходов, о похоронах ковидных больных, и эту информацию было крайне трудно получить. Правда, у нашего издания это получилось, мы написали большой материал – это тема, которая действительно волновала людей. Вокруг этого всегда было много слухов и разговоров, ситуация с COVID-19 нагнеталась, в том числе и по этой причине. Вот эта тема, по которой не хватало подробных разъяснений, и комментарий: чего стоило бы бояться, чего не стоило. Люди эти вопросы задавали, так же как и многие другие, и по поводу лекарств, и по поводу других острых вопросов, волновавших население, и разъяснений по ним не хватало. Не хватало также информации из госпиталей, хотя в некоторых районах доктора были открыты и нас пускали в «чистую» зону, давали фотографировать. И ещё один момент: поскольку я работаю всё же и в Краснодаре, и в районе, мне кажется, что журналисты, работающие на территории города, неважно из краевых или муниципальных изданий, были акцентированы на проблемах общекраевых и общегородских. А вот информации о том, что происходит на местах, в районах категорически не хватало. Там есть уникальные люди среди докторов, кто отработал все восемь месяцев, не выходя из «красной зоны» – и хоть один бы журналист поинтересовался ими! Мы писали об одном из таких врачей, но о докторах, санитарках и их проблемах надо было писать больше!

Галина Ташматова: Мне кажется, что мы медикам много недодали в эту пандемию в плане информационного освещения. Я предлагаю дать слово присутствующим здесь медикам. Уверена, что вам некогда было читать наши публикации. Но, послушав сегодняшние выступления, вы можете сделать вывод о том, правильно ли действовали журналисты? Правильно ли мы расставляли акценты в своих материалах?  Расскажите вообще о вашем внутреннем ощущении от прошедшего года, о том, как связь с миром вы осуществляли?

Иван Шолин, анестезиолог-реаниматолог Краевой больницы № 1 им. Очаповского: Ну, во-первых, спасибо, что пригласили, – это действительно полезно выглянуть из «красной зоны» и посмотреть, что происходит в мире. Мы в то время читали в основном научную литературу, которая в эти дни менялась постоянно. Регулярно просматривали, что появилось нового, и от этого менялись взгляды и на лечение, на его протокол. Разумеется, мы во многом заблуждались, как заблуждался и весь мир, но, тем не менее, мы должны были лечить, причём лечить с уверенным лицом: ведь если бы ещё и медики в это время выглядели растерянными, думаю, никакие СМИ – никто бы не успокоил население. Насчёт того, что врачам недодали, я не согласен – врачам дали нормально, я бы даже сказал, с избытком. Чем вызвали, может даже, озлобление некоторой части населения против врачей. Далеко не всех, конечно, большинство людей все понимали правильно. Но врачам, повторюсь, додали – в отличие от пациентов. Если бы больше говорили о переболевших, о переживших этот ад «красной зоны»: для медиков их работа в этот период – это где-то одна десятая от того ада, который переживают там пациенты. Им не с кем поговорить, они не видят лиц людей, которые их лечат. Наши обходы продолжались по шесть часов – мы просто шли и разговаривали с людьми и только потом начинали лечить. И если бы вот с этими работали, кто уже переболел, наверное, и по-иному люди бы относились к работе врачей. Именно от недостатка информации возникают те самые ковид-диссиденты, которые считают, что врач, наверное, хочет продлить себе режим дополнительных выплат, хочет заработать. А ведь когда говорит пациент, то его подозревать не в чем. А в остальном… мы работали, много общались с журналистами, они к нам приезжали, несколько раз даже пускали в «красную зону» с видеокамерами. Правда, это было уже на третьем-четвёртом месяце пандемии, когда был отработан режим безопасности. Так что мне кажется, что мы в прекрасных отношениях с журналистами: мне, например, очень понравился марафон, проведённый на «Кубань 24», где всё было проведено последовательно и в таком ключе, который был абсолютно понятен населению. Думаю, стоит больше уделить внимания переболевшим пациентам, их семьям, родственникам, что переживали всё это с ними. Стоит говорить о том, как защитить наших стариков, уберечь их. У нас была одна женщина, у которой заболела мать – она ухаживала за ней, заразилась сама и заразила всю семью. В итоге она поступила к нам в крайне тяжёлом состоянии, попала на ЭКМО, пережила полтора месяца на нём, что чистый ад, если честно. Она потеряла мать, мужа, осталась одна. И тут к ней заходят и спрашивают что-то вроде: «Как вы считаете, маску нужно носить»? Она растерялась, ответила что-то вроде, наверное, надо, а потом расстраивалась, что не смогла рассказать, как ей было плохо и как она хочет рассказать, что нужно беречься – её было жалко буквально до слёз.

Галина Ташматова: Да, люди любят читать о людях, этот приём в журналистике давно известен, он очень убедителен, потому что каждый примеряет прочитанное на себя.

Иван Шолин: Именно так. А что до масок, то про них действительно писали в то время многие, причём зачастую писали не то и неправильно. Я абсолютно согласен с тем, что тут уже высказали: маска предназначена в первую очередь для защиты окружающих.

Диана Горбань: Доверие к тем, кто рядом, оно всегда больше – это касается и медиков в районах: если тот доктор, которого ты знаешь, говорит тебе, допустим, носить маску так, а не иначе, то ему ты веришь.

Галина Ташматова: Я хотела бы предоставить слово Николаю Петропавловскому, депутату ЗСК, председателю комитета по вопросам здравоохранения и социальной защиты населения.

Николай Петропавловский: Я, наверное, буду «плохим полицейским» за этим столом, но не могу не отметить, что роль СМИ в период пандемии оказалась неуправляема. Коллеги тут очень чётко ответили: в самом начале, когда запрос общества был на то, чтобы узнать, что такое этот самый COVID-19, правдивый ответ должен был быть «Не знаю». Но этого не хотели ни журналисты писать, ни читатели слышать. Вместо этого шёл запрос на фейк, на хайп, своего рода «антизапрос» на правду. Половина пандемии прошла в этом конфликте между хайпом и правдой – это продолжается и сейчас. Вот сейчас говорят, что 81 одно СМИ потеряно, а я считаю, что если СМИ не смогут перестроиться, причём не только по отношению к пандемии, а вообще к новым вызовам, – мы похороним вообще их все. Мы на грани медийного коллапса, потому что запрос на массовую коммуникацию не реализован. Я сейчас занимаюсь темой вакцинации, так вот, 90 процентов населения понятия не имеет, что такое вакцинация. Притом, что СМИ молотят на эту тему гораздо более эффективно, чем на тему COVID-19 в целом. Проблема, на мой взгляд, заключается в нескольких моментах. Во-первых, мы пока ещё в середине пандемии – после лечения необходима реабилитация и вакцинация одновременно. Для того, чтобы получить коллективный иммунитет, – при том, что у нас ещё восемьдесят процентов населения не переболело, – нужно 70 процентов вакцинации населения. Темпы её можно увеличить, но вакцина от COVID-19 – это не соль и спички, она не может быть завезена на территорию края и просто положена «на полку». Она не может храниться, это очень скоропортящийся товар.  Увеличить темпы могут лишь в том случае, если вся логистика будет построена таким образом, чтобы отправленная в край вакцина не лежала больше суток-двух. В этом факторе информация со стороны СМИ более чем актуальна. Нужно объяснять это и многое другое – как то, что, например, другие болезни никуда не делись, что нам с ними ещё иметь дело. Те КТ- любители, что сейчас по четыре раза себе её делают, – мы их лет через семь будем лечить от рака, они будут умирать. Странная ситуация – запрос на средства массовой коммуникации запредельный, а вот готовность реагировать на него – очень небольшая. Мы вошли в своеобразные «ножницы», когда обычный гаджет заменил профессиональные СМИ. Вы не представляете, какая каша в голове у населения, сколько появилось советчиков заниматься самолечением или чем-то в этом роде. А ведь это не просто разговоры, это прямая угроза жизни людей. Испанка, которая сгубила множество людей сто лет назад, на неё как реагировали? В Америке висел плакат, где смешной полицейский со смешной маской и надписью: «Лучше быть смешным, чем мёртвым» – на мой взгляд, это очень креативный пример борьбы с подобной бедой. А ведь испанка унесла свыше ста миллионов жизней. У нас пока жертв гораздо меньше, но никто не может гарантировать, что не появятся новые мутации вируса, что окажутся намного тяжелее. А средства массовой коммуникации пока отстают, готовятся «к прошедшей войне». Сейчас народ нуждается в качественной, проверенной информации, сделанной профессионалом, но, на тысячу блогеров нормально писать или снимать видео может только один. Поэтому у меня большая просьба ко всем, кто здесь сидит, к Союзу журналистов – уже сейчас нужно сделать выводы. Помогите сейчас, не потом! Тема реабилитации и вакцинации, которая у нас будет до осени длиться, главная сейчас, она нужна, чтобы мы сделали массовую вакцинацию, а не эксклюзивную – и здесь тоже нужна помощь СМИ. Иначе мы будем всегда бороться с последствиями, всегда будем догонять ситуацию. Этого нельзя допустить.

Галина Ташматова: Спасибо за честный, взыскательный взгляд на проблему, Николай Николаевич. Но вернёмся к нашим медикам. Зоя Геннадьевна, как вы считаете, о чём нужно писать сегодня журналистам в первую очередь?  Чего вы, медики, ждёте от СМИ?

Зоя Татаринцева, заведующая кардиологическим отделением Краевой больницы №1 им. Очаповского: Мы, как и главы районов, первоначально самостоятельно принимали очень много решений, самостоятельно организовывали новую структуру, лечение заболевания населения. Если говорить о том, что хотим мы, медики, то я согласна с коллегой – взгляд переболевших очень важен. Такие истории насколько правдивы, настолько и жизненно необходимы. Каждый пациент индивидуален, каждый может рассказать о себе, о своих родственниках, сейчас, наверное, нет ни одной семьи, в которой никто не переболел. Я не согласна с высказанными тут мнениями, что у нас восемьдесят процентов неболевших, хотя бы потому, что далеко не все больные официально регистрируются. И не потому, что они что-то скрывают – есть очень большой процент населения, которые болели дома и не обращались к медикам официально. Мы многие имели пациентов амбулаторных, которых мы консультировали по телефону – такого в нашей практике никогда не было: чтобы лечить, не видя самого больного. Для нас это было что-то невероятное, мы говорили, что не можем так, а потом прошло с полгода, и каждый врач принял десятки больных амбулаторно, на телефоне. Мы не в восторге от этой ситуации, слава богу, что в большинстве случаев всё же пациенты, принятые таким образом, выздоравливали. Но дело в том, что все эти пациенты не входят в статистику переболевших, так же как и их семьи. Мне кажется, что более 50 процентов населения уже переболело.

Игорь Коломийцев: Но это и хорошо, ведь при достижении 60 процентов заболевших эпидемия уже пойдёт на спад?

Зоя Татаринцева: Это да, но, во-первых, вирус может мутировать, мы уже сейчас отмечаем случаи повторного заражения, и мы не знаем, что будет дальше. Мы не можем сказать, насколько эффективна вакцина, что будет с антителами, что появляются у переболевших через полгода, через год или два. Это, конечно, не к тому, что я отговариваю кого-то от вакцинации, ни в коем случае. Вакцинироваться, конечно, надо, просто мы не знаем, что будет дальше, будет ли эта вакцина действовать на мутировавший уже вирус.

Игорь Коломийцев: Ну, давайте признаем, что мощности для того, чтобы приготовить в достаточном количестве любую вакцину у нас не хватает.

Зоя Татаринцева: В Питере есть большой завод, где производится зарубежная вакцина AstraZeneca. Мне кажется, что в условиях эпидемии, Россия вправе принять закон, который бы обязал завод, что находится на территории РФ, пусть и с иностранными специалистами, чтобы он работал в первую очередь на Российскую Федерацию.

Игорь Коломийцев: Я говорю о том, что есть сейчас. Пока у нас явно не хватает достаточного количества, чтобы вакцинировать людей в тех темпах, как в странах Европы или США.

Галина Ташматова: Тогда у меня вопрос к вам, Игорь Павлович, а должны ли мы на эту тему писать?

Игорь Коломийцев:  Я могу сказать, что уровень доверия к СМИ в период пандемии катастрофически упал – такого падения не было давно. Та же вакцинация: с первого же дня все СМИ говорили, что это хорошо, что надо прививаться. Но социология, опросы показали где-то в октябре-ноябре прошлого года, что лишь 23 процента россиян были готовы на тот момент вакцинироваться. Сейчас это число выросло вдвое – уже пошла вакцинация, люди потихоньку узнают, что к чему. Но на тот момент в тех же США и Европе, согласно опросам, были готовы вакцинироваться где-то 60 процентов. Сравните эти цифры 23 и 60. Почему у нас такой низкий уровень доверия к СМИ? Коллеги, давайте честно, разве мы писали о реальном состоянии российской медицины? Которая под предлогом «оптимизации» была почти разгромлена перед началом пандемии. Ну, кто из журналистов в этот период честно писал о том, в каком состоянии мы встречаем начало пандемии? Медикам надо памятник поставить за то, что они перенесли и что они сделали. Во многом на их плечах спасена была ситуация. Но я не согласен с тем тезисом, что государство с ними за всё рассчиталось – вы поймите, что масса медиков: терапевты, санитары и так далее на местах в районах – им даже не выплатили компенсации. Потому что наши тесты подчас врут, а медик, который понимает, что он болеет коронавирусом, что он имеет все признаки, все симптомы, ставит себе соответствующий диагноз. Но тест не подтверждает, выплат нет, хотя медик работает в ковидных бригадах и даже знает, от кого он заразился. У нас во многих районах треть состава медиков спасала нас от эпидемии. Часть не выдержала – ушла, потому что огромная нагрузка, потому что медики на переднем крае, многие умирают. Но люди-то это знают, мы ведь живем в эпоху Интернета. Сейчас море информации, и люди, которые услышали, что-то от родственников, что-то от своего врача, сопоставляют это с тем, что пишет блогер Вася Пупкин, которому не надо выбирать слова и выражения. И то, что пишут СМИ… Кому он начинает отдавать предпочтение – конечно Пупкину! И эта проблема не только России, не только у нас пропало доверие к официальным СМИ. Мы живём в другом мире, люди получают информацию из ленты Facebook, Tik Tok, Telegram-канала – откуда угодно. Это тоже СМИ, и они тоже определённым образом просвещают население. Но как это они делают – это же волосы дыбом встают! Мало того, что сами медики разделились во мнениях по поводу того, насколько опасна эта эпидемия, так ещё и конспирологи приложили к этому руку. Если целые страны отказывались от ограничительных мер, такие как Швеция или Беларусь, то представьте, как сложно было обычным СМИ убеждать людей в том, что надо сидеть дома, носить маску, накладывать на себя какие-то добровольные ограничения и так далее. Надо понимать, что СМИ в том виде, в каком мы их знаем сейчас, будут вынуждены или трансформироваться или умереть. Посмотрите, что происходит в мире – крупнейшие медиа-империи, такие как Си-эн-эн, Би-би-си, Фокс Ньюс – они теряют свою аудиторию, именно потому, что существует множество иных источников информации, которые заполняют эту нишу. Некачественно, может, какой-то ерундой, но в неё верят. Люди делятся по секторам, по каким-то предпочтениям, со своей верой, своими «гуру» и так далее. И вместо нескольких мощных медиа-империй мы имеем множество сегментов, где каждый верит чему-то своему.

Галина Ташматова: Ощущение некоей смуты не ослабевает. А вот ещё один вопрос, скажите, Виктор Александрович, о проблеме утилизации   медотходов граждане высказывают своё недовольство, считают, что это становится экологической проблемой? Как организована эта работа, есть ли какая-то системность в работе с медотходами на Кубани?  

Виктор Добров, директор ООО «Пиретта - Технологии»: Медицинские отходы – это отходы медучереждений. В их составе могут быть, какие-то ампутационные части, а также разнообразные марли, повязки, тампоны, бинты – всё, что контактирует с жидкостями человеческого тела.

Галина Ташматова: А насколько они герметично упакованы, есть ли опасность, что их раздует ветром, растащат животные?

Виктор Добров: Все отходы из жёлтой зоны потенциально опасны, а из красной – безусловно опасны. По всем статистическим и научным исследованиям лучший способ их уничтожения – это сжигание. Какие-то другие методы обработки этих отходов 100-процентной гарантии не дают.  Ещё в конце июля у нас был круглый стол по поводу законности оформления утилизации тех или иных отходов, где выяснилось, что есть определённый вакуум, и недостаточность информации о деятельности предприятий, которые работают в крае с медотходами. Медицинские отходы в определённый момент, в 2014 году, пропали из лицензирования, что повлекло появление новых участников рынка, фактически нелицензионных.  По статистике, только 30 процентов медицинских отходов в России утилизируются легально, – около сорока процентов необеззараженные, но, так или иначе, они как-то обрабатываются. А вот 20-30 процентов отходов просто пропадают. Мы сталкиваемся с тем, что компании или даже ИП, которые занимаются этими отходами, просто не понимают, что это такое.

Если компания, которая раньше занималась ТКО, это уже плюс, хотя бы знание, как обращаться с отходами, там есть. А ведь появилось ещё и очень много разных ИП, которые просто не знают, как работать не то что с медицинскими, но даже с обычными отходами! Начинаешь анализировать и понимаешь, что человек близко не занимался, тем, за что взялся сейчас, просто он увидел, что есть такая ниша и решил в неё встроиться. Что делать с этими отходами и с такими людьми – непонятно. Не во всех лечебных учреждениях, кстати, есть понимание, что делать с этими отходами. Раньше их объём был ничтожно мал – от больных СПИДом, туберкулезом, но сейчас число опасных отходов выросло в разы.

Александра Кошелева: А если у нас в семье человек пользуется, простите, носовыми платками – он раньше просто использовал их и выбрасывал в мусорку, а сейчас что, так делать нельзя?

Виктор Добров: Ну, в идеале нет.

Татьяна Гусельникова: Роскомнадзор рекомендует в пакет и в мусорку.

Галина Ташматова: Но ведь и это не гарантия – животные могут растащить, бомжи, кто угодно.

Наталья Галацан: Подождите, но ведь этот вирус живёт на воздухе совсем недолго, как считается, и очень скоро погибает.

Игорь Коломийцев: Во влажных средах может жить гораздо дольше.

Галина Ташматова: Но ведь нет же единого мнения, пусть медики меня поправят, если я ошибаюсь, насколько живуч этот вирус, выживает ли он только во влажных средах или нет? Вся информация очень противоречива.

Иван Шолин: Мы сейчас ушли от огромной проблемы о том, что 20 процентов медицинских отходов теряется. Вы представляете, что это такое?! Это не только COVID-19 , который, может, умрёт, пока этот платок донесут до урны. А ведь есть другие инфекции – намного опаснее. И двадцать процентов отходов пропадает, валяется непонятно где. Ковид мы рано или поздно победим, а вот то, что породил COVID-19 , мы будем разгребать очень долго. Вот те самые палочки и штаммы, которые сейчас выработались, устойчивые к антибиотикам – это последствия их бездумного использования, и это гораздо важнее. Всё это гораздо опаснее, чем банальный платочек – про него-то можно объяснить. А вот проблема с бездумным использованием антибиотиков на дому – она гораздо опаснее, и она угрожает всей жизни человечества. И то, что двадцать процентов медицинского мусора пропадает, это действительно страшно.

Галина Ташматова: Я бы хотела предоставить слово отцу Алексию Касатикову – священники, ведь тоже пострадавшие? Посещаемость храмов сократилась, многие прихожане болели.

 Алексей Касатиков: Да, умерло много – начиная с нашего митрополита Исидора, его родного брата, Владимира…

Галина Ташматова: Что вы говорите своим прихожанам про вирус?

Алексей Касатиков:  Священник на кафедре – это один из древнейших родов средств массовой информации. Ещё до появления газет и всего остального священник выступал с амвона в роли человека, чьё слово влияет на множество людей. Наш храм, во имя Иконы Всех Скорбящих Радость, находится прямо во дворе первой городской больницы. Поэтому вся эта медицинская жизнь перед моими глазами. И поэтому, когда я услышал от одной особы: «А кто их видел этих больных» – мне было не просто удивительно, я почувствовал себя оскорбленным. Потому что я-то вижу и привозимых в больницу и тех, кого увозили навсегда. Раньше столько скончавшихся в нашей больнице просто не было. Мы отпевали достаточно много, именно умерших в нашей больнице. И мы обратили внимание, что стопка с «упокойными» записками стала куда толще, нежели чем «за здравие». Хотя и таких тоже подавали много. На мой взгляд, как я уже высказался, было бы неплохо, если бы акцентировать на мысли, что надо защищать не только себя, но и других. Изначально ведь всё было направлено на то, как бы себя дорогого защитить, хотя гораздо лучше было бы, если бы упор делался на то, чтобы защитить от себя всех окружающих. А что до нашей деятельности, то да, какое-то время почти не было прихожан, сильно сократились поступления. Но что я отметил, что среди части людей сформировалось своего рода сектантское сознание, когда вопреки очевидному, начинают отрицать опасность болезни. Распространяются разные слухи: некоторые, например, уверяли меня, что через каких-то «знакомых» абсолютно достоверно узнали, что некоторым врачи предлагали деньги, чтобы записать причину смерти COVID-19. Но это идиотизм, конечно, понятно, что не от родственников зависит, какую причину смерти писать.  Потом один водитель такси меня спрашивал, мол, правда, что готовится такой закон, по тем, кто не носит маски, будут стрелять? При том, что, когда я спросил, а где это примут такой закон, мне даже толком не смогли ответить. И я, конечно, пытался разубедить этого человека, но это показатель того, что проблема недостоверной информации о COVID-19 очень велика. И СМИ – это, конечно, огромный усилитель слухов, которые можно распространить на большое количество ушей. Иногда эти слухи сознательно распространяются, но чаще всего это происходит без чьего-то умысла. Нам приходилось также сталкиваться с тем, что многие верующие мало боялись – мы называем это «Грехом излишней надежды на милосердие божие». Говорят, что бог всё равно защитит, что, почему они должны бояться умереть. На что я всегда отвечаю – почему бы не бояться умереть, тем более по глупости. Ну, нас хорошо, бог миловал: я могу по пальцам пересчитать случаи заболевания прихожан и сотрудников нашего храма – и то все эти случаи происходили не в нашем храме, а привнесено откуда-то извне.

Галина Ташматова: Большое спасибо, отец Алексий. Ещё кто-то хочет высказаться, коллеги.

Никита Костоправкин, волонтёр ОНФ:  Мне очень часто задавали вопрос про маски – нужно ли их носить, на что я отвечал всегда, что свобода человека начинается там, где заканчивается свобода другого. Порой мы забывали о том, что если мы заболели в лёгкой форме, то это не значит, что мы не можем покалечить или даже убить другого человека. Среди волонтёров Краснодарского края был случай, когда человек нарушил протокол, заразился сам и заразил всю семью, в результате чего трое человек ушли в мир иной. Хочу выразить благодарность СМИ за то, что они донесли до людей, что есть помощь, что есть кому помогать. Но в то же время был явный перебор с информационным устрашением. У СМИ не было «говорящей головы», которой сильно не хватало людям. В этом плане показателен пример Александры Кошелевой, которая рассказывала о своем опыте прививки – мне было очень интересно, как человеку, который сам собирался вакцинироваться. Падение роли СМИ как раз и произошло по одной простой причине – все говорили какие-то красивые фразы, красиво обернув, но не было народного простого языка. А люди верят людям, а не обезличенным статьям.

Галина Ташматова: Всё это отдельный и очень интересный разговор, однако, он уже выходит за рамки этой темы. Думаю, пора подводить итоги: на мой взгляд, ситуация неординарная, а сам тема COVID-19 – уникальная. Сейчас тот самый случай, когда делать какие-то выводы пока рано. Мы все в поиске форм и методов, как реагировать на быстроменяющуюся ситуацию. Главное – не навредить. Сейчас не время зарабатывать рейтинги, потому что речь идёт о самом дорогом – о жизни людей. На мой взгляд, СМИ нужно активнее привлекать «говорящие головы», которые могли бы интерактивно отвечать на вопросы наших читателей, зрителей.

Игорь Коломийцев: Коллеги, я согласен с принципом «не навреди», но я считаю, что по COVID-19 мы даже немного «перекормили» общество.  Надо переключать внимание на позитив. Говорить о том, что открываются театры, что жизнь возвращается понемногу в прежнее русло. Да тяжело, да потери, да масса людей, которые потеряли своих близких, их тоже надо как-то успокаивать, вводить в нормальную жизнь. Не просто каждый день, как дятлы долбить «ковид, ковид, ковид», но переключать внимание на то, что будет лучше показать какой-то свет в конце туннеля. Особая благодарность медикам. Вы приняли на себя первый удар, и общество перед вами в неоплатном долгу. И вы, и священнослужители, и журналисты – мы все оказались сегодня в одной лодке, с одной бедой. Хорошо или плохо, но мы старались. Спасибо всем за участие в этом непростом разговоре.

Записал Денис ШУЛЬГАТЫЙ