Геленджикский Ван Гог

Его диалог с природой – гармония. С людьми – сшибка взглядов и идеалов

«Я хочу нести людям красоту», – так объясняет суть своего творчества художник из Геленджика Владимир Гринченко. И, в отличие от многих, чьи мечты остаются мечтами, Владимир Иванович осуществляет свою уже более 50-ти лет. С тех пор, как поселился он в этом сказочном уголке у моря (куда его привезли ребенком родители), так и продолжает быть его поэтом. Сначала были детские мечты, потом – их воплощение. Подростком Володя пришел в изостудию при кинотеатре, да так там и остался.

Геленджик с дореволюционных времен был любимым местом русской интеллигенции. Здесь многие русские знаменитости строили дачи. Традиция эта, как видим, сохраняется до сих пор. Владимир Гринченко представляется мне тем самым мостиком среди эпох, который не дает угаснуть традиции, поддерживает огонь в волшебной лампе искусства живописи летних сезонов Юга России. При этом он не остался творцом-одиночкой, замкнувшимся в собственном мире представлений о прекрасном.

Выставки Владимира Гринченко проходят не только в России, но и за границей. Его работы увозят из страны шведы и голландцы, приговаривая: «О, это есть руссиш Ван Гог!». Можно было бы удовольствоваться известностью и сосредоточиться на себе. Однако Гринченко – больше, чем просто художник. Он – основатель артели, которая объединила талантливых художников, создающих новую реальность в современной живописи. Когда-то много лет назад, где-то в начале 90-х, они выделились в отдельную группу, которую назвали «Розовый лотос». Почему так сентиментально? Следует ответ лидера: «Цветок этот растет в грязи, но она к нему не пристает».

Лотосовцы определяют свое творчество как импрессионизм. Вот было мороки у начальства в 60-х, когда они пытались на фоне тотального соцреализма соотнести творчество молодого талантливого парня с идейной платформой партии. Наконец, решение было найдено. Ему сообщили, что его работу выставлять не будут. На вопрос: «Почему?» – последовал удивительный ответ: «В ней антисоветское небо». На следующий вопрос: «Где?» – ответ был еще более интересный: «А ты вот тут тучку нарисовал. Ты этим показал тяжесть труда советского человека». После такого «творческого разбора» Владимир выставил свою работу на краевую выставку под псевдонимом. И, представьте себе, профессиональное жюри вынесло решение отправить эту же работу на республиканскую выставку. Тут молодой художник честно рассказал, что геленджикские чиновники от культуры сочли работу идейно невыдержанной. Решил признаться и как бы пожаловаться на геленджикских судий. Краевая комиссия дипломатично объяснила парню, что, дескать, есть буржуазный импрессионизм, а есть советский, а ему есть над чем работать. Хотя кто-то из членов посмеялся эдакой градации.

Откуда у казачьего сына тяга к импрессионизму, традиционно считающемуся в России порождением пресыщенного буржуазного общества? По словам Владимира Гринченко, это особое красочное восприятие мира появляется у человека, тесно связанного с природой.

Он с детства любил эту щедрую, пышную природу Черноморья, впитывал ее красоту, лепил из красной и синей глины фигурки. Не случайно же местечко называлось Красный лес. Старики, глядя на его занятия, говорили: будет печник. Уже в Геленджике наметилась карьера скульптора, но вскоре Володя понял, что Родены стране не нужны, а нужны бюсты Ленина. А это ему было уже не интересно. Он по-особому видит красоту. А пропустив ее через себя, старается как можно точнее, не расплескав, донести ее людям. На пленэре к Гринченко иногда подходят люди и спрашивают: «Можно посмотреть?» Он неизменно отвечает: «Не можно, а нужно. Где вы еще увидите картины». Он понимает, что до галереи не всегда можно добраться, что за двести рублей обыватель скорее купит килограмм помидор. Такова наша жизнь. Ее нужно украшать, и Владимир Иванович делает это по мере сил, которых у него, слава Богу, пока хватает. Ведь поиски натуры, с красками и этюдником за спиной, – дело нелегкое!  Гринченко протопал горными тропами многие километры в поисках обыкновенного чуда, когда открывается потрясающий вид, и сердце творца замирает в сладкой истоме!  

Иногда это давно знакомое место, но природа изменчива, и на том месте, где вчера текла обычная речка, вдруг образовывается водопад. Да какой бурный! Пока о нем знают немногие, и предприимчивые люди, что повадились захватывать прямо в горах дивные места и ставить там таблички с ценой за вход, его еще не обнаружили. А художник уже дал ему имя – «Водопад любви». Сегодня это место – его Мастерская. Гринченко чуть свет отправляется туда на этюды, скоро явит миру свое новое законченное полотно. Вода, по его признанию, притягивает его всю жизнь. Водопады Жене близ Геленджика искрятся и шумят в его работе, запечатленные для жителей земли. Влага переливается сине-желто-коричневыми цветами. Так и тянет попробовать ее на вкус. Деревья над ними, упираясь в небо, одновременно сроднились с землей. Интересны и другие известные виды Геленджика, представленные Гринченко в неожиданном ракурсе. Все приезжающие сюда грезят о Тонком мысе, дескать, там вода чище. А смотреть на него лучше всего с мыса Толстого, где небо подпирают колоннады пицундских сосен. Ощущаешь движение ветра наверху и одновременно теплую землю, где в хвое утопает нога. Здешний лес, Гора Тхача-гочук на долгое время стали для художника также источником вдохновения. Мы видим знакомые пейзажи Прасковеевки, скалы Парус. Только на полотнах Владимира выглядят они как-то необычно. Я про себя назвала это почти мистическое видение лунным пейзажем. Солнце, но какое-то странное. Оказалось, действительно, это луна – за минуту до пробуждения нового дня. Всё зыбко, как бы подвешено на тонкой нити в хрустальном пространстве. А вот натюрморты Гринченко наоборот сочатся богатством южного колорита. Работы Гринченко украшают стены читального зала библиотеки имени Владимира Короленко. Великий писатель и гуманист, живший в этих краях, не только спасал в свое время Всеволода Мейерхольда от гнева белогвардейцев, но и продолжает помогать незримо творцам нынешним. Его именем освящено многое. 

В «Розовом лотосе» – творческом братстве – люди собрались разные, исповедующие разнообразные направления в искусстве. Елена Титаренко – талантливый портретист, шаржист. Она любит рисовать людей, и, являясь человеком неравнодушным, зачастую касается острых социальных тем. Например, ее интересуют люди, выпавшие из системы, те же бомжи. Одну из ее острых работ на эту тему также побоялись выставлять. Даже в ее натюрмортах чувствуется некая экспрессия, некий протест.

А вот Сергей Яковенко, напротив, в своих пастелях тонкими чистыми линиями демонстрирует утонченность и светлое умиротворение, работая при этом еще и с чеканкой, и с ювелирными изделиями. Владимир Плескачевский впечатляет яркостью, декоративностью, избыточностью форм. Яркий, энергичный, самый старший из художников объединения, он поражает жаждой жизни, свежестью восприятия мира. Может, тому причина – образ жизни. Проживает он в даче на горе отшельником, отгородившись от суетного мира, занимаясь созерцанием и живописью. Владимир Филимонов – скульптор, мастер керамической миниатюры. Каждая фигурка мастера – законченный образ, средоточие эмоций. Его мастерская – отдельное произведение искусства, отделанное фресками, уставленное скульптурами. Татьяна Одинцова – не только художник, но еще и талантливый поэт. Стихи льются из нее легко и свободно. В них – идеальная форма и точная, элегантно сформулированная мысль. Наталья Минько – художник-пейзажист, автор натюрмортов, которая, к тому же, работает с самоцветами, создавая из камней целые симфонии. Наталья, ученица Леонида Ляха, обучавшего ее рисунку. «А живописи я учусь уже у Владимира Гринченко», – признается она. «Одно удовольствие быть с ним на пленэре и видеть, как одним мазком он всё ставит на место. Бьешься над идеей, а ему достаточно взгляда, чтобы довести всё до совершенства. Маленькие розовые мазки – и вот готов цветущий персиковый сад. Понимая значимость этого человека, мы с Леной Титаренко самоотверженно ходим в любую погоду по горам за нашим, как мы его называем, неистовым Ван Гогом».

Владимир Иванович – человек счастливый, но судьба его не была лишена драматических событий. Когда-то его пытались лишить даже бесплатной, общественной нагрузки. Речь шла об отъеме площади, где под руководством Гринченко в народной студии занималось множество простого народу. Но всё – к лучшему. Владимир Гринченко ушел с головой в творчество, объединив вокруг себя талантливых и близких по духу людей. Будучи совершенно разными, они тянутся друг к другу, поддерживают, делятся планами, вместе ездят на этюды, показывают друг другу новые работы. Им важны высказывания, критические замечания извне. «Нам не хватает критики. Как это важно, как это нужно», – признается художник. И в пример приводит одну историю. Пришел как-то к литературному критику Виссариону Белинскому молодой Иван Айвазовский, показал свои работы, не лишенные таланта. Казалось бы, возьми да и похвали, поддержи молодой талант. Ан, нет. Белинский разразился гневной критикой, видимо, не понял про что. Айвазовский ушел подавленный, стал думать и, в конце концов, написал свой шедевр «Девятый вал».

Я слушаю эту историю и думаю, что, возможно, эти два эпизода не так уж и связаны. Важно другое: профессионализм, как воздуха, требует внимания, а оно – не похвала, не сюсюканье, а серьезный разговор, что натолкнет на мысль, позволит идее выкристаллизоваться, заблистать всеми своими гранями, найти свою лучшую форму. Художник дарит людям красоту, и Бог идет к нему навстречу, озаряет талант. Хотя этот дар – бесконечный творческий труд.

P.S. В Германии, где проходила персональная выставка Владимира Гринченко, ему предложили остаться, обещали не только на пенсию, но жилье, все условия для работы. Он отказался. Здесь – его земля, здесь, так он считает, надо жить и творить

Елена ПЕТРОВА