Кабардино-Балкария – страна поэзии…

Когда гости вернулись от Танзили Мустафаевны в свой отель, среди них разгорелась не то эмоциональная беседа, не то спор о том, как в их регионе местные власти относятся к поэтам и писателям. Почти в один голос все говорили о том, что ничего подобного тому, что они видели и слышали в Кабардино-Балкарии, у них нет.

Автобус прибыл в г. Нальчик не в 21 час, как указано в расписании и в билете, а на час раньше. Здание автовокзала уже закрыто, дует холодный зимний ветер. Надо бы сообщить тем, кто обещал меня встретить в 21 час, что я уже здесь, но мне неудобно, совестно, не знакомых мне людей беспокоить лишний раз. Они ведь вообще не обязаны были меня встречать. Но, как бывает в таких случаях, мне в голову приходит мысль, примиряющая совесть с ситуацией: ведь и им, меня встречающим, чем раньше они меня обустроят, тем лучше. И вдохновлённый этим открытием, я звоню по номеру, который мне продиктовали ещё в Краснодаре, и объясняю ситуацию. Не проходит и десяти минут, как я, уже успевший озябнуть, еду в теплом салоне лимузина. В гранд-отеле "Кавказ" принимающие гостей – симпатичные работники министерства культуры КБР Темирканова Светлана Жамаловна и Микитаева Любовь Леонидовна, удивляют вопросом: хочу я жить в отдельном номере или в 2-х местном, тоже люксе, с одним из гостей. Конечно, хочу с соседом: одна из целей командировки – познакомиться с коллегами по писательскому делу.

С самого начала приятно удивляет стиль работы организаторов конференции: никакого формализма, как будто я – дорогой им человек, приехал к ним в гости. Встретивший меня Руслан Хамидбиевич Эздеков, поясняет мне, что ему поручено меня персонально курировать и чтобы я обращался к нему со всеми возникающими здесь у меня вопросами. Это, несмотря на то, что две сотрудницы Министерства культуры фактически круглосуточно дежурят в нашем отеле, решая все наши проблемы.

Мой куратор, Руслан Хамидбиевич, не работник культуры. Он советник председателя Госкомитета по транспорту и связи республики. Это ведомство тоже привлечено к организации культурного мероприятия, и поэтому оно во главе со своим председателем Кудаевым Арсеном Магомедовичем помогает Министерству культуры КББР решать возникающие вопросы.

Какое же событие так организованно отмечают в Республике? Какого важного гостя из Москвы здесь ждут?

Событие – "всего-навсего" юбилей двух народных поэтов Кабардино-Балкарии – Танзили Зумакуловой и Зубера Тхагазитова. А гостями являемся мы, простые представители писательских организаций более сорока регионов нашей страны. Никаких "важных" персон из Москвы не было – оттуда приехали простые труженики пера. Всё организовывалось в знак уважения к юбилярам, в честь Поэзии.

В то время, когда я добирался до отеля, в Республиканском музыкальном театре подходил к концу торжественный вечер, посвящённый Танзили Зумакуловой. Там не только выступали артисты, но и приехавшие с разных концов страны гости со своими приветствиями. А у меня так сложились дела, что я опоздал. Но всё равно надо вручить юбиляру приветственный адрес от нашей краснодарской краевой писательской организации, сборник кубанских писателей и поэтов, кое-какие сувениры. Это надо делать публично. А где я могу это сделать? Светлана Жамаловна и Любовь Леонидовна меня успокаивают: здесь, в отеле, в 21 час будет устроен праздничный ужин в честь юбиляра, где я могу свою миссию выполнить.

Это был, конечно, не ужин, а настоящий банкет, но национальный по форме. Во главе стола тамада – Аттаев Жамал Жабирович (он главный редактор республиканской газеты "Заман").

Кавказское застолье во главе с тамадой не простой культурный феномен. К сожалению, его часто упрощают и опошляют. Поэтому у многих наших русских друзей о нём складывается представление, как о своеобразном спектакле, в котором напыщенное славословие и скучный этикет только мешают нормально наслаждаться гастрономическими богатствами стола. Но это не так. По сути своей, кавказское застолье, как и кавказское гостеприимство, есть проявление высшего уважения к человеку, манифестация его личности, праздник Гуманизма.

Мне кажется, что в то время, когда на Западе метафизика, от века к веку формировала теоретические основы теории гуманизма, получившего завершение в Ренессансе, народы Кавказа эти же идеи осваивали через жизненную практику и воплощали в этикете, в культуре гостеприимства и застолья.

Общение при застолье должно происходить на предельно высоком нравственно-духовном и интеллектуальном уровне. Предметом общения являются высокие жизненные ценности. Невольно вспоминается мне "Пир" Платона, в котором в ходе застолья друзья обсуждают важнейшую в жизни человека проблему Прекрасного на такой философской глубине, что вся последующая европейская эстетика философия училась понимать природу Прекрасного на диалоге "Пир".

На нашем пиру речь тоже шла о прекрасном, но в связи с поэзией Танзили. Конечно, поэзия её стихов лучше всего ощущается на родном, балкарском, языке. Легче передать их вдохновение в переводах на родственные тюркские языки. Это хорошо демонстрировала гостья из Башкортостана, читая свои переводы стихов Танзили на башкирский язык. На русский язык так адекватно перевести стихи Танзили не так просто.

Конечно, на нашем "праздничном ужине" в своих суждениях такой глубины, как в "Пире" Платона, мы не достигли (для этого нужен гений Платона), но духовно-нравственное наслаждение, полученное там, явно превосходило все вкусовые ощущения от богатого стола. Такое настоящее кавказское застолье! На такой высокий культурный уровень вдохновил нас тамада Жамал Жабирович Аттаев.

По программе на следующий день мы выехали в родные места Танзили Мустафаевны, в Эльбрусский район, г. Тырнывуз.

Здесь в масштабе Эльбрусского района повторилось то, что было в республиканской столице, но при другой аудитории. И сюда приезжал министр культуры республики М.Я. Кумахов. Его появление на мероприятиях происходило незаметно. Нигде он не давил на ситуацию своей высокой должностью, будь то застолье, будь то торжественный вечер. Действовал как тонкий дирижёр мероприятия, а не как чиновник, выполняющий властные и представительские функции.

Я хочу, чтобы читатель меня правильно понял. Я не стремлюсь в своём очерке кого-то прославлять. Всех, кого я упоминаю здесь, я увидел впервые в жизни на этих юбилейных торжествах и вряд ли ещё когда-либо увижу. Но мне важно достоверно, в лицах и фактах, передать все детали организации этих мероприятий, их гуманизм, наконец, то, что эстетика организации соответствовала своей цели – Поэзии.

Невольно вспоминаю, как однажды чиновники так организовали чествование нашего прославленного кубанского поэта Кронида Обойщикова, что потом его родственники были вынужденные доставить его в больницу на реабилитацию.

21 декабря был третий последний день юбилея Т. Зумакуловой. Днём для гостей была организована экскурсия на Голубые озёра, а вечером юбиляр всех нас пригласила к себе домой. Очень большая и очень дружная семья приняла нас по классическим кавказским обычаям: сначала показали большой, со вкусом обставленный дом, её кабинет. Везде подаренные авторами-художниками картины; потом было щедрое кавказское застолье; в конце, провожая нас, хозяйка всем нам преподнесла подарки.

Мне кажется, что одно стихотворение Танзили Мустафаевны очень точно характеризует её жизненную и творческую позицию. Это стихотворение "Разговор с Хайямом". Поводом для стихотворения "Разговор…" стало стихотворение Омара Хайяма, в котом есть знаменитые слова "Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало". Эти слова и стали эпиграфом стихотворения Танзили. Вот фрагмент:

Хочу с тобою пить, Хаям. Нальём в бокалы

Тончайшее вино: не пьёшь ты что попало!

Провозглашаю тост за ту, что всех любимей:

"Поэзия" – её сверкающее имя.

Пью за тебя, Хаям!.. прости меня за смелость,

За то, что мне с тобой равняться захотелось.

Да ,да, с тобой, Хаям!..Ни много и ни мало

Равняться не хочу я по кому попало!

И действительно всё – и в жизни, и в творчестве Танзили Зумакуловой свершалось по большому счёту.

Результаты такого отношения к своему творчеству очевидны. Трудно найти из известных наших поэтов, кто бы равнодушно отнёсся к её творчеству. "У Танзили самое драгоценное украшение – это её поэзия, в основе которой глубокая мысль, щедрость души и любовь ко всему прекрасному" (Расул Гамзатов); "Танзили – действительно выдающийся поэт, гордость родной литературы, замечательный мастер словесной поэзии" (Кайсын Кулиев); "Я знаю этого горского соловья много лет, но лучшее в Танзили остаётся неизменным…" (Сергей Михалков); "Танзили не пишет, она поёт. Она не пишет – из её щедрого сердца чистым горным ключом поэзия бьёт сама.." (Эдуардас Межелайтис); "У нас в Средней Азии звезда первой величины среди женщин – Зульфия. Для Кавказа такой звездой является балкарская поэтесса Танзили", (Чингис Айтматов), т.д., т.п.

О своём творческом процессе, органически вплетённом в её повседневную жизнь, она говорит почти прозаически:

Я бельё стираю дочке,

Что-то я шепчу в тиши,

Потому что зреют строчки

Где-то в глубине души.

А поэзия? Не знаю,

Как и чем я ей служу,

Тем ли, что бельё стираю,

Тем ли, что хинкал катаю,

Тем ли, что стихи слагаю, над словами ворожу?

У Танзили Мустафаевной, как в сказке, семь братьев. Она старше всех. Этот статус старшей был тяжким бременем там, в Киргизии, где они оказались после депортации. Самые младшие братья были совсем маленькие, просили есть, когда есть было нечего, когда родители были на работе. И приходилось ей выкручиваться. Чем она только не занималась, кем только не работала, чтобы помогать родителям прокормить семью.

На всех юбилейных мероприятиях был старший из братьев, Борис Мустафаевич, известный в республике общественный и государственный деятель, ныне доктор исторических наук, профессор Кабардино-Балкарского университета. Он говорит, что они, братья, всегда хотели поддерживать, возвышать единственную свою сестру, а получалось наоборот – она их поднимала и возвышала. Сама же Танзили Мустафаевна сетует, что всегда хотела помогать своим братьям, поднимать их, а получалось так, что они были в её жизни опорой. Очевидно, в их жизни было и то, и другое. Пройдя через тяжёлые испытания, вызванные и войной, и депортацией на чужбину, в их семье никто не озлобился, не заболел ксенофобией, все сохранили своё человеческое достоинство. Танзили патриот, любит не только национальную культуру, но и всю российскую. В стихотворении "Два языка" она говорит о "ничем не заменимом" родном языке. Стихотворение заканчивается так:

Но русский есть язык. И он навеки

Мне близок и понятен, как родной.

Две речи в моём сердце, будто реки,

Звучат, текут, становятся одной

Забыв родной язык – я онемею,

Утратив русский – стану я глухой!

В доме Танзили Мустафаевны нас обслуживают молодые члены её большой семьи: невестка, внуки. Здесь наше общение уже без всяких формальностей. Она рассказывает, что ещё летом приняла решение не отмечать этот свой юбилей. "Меня в жизни чествовали немало – грех обижаться. Но сейчас время такое: с экономикой проблемы – нелегко людям живётся. Я ведь люблю не только малую Родину, но и большую – Россию. А какие проблемы сейчас с Украиной? Словом, не до веселья, не до юбилеев. Объявила об этом братьям. Но ещё летом раздался телефонный звонок, и голос в трубке просит не отключаться, потому что со мной хочет поговорить глава Кабардино-Балкарской Республики Коков Юрий Александрович. Вскоре он поздравляет меня с предстоящим юбилеем и говорит, что мой юбилей – событие в культурной жизни Республики и будет соответствующим образом отмечаться". В этот же день к ней являются председатель Совета министров КББ и министр культуры КББ с огромным букетом роз и тортом, который пришлось разрезать и делить с соседями во дворе, ибо он в двери не проходил.

Когда гости вернулись от Танзили Мустафаевны в свой отель, среди них разгорелась не то эмоциональная беседа, не то спор о том, как в их регионе местные власти относятся к поэтам и писателям. Почти в один голос все говорили о том, что ничего подобного тому, что они видели и слышали в Кабардино-Балкарии, у них нет. Я говорю, "почти в один голос", потому что "голос" из Ингушетии – председатель писательской организации Ингушетии, доказывала на фактах, что глава республики Ю. Евкуров проявляет такую же заботу о поэтах и писателях, какую мы видели здесь, в Кабардино-Балкарии.

Конечно, в нынешних условиях внимание всех руководителей регионов поглощает экономика. Но ведь в самой экономике главным капиталом является человеческий капитал, в формировании которого огромную роль играет культура и её неотъемлема часть – литература.

Кабардино-Балкарский феномен заботы о поэтах и писателях исходит, прежде всего, от первого лица республики. Можно было бы понять эту его заботу, если бы он пришёл к нынешней высокой должности от образования или культуры. Но ведь Юрий Александрович Коков пришёл от силовых структур!

Здесь мне следует остановиться, чтобы избежать обвинения в невежестве. "Силовые структуры" нередко проявляли заботу о культуре не меньшую, чем "гражданские"? Поскольку в моём очерке речь идёт об отношении к поэзии, не могу не сослаться на один поучительный пример из далёкого прошлого. Античный знаменитый историк Плутарх в своих "Сравнительных жизнеописаниях" рассказывает такой эпизод. Когда Александру Македонскому принесли драгоценности побеждённого персидского царя Дария, внимание всех придворных и царя привлёк богато и искусно отделанный ларец. Македонский царь спросил: "Что заслуживает того, чтобы хранить его в таком чудесном ларце?" Среди придворных начались споры. Их прервал полководец, демонстративно положив в ларец поэму Гомера "Илиада". Плутарх далее сообщает, что Гомер был "хорошим советником Александра и товарищем в его походах". Дело не только в том, что "Илиада" – поэма, в основном, батальная. Поясняет другой великий полководец, Наполеон Бонапарт, который заботился о том, чтобы поэмы Гомера были представлены во всех императорских библиотеках. "Илиада", – говорил Наполеон Бонапарт, – так же, как Книга Бития и сама Библия – знамение своего времени…Что поражает меня в ней более всего, так это то, что тогдашние грубые нравы соединяются в ней с истинным совершенством мысли". Наполеон всегда выражался сжато и точно и в данном случае он точно отметил, что Поэзия всегда есть знамение своего времени. (Ведь Библия, как, кстати, и Коран, тоже Поэмы).

Политикам, большим и малым, а также чиновникам, если они хотят чувствовать "пульс" своего времени, его "дыхание", надо учиться понимать поэзию своего времени. Как врачу помогают поставить правильный диагноз "пульс" и "дыхание" больного, так поэзия помогает политику понять болезни, т.е. проблемы своего времени. Одними социологическими исследованиями и журналистскими расследованиями этого достичь невозможно. Поэзия даёт ведь не только эмоциональную образность, она представляет смыслообразы. Ещё великий Петрарка доказал, что у философии и у поэзии предмет общий. Они одинаково глубоко отражают веяние своего времени. Выполнять столь высокую миссию поэзии нелегко. Чтобы её выполнить, поэт должен всецело посвятить себя ей. Недаром говорят, что поэзия – это судьба. Мой любимый испанский поэт Ф.Г.Лорка эту мысль выразил так: "Самая печальная радость – быть поэтом. Всё остальное не в счёт. Даже смерть".

* * *

На следующий день, 22 декабря 2014 года, в республиканском музыкальном театре – второй торжественный вечер, но уже посвящённый 80-летию народного поэта Кабардино-Балкарской республики Зубера Тхагазитова. В огромном зале не было свободного места. Министр культуры КБР М.Я. Кумахов делает доклад о жизненном и творческом пути юбиляра. Выступают артисты и гости с приветствиями. Пораженный размахом и этого юбилейного мероприятия, я в своём выступлении пытаюсь доказывать, что такое отношение здесь к Поэзии – явление закономерное. Ведь Кавказ не только Запад, но и Восток. О недосягаемой высоте поэзии Востока говорил ещё Гёте: "Персы из всех поэтов за пять столетий признали достойными только семерых, а ведь среди прочих, забракованных ими, многие будут почище меня". Великий немецкий поэт не кокетничал – он говорил правду. Исследователи отмечают, что средневековая персидская поэзия такой же бесценный вклад в мировую культуру, как древнегреческая драматургия, итальянская живопись Возрождения, русская классическая литература…Проблема в том, что не все шедевры персидской литературы на языке фарси переведены сколь-нибудь адекватно. Один исследователь проблем поэтического перевода писал, что за "переводимость" второстепенных стихов первостепенные "мстят" своей непереводимостью. Есть вещи непереводимые: с утратой стиховой музыки, с потерей звука искажается и смысл, становящийся лишь буквальным.

Язык фарси стал официальным языком первого могущественного иранского феодального государства династии Саманидов, возникшего после свержения в IX веке власти арабского халифата. Время с IX до конца Xвеков – "Золотой век" персидской поэзии на языке фарси. В это время в хвалёной Европе не только не знали большой Поэзии – там не знали мыла, нижнего белья, бань, туалетов и ещё многое из культуры, что потом европейцам принесли мусульмане – арабы южной Испании.

Потом приходили другие династии, менялись форматы империи, но поэзия на фарси, переживая и "золотые", и "серебряные" века, продолжала распространяться на огромной территории от восточного Туркестана до Средиземного моря и Персидского залива. Как ни странно, при всех династиях дворцы эмиров, шахов и султанов становились средоточием поэтических талантов. При дворцах организовывались поэтические фестивали (выражаясь современным языком) и состязания поэтов. Шахи и султаны не только содержали придворных поэтов, но даже воевали между собой за возможность иметь при своём дворе лучших и талантливейших поэтов. Двигало властью не только тщеславие, но и понимание социальной роли поэзии.

Хорасан, Герат и Шираз делили славу поэтических столиц. Поэтическая аура этих столиц покрывала и Кавказ. Ведь ещё в 1736 году при Надир-шахе владения Ирана – Персии доходили до правого берега Терека и включали Дагестан и всё Закавказье с Грузией, Арменией и Азербайджаном.

Неслучайно в этих краях в бакинских чайханах Сергей Есенин вдохновлялся на изумительные стихи с персидскими мотивами: "Шаганэ, ты моя Шаганэ"…

Одним словом, появление на Кавказе талантливых поэтов – явление и исторически, и генетически закономерное. И забота властей Кабардино-Балкарии о поэтах, пожалуй, тоже имеет исторические корни.

Замечательно и то, что российские поэты (А. Пушкин, М. Лермонтов – прежде всего, и ещё многие-многие другие) становились кавказскими поэтами, а кавказские поэты (Ш. Руставели, Р. Гамзатов, К. Кулиев, А. Кешоков и многие-многие другие) становились общероссийскими поэтами.

Зубер Тхагазитов родился в посёлке Терек Терского района КБР. Поэтому Терек, буйный нрав которого воспет ещё Ю. Лермонтовым, прочно вошёл в его поэзию. Через образ Терека передаётся и кавказский темперамент кабардинского поэта.

"…Моё сердце горело, и чувств половодье

меня – Тереком бурным – куда-то несло.

И крутило нещадно меня, и вертело,

и на дно, как воронка, тянула судьба.

И оплакивал я, одинок без предела,

искаженный, расплывшийся мир и себя.

Только сердце не стало мудрее, хоть малость,

безрассудно в нём жажда любви говорит!

Так вот бабочка, хоть и не раз обжигалась,

Всё же тянется к лампе, пока не сгорит.

(Из сборника "Рождение песни,1989)

Когда кавказский мужчина говорит о любви к Женщине, он не может пройти мимо одной женщины, имя которой – Мать. И, конечно, Зубер Тхагазитов тоже слагает стихи о Матери.

…я прожил полжизни на свете уже,

а спящей тебя не видел ни разу?

С утра и до позднего вечера ты

умеешь занять свои руки делами…

И я отказался от дерзкой мечты

воспеть тебя, мама, своими словами.

На помощь великих поэтов призвал

и справился с трудной задачей в итоге:

как будто бы каждый из них написал

тебе свои самые лучшие строки.

(Из сборника "Иду к тебе", М., 1978)

Талантливые стихи возвышаются над своим временем. Они звучат и тогда, когда проходит время их породившее. Стихи З. Тхагазитова, написанные в прошлом веке, актуальны и в 21 веке, поразительным образом соединившим бурное развитие информации с отчуждением и одиночеством людей. Каждый из нас, наверное, подпишется под содержанием двух следующих его стихотворений.

Мы ищем собеседников по свету,

Один к другому тянутся умы…

Давай с тобою заведём беседу,

Быть может – и друзьями станем мы.

Пусть нового не много я скажу,

Но душу пред тобою обнажу.

А ты своё поведаешь в ответ.

В таком обмене – проигравших нет.

И, может быть, в конце концов вдвоём

Поймём скорее – для чего живём.

(Из сборника "Лицо Земли", М., 1974)

"О громе и тишине"

– В природе нашей это изначально:

звон водопада и вершин молчанье,

и штиль морской, и ликованье птиц.

– Не забывайте же о тишине,

дань воздавая грохоту и грому,

Ведь на земле, как никому другому,

она необходима вам и мне,

чтоб с жизнью посидеть наедине.

(Из сборника "Иду к тебе", М., 1978)

Юбилей Зубера Тхагазитова далее предусматривал те же мероприятия, что организовывали и на юбилее Т. Зумакуловой. На следующий день мы выехали на родину поэта в Терской район. Здесь, в родной школе поэта, было организовано его чествование. Но что было замечательно: его организовали и вели ученики. Они рассказывали о творчестве поэта, читали его стихи: получился прекрасный Урок Поэзии.

Далее надо бы повести более подробный разговор о поэзии Зубера Тхагазитова. Он пишет на адыгском языке так талантливо, что, как и творчество Танзили Зумакуловой, его творчество надо рассматривать в общероссийских масштабах. Но рамки моего очерка не позволяют этого сделать. Я ведь не ставлю здесь задачи анализировать творчество двух юбиляров. Для этого нужен отдельный и большой разговор. Моя задача проще и состоит в том, чтобы рассказать о празднике Поэзии в Кабардино-Балкарии, об основных событиях праздника. И ещё хотелось поделиться мыслями, этим праздником порожденными.

А то, что я уделил больше внимания женщине – так это в наших кавказских обычаях.

* * *

22 декабря 2014 года наступил грустный день расставания. Мы, гости, уже давно обменялись всеми своими книгами, которые захватили с собой, адресами. "Персональный" куратор Руслан Хамидбиевич привёз меня на вокзал и не уходил, пока не тронулся автобус.

Праздник Поэзии завершился, но остался со мной навсегда, как праздник. В автобусе вспоминались его разные сцены, эпизоды, знакомства. Всё это проходит через меня не подвластным сознанию потоком ощущений и воспоминаний. Один вывод стал мне ясен: если мы не будем такими мероприятиями очищать и оздоровлять загаженный масс-медиа социокультурный климат нашей страны, то вместо подлинной культуры и подлинной Поэзии будем иметь потребительскую культуру и "поэзию" телевизионных реклам (в них тоже читают стихи) и прочие "китч"-евые, т.е. (дословно) дешёвые, ценности, ежедневно и ежечасно распространяемые "чёрным ящиком" и жёлтой прессой. Нашим врагам мы нужны именно такими, духовно опустошенными.

Я думал о том, как по приезду домой передать друзьям по писательской организации свои впечатления и мысли. О том, что обязательно, расскажу, как имевшиеся у меня штук пятнадцать газет "Кубанский писатель" с подборкой стихов Владимира Архипова разошлись среди участников юбилея с такой скоростью, с какой с лотка расходятся горячие пирожки в холодную погоду, что часто спрашивали сборники другого нашего поэта, Николая Зиновьева, что говорили о творчестве Светланы Макаровой и колоритной прозе Николая Ивеншева. Нашу кубанскую прозу и поэзию в стране знают и ценят. Этот приятный вывод тоже надо донести до своих друзей.

Все эти радужные мои размышления прервал первый блокпост, встретившийся вскоре после г. Нальчика. Автоматчики держали оружие наготове. Всех высаживают. В отдельном помещении все предъявляем паспорта, данные которых запускаются в компьютер. Некоторых снимают с рейса. Блокпосты и далее неоднократно повторяют эту процедуру.

Всё это отрезвляет от поэзии, возвращает не просто к прозе жизни, а к её жестоким сторонам. Нам наглядно демонстрируют, что Республика, в которой мы были, находится в зоне повышенной террористической опасности. А она на несколько дней погрузила нас в прекрасный мир Поэзии! Где логика? Логика есть. В любой борьбе самое опасное – не замечать у себя слабые, а у противника – сильные стороны.

Самое опасное в борьбе с терроризмом, особенно религиозного толка, упрощать, оглуплять его, видеть в террористах одних безумных и бездушных примитивных фанатов. Феномен исламского терроризма сложнее, глубже, чем такое его представление. За ним стоит своя идеология, своё миропонимание и своё жизнепонимание и, следовательно, своя духовность. Он имеет социальные корни, более глубокие, чем мы представляем. Человек, сознательно идущий на смерть, чувствует если не поэзию жизни, то поэзию смерти. Борясь с терроризмом, полезно критически посмотреть и на нашу современную цивилизацию с её обществом массового потребления, лишающим молодёжь всякой романтики. Не потому ли в стан мусульманских террористов идут молодые люди восточного происхождения, родившиеся и выросшие в Западных странах? Если не учитывать всего этого и бороться с терроризмом только в юридическом и силовом формате, то вряд ли мы его искореним. Мы должны его одолевать и в сфере философии, и духовности, в сфере жизнепонимания и культуры (т.е. и в поэзии).

Следовательно, то, что происходило на юбилейных торжествах, посвящённых двум народным поэтам Кабардино-Балкарии, и то, что происходит на его строгих блокпостах, вполне согласуется. В данном случае, Министерство культуры и силовые структуры КБР действуют в едином русле.

Айтеч Хагуров, профессор,

член Союза писателей России,

лауреат литературной премии им. Степановой