Казачий мир жив? Казачий мир жив!

Интервью с Юрием Юрьевичем Клычниковым, доктором исторических наук, профессором кафедры исторических и социально-философских дисциплин, востоковедения и теологии ФГБОУ ВО «Пятигорский государственный университет» (г. Пятигорск), специалистом по истории Северного Кавказа и истории казачества.

А.Дюкарев: Юрий Юрьевич, благодарим Вас за возможность встретиться и побеседовать с Вами на площадке Третьей Терской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора СКФУ Татьяны Александровны Невской, «Казачий мир в условиях социальных и политических трансформаций XVI—XXI вв.», которая проходит 7—8 декабря 2024 г. в городе Минеральные Воды.

Юрий Юрьевич, как представитель профессиональной исторической науки как вы оцениваете появление такой площадки, как Терская научная конференция?

Ю.Клычников: Такого рода площадки имеют одно безусловное преимущество — дают возможность специалистам общаться в неформальной обстановке, потому и результаты подобных встреч можно оценить достаточно высоко. Отсутствие излишней бюрократизации позволяет вдумчиво обсуждать серьезные проблемы, обмениваться мнениями. Обратим внимание на тех, кто участвует в данной конференции. Это ведущие специалисты по истории Северного Кавказа и истории казачества. Для них созданы соответствующие рабочие условия, о чем свидетельствует развернувшийся оживлённый научный диалог.

А.Дюкарев: В дореволюционный период представителями казачьей интеллигенции, представителями научного сообщества были исследованы страницы истории Северного Кавказа и казачества. Опять-таки в период возрождения казачества, то есть в 1990—2000-х годах, активно изучалась тема казачества в отечественной истории. Сейчас имеются ли у нас какие-то «белые пятна» и проблемные вопросы истории терского, кубанского казачества в северокавказском пространстве?

Ю.Клычников: Эта тема, наверное, необъятна, потому что история казачества продолжается, и уже это позволяет нам говорить о том, что «белые пятна» были, есть и останутся. Во-первых, идет процесс накопления новой источниковой базы. Каждый год работа в архивах, полевой материал позволяют пополнять информационную базу по истории казачества. Вторая глобальная задача, которую решают исследователи, — это теоретическое осмысление этих фактов, и в данном направлении ещё многое предстоит сделать, судя по тем дискуссиям, которые регулярно ведутся в научной среде, в заинтересованных кругах общественности. Даже некие базовые понятия: «кто такие казаки?», «при каких обстоятельствах они появились?», «кого можно считать казаками?», «какие критерии мы вкладываем в понятие казак?» — всё это не имеет общего определения. Для каждого исследователя на перечисленные вопросы зачастую имеются свои ответы. Но всё-таки наука стремится к четким, общепризнанным критериям, на которые должны опираться исследователи. Нужно обсуждать эти дискуссионные вопросы и договариваться, поскольку «о терминах не спорят, о них договариваются».

А.Дюкарев: Упомянем один злободневный вопрос, особенно для нашего северокавказского пространства, пространства Юга России. В нашей общей истории казачества и народов Северного Кавказа имеются события и персоны, которые в их исторической памяти трактуются по-разному, с разными оценками и эмоциональным восприятием. Как относиться к такому «конфликту интересов» в конструировании нашего общего прошлого?

Ю.Клычников: Такого рода «конфликта интересов» избежать невозможно, он был и останется. Персоналии-герои для одних могут вызвать чувство неприязни у других. Но попытка замалчивать или приукрашивать ту или иную фигуру, приписывать ей качества, которыми она не обладала, — это тупик. Для исследователей не должно быть «неудобных» тем. Безусловно, не следует забывать о том, что в прошлом было немало конфликтных ситуаций. Их участниками являлись разные стороны — Российское государство, казачество, народы Северного Кавказа. При кажущейся непримиримости сторон все конфликты в итоге были преодолены. При этом участники противоборства демонстрировали мужество, героизм, храбрость — забывать об этих качествах не следует. Но любые войны, любая вражда рано или поздно заканчиваются. Вчерашние недруги начинают двигаться вместе в русле общих интересов и развития. Между народами возникает содружество. В работах участников кавказоведческой школы Виталия Борисовича Виноградова, к которой я принадлежу, введено специальное понятие «российскость», под которым понимается тенденция к историческому партнерству. Северокавказские связи, казачье-горские связи — это как раз то самое партнерство, не лишенное соперничества. Оно не тождественно вражде и используется во благо всех сторон исторического диалога.

А.Дюкарев: Можно ли сказать, что произошедшие 30 лет назад события, знаменующие собой возрождение казачества, реализовали эту историческую задачу? Реализовали ли адепты, инициаторы и потомки казаков в начале 1990-х свою историческую задачу?

Ю.Клычников: Смотря что считать этой задачей. Если возвращение к неким, как это называют, корням, то нет. Этого не произошло и, наверное, произойти не может. Казачество — живой организм, оно живет, подстраивается к вызовам времени. Поэтому ждать от сегодняшних казаков, что они будут калькировать поведение и опыт своих предков, наверное, неправильно. Мир меняется, и казачество меняется вместе с этим миром. Поэтому, по-видимому, речь должна идти не столько о возрождении казачества, сколько о современной жизни казачества, его адаптации к новым историческим обстоятельствам.

А.Дюкарев: Ну и вопрос, который касается не только казачьего мира и казачьих вопросов, но и науки и научных исследований. В рамках периодизации мы завершили хронологию возрождения казачества. Мы перешагнули этот рубеж и теперь как историки можем говорить о другом этапе или нет? Нам новой терминологией оперировать уже корректно или мы продолжаем говорить о возрождении по инерции?

Ю.Клычников: Мне кажется, надо говорить о жизни казаков в новых исторических реалиях. С особенной ностальгией люди, которые стояли у истоков возрождения казачества в 1990-е годы, вспоминают это время. Повышенный интерес к своему прошлому, энтузиазм, бурлящая творческая энергия — всё это было свойственно тому периоду. А потом всё пошло на спад. Но это, наверное, и закономерно, потому что феномен казачества, ко всему прочему, это еще и ответ на вызов времени. Мы помним, что происходило в 1990-е годы — крушение нашей государственности, политическая турбулентность, социальные и экономические проблемы, культурно-нравственный кризис. И в этих обстоятельствах казачество, казачий образ жизни были для многих моделью выживания, попыткой выстоять в захлестнувшем нашу страну хаосе с помощью исторического опыта казачьей самоорганизации. И казачество в итоге достойно проявило себя в этой экстремальной ситуации, способствовало становлению новой российской государственности. А затем накал борьбы, связанный с вопросом выживания, пошел на спад. Невозможно постоянно предпринимать некие сверхусилия, тем более что ситуация в обществе отчасти стабилизировалась. Жизнь казачества сделалась более размеренной, и это нормально и закономерно.

А.Дюкарев: Как научный практик и теоретик и как человек, проживающий на казачьей территории, какие Вы видите перспективные модели для дальнейшего развития казачества?

Сейчас мы видим различные социальные модели организации казачества: это реестровые казаки, это родовые казаки. При этом мы говорим, что казачество — динамически развивающаяся живая система. То есть очевидно, что есть перспективы и варианты дальнейшей эволюции, переформатирования казачьего развития. Вы как видите этот процесс?

Ю.Клычников: Может быть, сила казачества как раз в этом многообразии. И пока оно остается, сохраняются разные варианты развития, казачество не теряет своей жизнеспособности. Пусть сегодня казаки по-разному себя позиционируют, но важно, чтобы в случае некой экстремальной ситуации вспомнилось, что они — прежде всего казаки, а уже потом — реестровые или родовые. В годы мира и стабильности многообразие следует оценивать положительно. Но если случится новый исторический вызов, встанет вопрос о выживании, казаки должны будут сплотиться, что они, кстати, и сделали в 1990-е годы.

А.Дюкарев: Спасибо!