Гран-при XXVIII Открытого российского кинофестиваля «Кинотавр» присуждён картине режиссера Бориса Хлебникова «Аритмия»
21084
Гран-при XXVIII Открытого российского кинофестиваля «Кинотавр», завершившегося 14 июня в сочинском Зимнем театре, присуждён картине режиссера Бориса Хлебникова «Аритмия». Лучшим режиссером признан Резо Гигинеишвили за фильм «Заложники», лучшим дебютом – лента Кантемира Балагова «Теснота», ранее удостоенная приза Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ) на Каннском кинофестивале, а в Сочи – приза имени Даниила Дондурея Российской гильдии киноведов и кинокритиков.
Приз «За лучшую женскую роль» – у Инги Оболдиной (к/ф Кирилла Плетнёва «Жги»), приз «За лучшую мужскую роль» – у Александра Яценко (к/ф «Аритмия»). Лучшим оператором стал Владислав Опельянц (к/ф «Заложники»), лучшими сценаристами, награждёнными призом имени Григория Горина, Виталий Суслин и Иван Лашин (к/ф Виталия Суслина «Голова. Два уха», получивший также диплом Гильдии киноведов и кинокритиков). Еще один диплом гильдии, а также специальный диплом имени Микаэла Таривердиева «За музыкальное решение фильма» достался картине Юсупа Разыкова «Турецкое седло», а специальный диплом фестивального жюри с формулировкой «За новый уровень жанрового кино» – «Блокбастеру» Романа Волобуева.
В конкурсе «Кинотавр. Короткий метр» победу одержала лента Руслана Братова «Лалай-балалай», удостоенная также специального приза программы «Такое кино» и сертификата от «Яндекс. Такси» на 1 миллион рублей – специального приза в рамках конкурса «Кинотавр. Короткий метр» на съемку короткометражного фильма для альманаха «Из точки А».
НАРУШЕНИЕ СЕРДЕЧНОГО РИТМА
Главный герой «Аритмии», врач скорой помощи Олег (Александр Яценко), работает на износ: с вызова на вызов, от пациента к пациенту, спасая жизни и даря надежду на исцеление. Он уверен, что никогда не сделает карьеру, а его удел не очень хорошо оплачиваемая должность, постоянные авралы и стрессы. И всё же есть в жизни Олега огромная радость, источник сил и надёжное плечо – жена-врач (Ирина Горбачёва), работающая в приёмном отделении. Но так уж устроен мир: что имеем, не храним… Семья на грани развода. А тут еще как назло проблемы на работе (во имя добра иногда приходится принимать «пограничные» решения)…
Пронзительная и очень человечная история, после выхода которой на экраны страны 28 сентября нападения на людей в белых халатах, хочется верить, в России сойдут на нет.
– Когда мне позвонил продюсер телеканала ТНТ Алексей Агеев и сказал, что они запускают линейку телемувиков, – рассказывает режиссёр Борис Хлебников, – я довольно быстро придумал историю о двух молодых людях, у которых нет особенно денег и которые решают развестись. А квартира у них проплачена на четыре месяца вперед. И пара вынуждена жить эти месяцы вместе: он – на кухне, она – в комнате. Вот такое беспокойное соседство. Потом вместе с режиссёром и сценаристом Наташей Мещаниновой мы придумали им профессии, начали изучать работу врачей… У нас были помощница, собиравшая документальный материал и разговаривавшая с врачами, два консультанта в период подготовки, включая завотделением скорой помощи из Ульяновска. Кроме того, Наташа нашла документальный сериал «Скорая помощь» из Екатеринбурга, где выезды врачей на вызовы сопровождает телекамера. Был у нас консультант и на съемках. Он объяснял актерам различные профессиональные нюансы: что и как делать, с какой скоростью…
Так, режиссера Хлебникова потянуло в мелодраму, и романтическая комедия для ТНТ приказала долго жить. По словам Бориса, в работе врачей скорой есть своеобразный драйв: необходимость на вызове быстро принимать решения и совершать очень точные действия, чтобы оказать помощь и довезти пациента до больницы.
– Это экстрим, без которого в какой-то момент ты уже не можешь, – говорит режиссёр. – Но если устал работать на скорой, то просто взять и перейти в больницу не получится: придётся доучиваться чуть ли не три курса мединститута. Можно остаться врачом «неотложки» до конца жизни.
– Роль невероятно интересная! Кстати, у меня и в жизни был небольшой медицинский опыт, – улыбается Александр Яценко. – Дома принимал роды у жены, а акушерка, застрявшая в пробке, давала инструкции по громкой связи. Невообразимые эмоции! Это было два года назад – 25 мая, через 3 дня после моего дня рождения. Утром прилетел со съемок из Мурманска и в аэропорту получил сообщение от Маруси: «У меня отошли воды. Жду тебя». Летел пулей! Мирослав родился чуть раньше срока. А через полчаса приехали акушерки: «Что же вы переживаете, у вас были сольные роды, это такой подарок!»
Герой Яценко в «Аритмии» – человек с «двумя возрастами». С одной стороны, состоявшийся профессионал с удивительной интуицией, «состаривающей» на много-много лет, а с другой – в семейной жизни: инфантильный подросток… Так и получилась семейная драма про двух хороших людей, не имеющих внешних причин для расставания.
– На этом очень сложно строить сюжет, – поясняет Борис Хлебников. – Важно понять, что два человека, которые друг друга определенно любят, в какой-то момент просто начинают жить параллельно друг другу, перестают замечать друг друга. И героиня Иры сильнее нашего героя – первая решила заговорить об этом, обострить ситуацию и разобраться, что происходит…
МЕЧТЫ О «СВОБОДНОМ» ЗАПАДЕ
Кинодрама «Заложники» о захвате и неудавшемся угоне в 1983 году в Грузинской ССР советского пассажирского самолета Ту-134. Ради побега в Турцию его захватывает компания молодых и преуспевающих грузин, мечтающих о «свободном» Западе. Попытка не удалась: три члена экипажа погибли, террористов после суда расстреляли и закопали в чистом поле (даже родителям не сообщили где), но остался вопрос: чего не хватало представителям «золотой молодёжи», и без того купавшейся в роскоши и не боровшейся с системой?!
Стопроцентно зрительский фильм с глубоким подтекстом – во время просмотра в зале стояла звенящая тишина, никто не ушёл до конечных титров. Примечательно, что поставил этот остросюжетный триллер автор легких комедий «ЖАRА» и «Любовь с акцентом».
– Для разговора на определенные темы нужно созреть, – убеждён режиссёр Резо Гигинеишвили. – Анализируя собранный материал для сценария, я понял: практически каждый, кто связан с этой трагедией, заслуживает отдельного фильма. Слушая очевидцев и пропуская через себя их боль, пытаясь понять, о чём будет моя картина, я в какой-то момент почувствовал, что эмоционально устал (мысленно постоянно возвращался к своим героям) и взял паузу, чтобы остыть и писать сценарий с холодным разумом. Меня не покидало чувство ответственности перед правдой, перед людьми, открывшимися в беседах, перед группой, самоотверженно следовавшей за мной…
«Заложники» не журналистское расследование, однако, в основу ленты легли протоколы допросов, свидетельства очевидцев... Работа над проектом длилась семь лет. Режиссер рассказывает, что вместе с соавтором сценария Лашей Бугадзе и сопродюсером картины Борисом Фруминым следовал «за правдой без всяких фокусов»: в многочисленных интервью и психологическом состоянии героев искал эмоциональный ключ к атмосфере советской эпохи.
– Понимаю, – размышляет Резо, – что кто-то спросит: ради чего эти ребята вообще захватили самолет? Мы отказались отвечать на этот вопрос, потому что не смоги найти одну конкретную причину их поступка, а играть в поддавки со зрителем не стали.
Когда драматург Ариф Алиев писал сценарий «Мамы», придумал, что у героев убили в тюрьме отца, и гамлетовская история стала мотивом для захвата самолета. Но я не верю в этот мотив: прошло 30 лет, герой жил, рос, учился, влюблялся – и всё ради мести? На роль одного из угонщиков я утвердил Георгия Табидзе, оказавшегося сыном одного из реальных угонщиков самолета в 1983 году. Конечно, расспрашивал его об отце, и Георгий сказал, что та история далека от него – уже легенда.
Сегодня трудно поверить, что банка кока-колы или пластинка Битлз может символизировать свободу. А тогда…
– Тогда, – вздыхает Гигинеишвили, – отец мог сказать сыну, прислуживающему в церкви, что наложит на себя руки, если тот станет священником. И мотивом был не идейный атеизм, а страх, что история с церковью создаст большие проблемы для сына и для него самого. Мотив ребят, захвативших самолёт, не оправдывает их поступка, но даёт представление, какое искажённое мировосприятие возникает у 17-20-летних в условиях двойных стандартов и искусственных ограничений.
В центре мрачной истории сознательно поставлена солнечная пара новобрачных, попавших в число угонщиков из глупой шалости (Тинатин Далакишвили и Иракли Квирикадзе). Они никого не убивают, а во время захвата с ужасом наблюдают за происходящим, вжавшись в кресла и не веря, что романтическая сказка превращается в кровавый кошмар…
– Иногда, – делится режиссёр, – не хочется ни в чём разбираться, а просто навесить ярлык: «бандит» или «борец за свободу»… У всех, имевших отношение к той трагедии, я видел сожаление. Единственная выжившая девушка из группы захватчиков (ей тогда было 17, захватывать самолет она пошла с мужем сразу после свадьбы) мне призналась: только после первого выстрела они поняли, что наделали! То есть речь о дилетантах. И о родителях, не слышащих своих детей. В картине один из ребят прямо говорит отцу о своих намерениях, но тот боится слов своего отпрыска. Каждый друг другу врёт: сын – отцу, жена – мужу, представители власти – родственникам.
На скамью подсудимых попал и священник, общавшийся с ребятами, но не летевший на том злополучном рейсе. К смертной казни как зачинщика его приговорили, скорее всего, для острастки, ведь «всё из-за веры!»
Родителей захватчиков вплоть до 1990 года вводили в заблуждение относительно судьбы их детей: мол, они живы, сидят в колонии…
– А в 1990-м приходят силы, те же заложники той же системы, которые воспринимают свободу, как вседозволенность, – пожимает плечами Резо Гигинеишвили. – И теперь для них все, кто боролся с советской властью, – герои, в том числе и захватчики самолета.
В каждом человеке, особенно молодом, стремление к свободе заложено на уровне инстинкта. Но очень важно принимать свободу еще и как большую ответственность. Снимая фильм, я ощущал такую ответственность. Я пытался говорить о роковых ошибках. Поэтому наша картина – рассказ не про то, как изменить сегодняшний день, а про то, как бы не вернуть вчерашний.
«ЖГИ»… И НИКАКИХ ГВОЗДЕЙ!
Героиня картины Кирилла Плетнёва «Жги» – старший инспектор женской колонии Алевтина Романова (Инга Оболдина) – обладает удивительным вокальным даром, которому позавидовали бы многие оперные дивы. Когда-то на сцене тюремного клуба девочкой Романова вдохновенно исполнила песню «Старинные часы» из репертуара Аллы Пугачёвой, но аккомпанировавшая ей на пианино бабушка умерла прямо во время выступления. Полученная психологическая травма мешает и повзрослевшей Але выступать публично. Лишь подшофе, но тогда, когда никто не видит. И вот, незадолго до выхода на пенсию, Алевтина, оставшись в служебном кабинете после юбилейного застолья одна, позволила себе расслабилась и… «зажгла». А её потрясающую арию через окно записала на телефон одна из заключённых и выложила в интернет – за сутки ролик набрал свыше 500 тысяч просмотров! Неожиданный успех кардинально изменил жизнь женщины с дубинкой и в камуфляже…
Идея картины, по словам режиссёра, родилась благодаря истории о тюремной надсмотрщице Сэм Бэйли, победившей в популярном конкурсе талантов X-Factor. Название шоу трансформировалось в вымышленное «Зажги!», а местом действия стала российская глубинка…
– Недавно я посмотрел «Время первых», – вспоминает Кирилл Плетнёв, – и там у Королёва, которого замечательно сыграл Владимир Ильин, есть отличная фраза о том, что наша страна привыкла жить в кандалах. И если с нас снять эти кандалы, то мы можем потерять равновесие и упасть… Это именно то, что произошло с Россией в 90-е: с неё сняли кандалы, но люди не знали, зачем им свобода. Это вопрос ментальности, берущей начало во временах крепостного права, когда крестьян освобождали, а те плакали: на кого ты нас, барин, оставляешь? Это неспособность взять ответственность за свою собственную жизнь! Нам проще взять ее за других, чем за самого себя. Проблема в этом! Шанс изменить всё, хотя бы в отношении себя, есть почти у каждого!
Как считает Кирилл, мы сами себе запрещаем быть счастливыми и, по большому счету, не знаем, чего хотим. Общественное мнение, воспитание, семья, среда, профессия... – груз, сваливающийся на наши плечи ещё в юности и не позволяющий делать, что хочется. Но наступает момент кризиса (или момент истины), когда спадают маски и всё само раскладывается по полочкам: что тебе в этой жизни действительно необходимо, а что – шелуха. И если не воспринимать этот момент со знаком «минус», можно изменить жизнь!
В «колониальной сказке» Плетнёва снимается блистательный актёрский ансамбль – Виктория Исакова, Анна Уколова, Татьяна Догилева, Владимир Ильин… Прибавьте звёздных камео: Ларису Долину, Диму Билана, Ольгу Бузову…
На пресс-конференции Инга Оболдина говорила не столько о невероятной истории, приключившейся с ее героиней, сколько о том, какое кино сегодня снимают и кто какое кино ждёт…
– Эмоциональное кино почему-то считается не фестивальным, – объясняет Инга. – Хотя с тем, что наше кино эмоциональное, наверное, трудно спорить... Конечно, есть элемент фантазии: тётя из зоны покорила Москву, а заключенная полюбила ее так, что согласилась ставить голос. Моя героиня могла просто надавать пинков: любишь или нет, давай учи... Дело в другом. Фильмы, которые я посмотрела на «Кинотавре», очень рассудочные, красивые, сложные, но они настолько «головные», что я уходила не «включаясь». Максимум, что могла отметить, – отдельные сцены с классными актерскими работами. Историй, трогающих душу и потрясающих всего тебя, почему-то не случается. Общая тенденция в том, что эмоциональное и доброе кино сегодня не модно, а критикам и не нужно!
КИНО «НЕ ДЛЯ ВСЕХ»
Трудно не согласиться с Ингой. Далеко не все избранные, посещающие основной конкурс «Кинотавра», впоследствии по телевизору или на широком экране смотрят кинотавровские фильмы. А кинозрителю фестивальное кино, скорее, мешает, чем помогает жить. Окружающая действительность и без «Кинотавра» невероятно мрачная! Благодаря ней мы и так, образно выражаясь, находимся в карете скорой помощи – нашему сердцу жизненно необходим адреналин, а вместо него «важнейшее из искусств» вкалывает в нас нечто нейролептическое, например, азалептин. Или что-то психотропно-депрессивное, угнетающее сознание, погружающее в мир фобий... И тут главное – вовремя уйти из зрительного зала, иначе зал ты покинешь, но фильм останется в тебе и будет изнутри курожить и скоблить, «выносить мозг»...
К примеру, кому-то фильм Ксении Зуевой «Близкие» – псевдодокументальное исследование межличностных отношений в конкретно взятой семье – поможет установить тёплые и искренние отношения с близкими, навсегда рассеяв гнетущую атмосферу взаимных обид и ссор. А для кого-то единственным «светлым пятном» в этой картине станет эпизод, где таксист-таджик, взявшийся ночью подвезти одну из героинь, НЕ изнасиловал её…
Нет, сама режиссёр двумя руками за то, чтобы «ценить, слышать и любить в состоянии штиля, вне критических ситуаций». Однако в её ленте количество стрессогенных эпизодов-обстоятельств на 90 минут экранного времени зашкаливает. Одно слово – драма.
Самое трагичное для Ксении, что её герои друг друга любят и друг в друге мучительно нуждаются, но за вихрем негативных эмоций и искаженного восприятия действительности не могут друг друга услышать, а остановиться в этом эмоциональном дисбалансе помогает фатальная ситуация…
Как тут не вспомнить об эффекте Вертера?! Благодаря роману «Страдания юного Вертера» юный Гёте, выплеснув обуревавшие его чувства, спас себя, но среди читателей возникла волна самоубийств…
– Когда делаешь искренние истории вроде «Гели» или «Близких», – рассказывает Ксения Зуева, – то условно отпиливаешь от своего сердца кусок, кладешь его на стол, он корчится, а ты наводишь на него камеру. Это фильм-травма. Здесь я очень сильно через себя всё пропускаю… По сути, творчество – это ведь столкновение с самим собой. Как и всё в нашей жизни... Когда я пишу сценарий, им правит бессознательное. Для меня это удовольствие и выход. Стало ли мне легче? Этапами.
Были в конкурсной программе «Кинотавра» работы, даже на описание которых жалко слов и времени («при этом надо присутствовать!»)... До начала картины «Прорубь» на сцену вышел режиссер Андрей Сильвёстров и сообщил: продолжительность ленты всего 60 минут, в зале раздались радостные аплодисменты. Но минут через пять после начала киносеанса стало ясно: иногда и 60 минут – о-о-очень долго.
В основе фильма – стихотворная пьеса Андрея Родионова и Екатерины Троепольской, по форме отчасти перекликающаяся со «Сказом про Федота-стрельца…» Леонида Филатова. Но эта история – о волшебной щуке, Президенте РФ Булате Царькове (Дмитрий Брусникин) и беглом олигархе (Михаил Ефремов), о страсти воцерковлённых россиян к крещенским купаниям и моржеванию, о свободе и несвободе, о медийном нейролингвистическом программировании и зомбированных телевидением народных массах…
Нонконформистская пародия на отечественное TV примерно с 6-й минуты воспринимается с трудом, а на 15-й – «отключает мозг»: шутки не смешат, визуальные эффекты не впечатляют, рифмованные звучащие строки производят впечатление графомании чистой воды…
– Бывают фильмы, – напоминает Андрей Сильвёстров, – у которых очень трудный контекст, и без его знания они воспринимаются не полностью. «Прорубь» – тоже очень контекстуальная картина, но этот контекст знает почти каждый зритель нашей страны, и не надо ничего объяснять… Искусство – не только информация, особенно, кино: это некий аттракцион, рассчитанный на всю физиологическую систему человека. И такой аттракцион, по-моему, нам удался, он действует... Мы пытались инсталлировать зрителя в пространство фильма не за счёт истории, а за счёт аттракциона, эффекта. Обычно мы «влипаем» в историю. У нас несколько историй, но они не так важны, потому что есть пространство... Этот фильм я придумал, когда был в Равенне и смотрел на мозаики. Мне пришла в голову мысль: можно ли сделать фильм, который был бы, как вот эти мозаики – когда вся картина мира сконцентрирована в одном месте?..
А СУДЬИ КТО?
По словам Карена Шахназарова, есть критики, разбирающие кино, исходя из своего личного политического, человеческого, художественного видения, и это неправильно. Произведение нужно разбирать, исходя из концепции автора, его взглядов: «Такой критик как бы говорит тебе, что принимает твой взгляд, но вот это у тебя неверно… Надо сначала понимать, а потом уже анализировать картину».
Выдающийся кинооператор Георгий Рерберг считал: «Если после фильма хочется выпить сто граммов и подумать о нем, поговорить, то это хорошее кино, а если ничего не хочется, тогда это плохое кино».
По мнению Павла Чухрая, от процесса разбора и анализа фильма возникает аура, двигающая искусство, помогающая ему развиваться.
– Для каждого автора резкая критика, ирония в его адрес – всегда боль, – усмехается Чухрай. – Особенно, если критика справедлива. Да, конечно, не все критики умны и объективны, есть среди них и бездарные, и нечестные. Но мы-то, режиссеры, в этом от них не слишком отличаемся. Разве в нашей среде меньше таких?
На торжественной церемонии закрытия «Кинотавра-2017» президент фестиваля Александр Роднянский поделился своей мечтой: «Чтобы «Кинотавр» всегда был площадкой для самых ярких талантливых людей, вне зависимости от того кинематографа, что они делают, и тех жанров, драм или экспериментов».
По словам Роднянского, в Сочи приветствуется любое дарование, способное сформулировать и высказаться в художественной форме. А ведь «Кинотавр» пережил разные времена! В 1991-м, когда на сцене Зимнего театра впервые вручали фестивальные призы, существовало два конкурса: «Кино не для всех» и «Кино для всех».
– Мы не верим, что существует отдельно кино для всех и кино не для всех, – утверждает президент «Кинотавра». – Мы верим в то, что существует кинематограф талантливый, способный волновать, заставлять смеяться, плакать.
Я счастлив, потому что этот год вошел в историю как год победы Бориса Хлебникова и его замечательной команды, потому что кинематограф этого режиссера и его друзей и коллег был конституирован и открыт фестивалем «Кинотавр». Все их картины были здесь показаны. Здесь уже получал приз и Александр Яценко. Мы счастливы, что кинематограф развивается и волнует тех, ради кого мы все работаем, – наших зрителей!
Виктор ТЕРЕНТЬЕВ
Фото Сергея ЛИСИЦЫНА и пресс-службы «Кинотавра»
