Книга Куликовского периода

Открытие в Краснодаре фестиваля «Кубань театральная-2016» совпало в этом году со 110-м днем рождения выдающегося деятеля советского театра Михаила Куликовского, четверть века возглавлявшего Краснодарский театр драмы им. Горького. К этой круглой дате в краснодарском издательстве «Традиция» вышла в свет книга «Театр эпохи Куликовского» под авторством члена Союза театральных деятелей России, кубанского театрального критика Софии Малаховой.

«Есть в театральном искусстве имена, которые определяют время, эпоху. Театральное время второй половины ХХ века на Кубани прошло под знаком творчества большого художника и замечательного человека Михаила Алексеевича Куликовского. В год 110-летия Мастера на театральных часах снова его время, время его памяти, время воспоминаний. Оно и вызвало к жизни эту книгу, как ряд эскизов к портрету большого, значимого явления в культурном пространстве нашей страны», – пишет автор в предисловии к книге.

Выход в свет этой книги – событие в культурной жизни края не ординарное, а небольшой тираж – всего 1 тыс. экземпляров, автоматически ставит это издание на полку библиографических редкостей.

Но с автором, Софией Малаховой, мы встретились, чтобы поговорить не столько о самой книге, сколько о театре. И не просто о театре, а о театре эпохи Михаила Куликовского и о нем самом.

С. МАЛАХОВА: Желание и идея издать эту книгу появились давно. И Краснодарское отделение СТД, и краевое министерство культуры очень хотели выпуск ее приурочить к 100-летнему юбилею со дня рождения Михаила Алексеевича, но вот получилось только к 110-летию (М.А. Куликовский родился 15 ноября 1906 года – ред.) В основу книги положены воспоминания современников, статьи, очерки, интервью, архивные материалы.

НГК: Вы назвали книгу «Театр эпохи Куликовского». Что вы хотели этим сказать?

МАЛАХОВА: Куликовский приехал на Кубань уже состоявшимся режиссером. Окончив студию Александринки (Ленинградский академический театр драмы им. Пушкина – ред.), он отправился в 1930-м «покорять провинцию». Работал в Петрозаводске, Таганроге, Симферополе, Курске. После войны, в 1946 году, возглавил труппу Оренбургского театра драмы, затем перебрался в Иркутск, а в 1959 году переехал в Краснодар, где работал и жил почти до своего 90-летия. Так вот, за те 25 лет жизни, что Михаил Алексеевич отдал Краснодарскому театру драмы, ему удалось собрать труппу, которую называли коллекционной, и привести ее к признанию на всесоюзном уровне.

 Первая часть книги представляет собой очерки о ведущих актерах его труппы, художнике, режиссерах. О некоторых лицах эпохи, которая началась с его приходом и продолжалась, пока он не покинул нас, служил ориентиром – профессиональным, нравственным. Но вот что касается продолжателей его дела … Время идет, театр меняется, требует поисков новых идей, другого художественного языка, другой мощной фигуры, способной объединить труппу и добиться серьезных творческих побед. Эпоха Куликовского должна стать стартовой площадкой для нового взлета.

НГК: Куликовского можно назвать представителем ленинградской драматической школы, ибо он учился у мастеров Александринки, затем работал в Ленинградском театре комедии под руководством известнейшего режиссера-комедиографа Николая Акимова. Но Куликовский как режиссер показал себя как непревзойденный мастер постановки классической драмы.

Сегодня театр стал площадкой бесконечных, а порой крайне смелых экспериментов. Вы застали ту самую «эпоху Куликовского», вам довелось с ним работать. Скажите, а был ли склонен Михаил Алексеевич экспериментировать на сцене?

МАЛАХОВА: Если считать экспериментом уникальную в истории советского театра постановку обеих частей «Фауста» Гете, безусловно, склонен. Если считать экспериментом спектакли с обнаженной натурой, безусловно, не склонен. Хотя он очень свободно чувствовал себя в комедии. Любовь к этому жанру ему привил Николай Павлович Акимов. Вслед за ним Куликовский не однажды ставил романтическую «Собаку на сене» Лопе де Вега. Радовала зрителя его «Женитьба Фигаро» – легкая, но психологически выверенная, социально значимая. А вот «День чудесных обманов» Шеридана Михаил Алексеевич позволял актерам играть «на грани», хулиганить. Гомерический хохот в зале вызывал дуэт Идеи Макаревич в роли дуэньи и молодого актера Юрия Косых в роли старика Мендосы.

Время его ученичества пришлось на 1920-е, когда театр бурлил разными художественными течениями. Он работал в спектакле Мейерхольда, встречался со Станиславским… И научился открывать разный драматургический материал разными режиссерскими ключами. Надо сказать, что Государственной премии РСФСР им. К.С. Станиславского он был удостоен за три совершенно не похожие друг на друга спектакля: «Фауст» Гёте, «Кочубей» Первенцева и «Старик» М. Горького.

НГК: Можно ли сказать, что этот период в театральной жизни Кубани стал своеобразным толчком, давшим начало новому, более интенсивному развитию театрального искусства в крае?

МАЛАХОВА: Знаете, он ведь не только руководил театром. Куликовский почти 30 лет возглавлял Краснодарское отделение всероссийского театрального общества, и в это время творческая и общественная жизнь края была отмечена удивительным духом театрального братства. Михаил Алексеевич объединял людей театра живым, искренним интересом к любому явлению театрального искусства, любому культурному событию. Он воспитывал в молодых коллегах огромное уважение к самой, казалось бы, незначительной чужой творческой победе и предельный такт, и деликатность к любой чужой неудаче.

Он буквально выстраивал каждую актерскую судьбу, понимая, что этому актеру пора дать роль «на сопротивление», а этой актрисе помочь перейти на возрастные роли. Возможно, потому, что и сам был незаурядным актером. В Театральную энциклопедию Советской эпохи он вошел как один из лучших исполнителей главной роли в лермонтовском «Маскараде». Приняв ее как бы в наследство от своего учителя – прославленного актера Александринки Юрия Юрьева, он играл Арбенина в постановках почти всех театров, где пришлось работать. В Иркутске он впервые поставил «Маскарад» как режиссер. А хозяйку бала в этом спектакле играла красавица Муза Лесникова, вскоре навсегда ставшая его единственной музой.

НГК: Актерская среда – она весьма своеобразная, а уж тем паче, когда в таких коллективах есть звезды, лидеры, авторитетные личности. Все помнят, чем закончились многочисленные споры и скандалы во МХАТе, когда театр раскололся на два равноценных коллектива. Любимов и труппа «Таганки» немало крови друг другу попортили в свое время. Как Куликовский уживался под одной крышей с такими непростыми по характеру личностями, которые под его началом тогда играли на сцене Краснодарского театра драмы?

МАЛАХОВА: Он был человеком мудрым и интеллигентным. Не помню, чтобы позволил себе повысить голос даже в споре, бросить высокомерный взгляд на актера или работника постановочных цехов. Этика и эстетика были для него в профессии непреложны. Как и ценность человеческой жизни, человеческой личности.

В «Фаусте» он размышлял о двойственной природе души, о вечном поле боя, где догма сражается с сомнением, созидание с разрушением, духовное с плотским, а выбор всегда остается за человеком. Мудрость Куликовского заключается в том, что многое ему, свидетелю революции и перестройки, посчастливилось примирить и в себе, и в других.

Что касается эстетики, то для него в театре не было мелочей. Как ходит актер, как говорит, как садится и встает, во что одет – для него все было важно, все имело значение. Когда режиссер ставил «Миллионершу» Бернарда Шоу с Идеей Макаревич в роли Эпифании, художник, вопреки правде эпохи, времени, когда была написана пьеса, предложил одеть героиню в мини-юбку и высокие сапоги. Идея Григорьевна вспоминала: «Михаил Алексеевич, который не очень-то любил отступать от исторической правды, задумчиво посмотрел на меня и сказал: «Значит, так. Ну-ка, Идея, покажи ножки. Выше, еще выше. Да. Только мини!»

НГК: Это хорошо, что партийные функционеры мини-юбку не заметили, а то могли ведь и зарубить премьеру. Ведь такое не раз бывало. Вот сейчас, особенно после скандальной речи Константина Райкина на съезде СТД, все вдруг заговорили о театральной цензуре. Но все же понимают, что такой цензуры сейчас нет. А тогда она была и была официально. Как Михаил Алексеевич к этому относился, как ладил с начальством?

МАЛАХОВА: С «начальством» Михаилу Алексеевичу очень повезло. Ведь в Краснодар его пригласила Марина Михайловна Шапиро, которая тогда возглавляла управление культуры Краснодарского крайисполкома и очень много сделала для развития театрального искусства на Кубани.

А вот цензура работала больше с драматургией, театр принимал к постановке только ту пьесу, которая была залитована. Но это абсолютно не гарантировало ее художественных качеств, и тут уж выбор диктовал не цензор, а ответственность перед зрителем. Если вы прочтете рецензии на спектакли Куликовского, которые составляют вторую часть книги, вы поймете, как, благодаря его усилиям, на однотонном идеологическом фоне в 1960-х – 1970-х на нашей сцене начала все чаще проявляться жизнь настоящих людей. Не важно, из какого они были века – зрители узнавали в них себя. А если и стоял сценический герой выше среднестатистического обывателя, то зритель старался в жизни «встать на цыпочки» – дотянуться, сравняться.

Собственно, такую задачу и ставила партия, а Михаил Алексеевич был коммунистом и убеждений своих не поменял ни в 1980-х, ни в 1990-х. Правда, идеологию всегда поверял этикой. И не только в спектаклях. Помню, однажды с грустью заметил, что в коммунизм его не возьмут – он ведь книжки из-под прилавка покупал… Вот такой человек, такая эпоха.

НГК: Кстати, возвращаясь к вашей книге. Не придется ли ее любителям театра также «из-под прилавка» приобретать? Все-таки тираж для Кубани не велик…

МАЛАХОВА: Видите ли, издательство «Традиция» выпустило книгу за счет собственных средств, и за это большое ему спасибо. Но ее можно будет найти в библиотеках края. Так что недоступной для кубанского читателя она не станет.

Записал Сергей ЛАДОЖСКИЙ

Арбенин. Маскарад.