Кубанский поход XVIII века

Ещё до присоединения Кубани к России, на землях будущего Краснодарского края разворачивались нешуточные бои. Одним из них стал Кубанский поход 1737 года, ставший одним из ярких эпизодов русско-турецкой войны 1735-1739 годов. На Кубани казакам и калмыкам противостояли кубанские ногайцы, а также казаки-некрасовцы, некогда бежавшие от царского правительства и принявшие подданство крымского хана.

Незадолго до этого похода был совершен набег кубанских татар, черкес и ногайцев на донские станицы. Русское правительство решило во что бы то ни стало наказать татар и черкесов. Донским казачьим полкам в соединении с калмыцким войском Дондук-Омбо было приказано двинуться на Кубань и разгромить неприятеля. 1 декабря войсковой атаман Иван Фролов с донскими полками и калмыцкий хан Дондук-Омбо с калмыками соединились на р. Ее и отсюда сделали переход до р. Челбасы. Впереди же отряда было пущено 200 казаков и 200 калмыков для разведки. Восьмого декабря казаки атамана Фролова, калмыки и татары, ранее принявшие подданство России, перешли реку Кубань. Было разбито около тысячи татарских кибиток, захвачено много скота. Некрасовцы, жившие в труднодоступных местах, почти не пострадали. Лишь на одном острове был сожжен их городок Хан-Тюбе да угнано несколько сотен голов рогатого скота.

Вот как описывает эти события в своей книге «История кубанского казачьего войска» известный кубанский историк Федор Щербина:

«Более подробные сведения о походе русских и калмыцких войск на Кубань содержатся в сообщении правительствующего Сената в Государственную военную коллегию от 27 декабря 1737 года. Соединенные войска, придя на Кубань, имели дело здесь с эдешкульской ордой татар, занимавшей Мултанский полуостров от Копыла до берегов Черного и Азовского морей. В числе других жилищ донцы и калмыки взяли столичный город татар Копыл, «который не малой величины и валом огражден», разорили его «в конец» и захватили много добычи. С 26 ноября по 3 декабря весь наличный мужской пол, носивший оружие, был побит и только немногие спаслись бегством или утонули при переправе через Кубань, «причем жен и детей до десяти тысяч душ в полон взято, а еще более того в реке Кубани оных потонуло». Одни калмыки Дондук-Омбы на свою долю взяли 20 000 лошадей, «скота же и баранов бесчисленное множество», так как, вероятно, весь скот с Кубани в те места был согнан. Точно так же казаки и калмыки «другими вещами такое изобильство и богатую добычу достали, что они такого с давних времен не помнят». Так дорого был куплен набег черкес и татар на донские станицы.»

Интересно, что среди некрасовцев начался разлад: часть их желала вернуться в Россию при условии прощения их былой вины. Федор Щербина приводит свидетельство одного из пленников: некрасовца Якова Поляка, или Коржихина, уроженца польского города Рыхволя, ушедшего с родины сначала в Запорожскую Сечь, а оттуда – к некрасовским казакам. До прихода русских войск Яков изыскивал средства, чтобы бежать на Дон, и бежал, воспользовавшись приходом их на Мултанский остров. По словам беглеца, некрасовские казаки и татары были заранее предупреждены местным сераскиром о возможности нападения русских. Некрасовские казаки, побросавши свои жилища, перебрались на острова и за болота. Отсюда, в случае, если бы Кубань покрылась льдом, они намерены были бежать далее в горы. Некрасовцев было до семисот человек, кроме женщин и детей, и они могли выставить до 500 воинов. Бедняки были склонны бежать в Россию и в тайне хранили свои помыслы; большинство же, и в том числе богачи и заправилы, были против побега, так как уверены были, что «российская государыня никак их в вине не простит и, по приходу их на Дон, повелит всех перевешать». Поэтому казаки зорко следили друг за другом и немедленно передавали татарским властям тех, кого заподозревали в намерении бежать к русским, а татары продавали их в горы черкесам. В том же году пятнадцать запорожцев, бывших у некрасовцев, хотели уйти на лодках в море, а оттуда на Дон, но некрасовцы предали их татарскому султану, а последний продал их в горы и в Крым. Таким способом некрасовцы держали в страхе и повиновении сторонников России.