Так доверительно и проникновенно об армии, как мне казалось, никто не писал
1595
Центральную военную газету «Красная звезда» читать постоянно начал, как и положено, со времени начала офицерской службы. И по долгу службы, и по необходимости. В 1971 году я закончил Владикавказское (Орджоникидзевское) высшее общевойсковое командное училище и был направлен командиром мотострелкового взвода в полк обеспечения учебного процесса на Высшие офицерские курсы «Выстрел» в г. Солнечногорск Московской области.
Дело в том, что, будучи курсантом, я начал выступать со стихами в республиканских газетах, даже попал в коллективный сборник. И был уверен в том, что рано или поздно буду учиться в Литературном институте им. А.М. Горького Союза писателей ССР.
Училище закончил с отличием, с красным дипломом. Но оказалось, что наш выпуск молодых офицеров, лейтенантов в подавляющем большинстве направлялся в Центральную группу войск. Но мне туда было не надо. Ни в Чехословакию, ни в Германию – не хотел. Мне надо было в Москву, в Литературный институт. На моё счастье были места в Солнечногорск, где я и оказался. В Блоковских местах Подмосковья.
Всё произошло так, как и думалось. В 1976 году поступил на заочное отделение в Литературный институт им. А.М. Горького, на семинар литературной критики. Случай редкий в истории силовых структур, если не единственный в своём роде, чтобы офицер, военный литератор учился на отделении критики. Сразу же начал готовить дипломную работу по теме: «При свете мифа. О фольклоризме в творчестве А.А. Блока», то есть о народности великого поэта.
Конечно же, следил за военной литературой, - о войне, Армии и Флоте. Особенно пристально следил за военными поэтами. Но каково было моё удивление, когда однажды мне попала в руки книжка стихотворений «Время ясеня» неизвестного мне поэта Юрия Беличенко.
Книжка вышла в 1978 году в престижном издательстве «Советский писатель». Я был буквально потрясён стихами. Так доверительно и проникновенно об армии, как мне казалось, никто не писал. Вроде бы, простые слова, но они были проникнуты такой искренностью, в них было нечто помимо слов: «Не хнычь, солдат, от уставного спроса./ Устав – не мёд, и солоны сперва/ его скупой тяжеловесной прозы/ бесстрастные и ясные слова».
А ещё поэт покорил меня тем, что он оказался литературно образованнейшим человеком, что среди военных писателей встречалось не так уж часто. Его стихи дышали и историей, и современностью и находились как бы в контексте всей русской литературы.
Как медленно,
как трудно мы росли
из мальчиков,
из скифов,
из сарматов!
Терновником могилы поросли.
На древние становища легли
веков неторопливые армады.
И лишь ветра уходят на закат,
как двадцать лет,
как двести лет назад.
Я написал Юрию Николаевичу Беличенко письмо. И вскоре получил от него эту заветную книжку «Время ясеня» с автографом – «соратнику по армейской музе". Эту книжку, как самую дорогую реликвию, я храню до сих пор. Тогда, даже предположить не мог, как счастливо, через годы, пересекутся наши судьбы. Во всяком случае, для меня.
Свою литературную работу я начал в журнале «Пограничник», в отделе «Художественной литературы, критики и библиографии», под началом писателя, капитана I ранга, своего земляка-кубанца из станицы Кущевской Александра Михайловича Золототрубова, который был порученцем у Маршала Советского Союза С.М. Будённого. Отвечал в журнале за поэзию, так как другие сотрудники отдела, тоже выпускники Литературного института – Борис Шереметьев и Виктор Пшеничников – были прозаиками. Естественно я хотел, чтобы в нашем журнале выступали самые талантливые военные поэты. А потому периодически звонил Юрию Николаевичу – есть ли у него стихи для «Пограничника». Он обычно отнекивался: стихи-то есть, но подойдут ли для журнала по теме… Кое-что я отбирал из его стихов для публикации. А однажды он сказал, что у него есть поэма «Ракетная застава». Я попросил у него поэму, и она была опубликована в журнале.
В «Пограничнике» я проработал пять лет. Однажды, при очередной встрече с Юрием Николаевичем он вдруг и совершенно неожиданно для меня сказал: «А знаешь что, переходи к нам в газету. У меня в отделе есть офицерская должность, ты мне нужен в газете. «Пограничник» – журнал всё-таки ведомственный, а центральная военная газета «Красная звезда» – это фирма!»
Я не возражал, но сказал Юрию Николаевичу, что служу совсем в другом ведомстве. Кто же меня отпустит, возвратит в Вооружённые силы?.. Но Юрий Николаевич проявил настойчивость, представил меня руководству газеты. В конце концов кадровики наших ведомств договорились. И я перешёл в 1984 году на службу в газету «Красная звезда». Сменил зелёные погоны снова на красные…
В отделе литературы и искусств, возглавляемом Юрием Николаевичем, были: поэт, тогда капитан 2 ранга Вячеслав Казимирович Лукашевич, Эрнест Борисович Михайлов, отвечавший за музыку и Гелия Павловна Драчёва, которая вела изобразительное искусство и театр.
Мне определили место в одном кабинете с Гелией Павловной. При этом мои новые соратники как-то загадочно переглянулись, смысл чего я понял уже позже. Геля Павловна была ветераном газеты, много старше меня, самое дорогое в её жизни была газета, так как она была одинокой. К тому же она – дочь довольно большого военачальника. Видимо, мои друзья опасались, что мы с ней в одном кабинете не уживёмся, не сойдёмся характерами… Но мы с Гелей Павловной быстро подружились. Наше общение взаимно обогащало друг друга.
Словом, у нас сложился довольно уникальный коллектив отдела литературы и искусств. Сотрудники других отделов тянулись к нам, как думается, главным образом из-за доброжелательности и обаятельности Юрия Николаевича. К тому же, к нам в отдел поступали все основные литературно-художественные «толстые» журналы. Не в библиотеку, а именно в наш отдел. Мы следили за всеми литературными новинками. Читателями же журналов были сотрудники и других отделов. Под началом Юрия Николаевича я прошёл, как теперь думается, хорошую редакторскую практику.
Юрий Николаевич долгие годы занимается творчеством М.Ю. Лермонтова, я – А.А. Блока. Так или иначе мы обменивались своими литературными находками и открытиями. Его размышления о М.Ю. Лермонтове сложились потом в замечательную книгу «Лета Лермонтова», в которой он задавался сложными вопросами о судьбе великого поэта, которые обычно не замечало наше литературоведение. А я, годы спустя, выпустил книгу «Никем не званый… Александр Блок в поисках образа России».
Стратегической задачей, проводимой Юрием Николаевичем было то, чтобы «Красная звезда» в литературном отношении не уступала другим центральным газетам. Мы стремились к тому, чтобы в нашей газете выступали самые выдающиеся писатели. Так, памятными для меня стали встречи с Василием Ивановичем Беловым в Москве и в Вологде. С Евгением Ивановичем Носовым в Курске. И другими писателями.
Из заметных и значимых литературных акций помнится то, что мы публиковали выдающихся писателей фронтового поколения под рубрикой «1941-1945. Публикуется впервые». Ведь это было время, когда ещё были живы их вдовы. Это была хотя и хлопотная, но интереснейшая и захватывающая работа. Так на страницах «Красной звезды» мы опубликовали материалы из наследия Сергея Орлова, Аркадия Первенцева, Константина Симонова, Семёна Гудзенко, Александра Яшина, Джека Алтаузена, Николая Тихонова, Георгия Суворова, Всеволода Кочетова, Дмитрия Ковалева, Алексея Лебедева, Андрея Платонова. Опубликовали даже переписку Бориса Полевого с Лилиан Войнич, автором романа «Овод».
Через эти и другие материалы мы чувствовали себя причастными к общему великому делу страны. Помнится, с каким трепетом знакомились с личными делами военных корреспондентов «Красной звезды» периода Великой Отечественной войны – Михаила Шолохова, Андрея Платонова, Константина Симонова…
И стоит лишь сожалеть о том, что сегодня «Красная звезда», можно сказать, затерялась в общем информационном пространстве. И если в обычное время это не вызывало бы удивления, то теперь, в условиях войны, такое положение газеты просто недопустимо. И это не извинительно тем, что появились новые информационные ресурсы. Ведь во время войны «Красная звезда» была основной газетой после «Правды».
Когда в 1985 году исполнялось 800 лет «Слову о полку Игореве», я предложил, а Юрий Николаевич одобрил такую идею: проехать маршрутом Игоревой рати, хотя, по всем историческим источникам он был и туманным, и неопределённым. Так 23 апреля 1985 года я выехал на рейсовых автобусах именно в этот день, святого Георгия (имя князя Игоря в крещении) из Новгорода-Северского, откуда 800 лет назад вышел в свой злосчастный поход князь Игорь Святославич со своими воями. Итогом этого похода стала публикация «Стоят стяги в Путивле». Попутно скажу, что потом, уже позже я дознался, где именно произошла битва – в районе г. Россошь Воронежской области.
Мои же изыскания позже сложились в книги «В поисках града Тмутаракани», вышедшей в издательстве МГУ (2000) и «Поиски Тмутаракани. По «мысленному» древу: от «Слова о полку Игореве» до наших дней», вышедшей двумя изданиями в издательстве «Звонница-МГ» (2021, 2022).
Когда появилось уникальное явление культуры – воинские песни афганской войны, я предпринял хлопотное дело их собирания и издания, вошедших потом в популярные книги, – «Когда поют солдаты», «Офицерский романс», «Военный романс», «Из пламени Афганистана». И не только песен, но воспоминаний и дневников воевавших солдат и офицеров – «Афганистан болит в моей душе» – и даже писем афганской войны – «Дорогие мои. Письма из Афганистана». И, конечно, такую объёмную работу можно было совершить только в «Красной звезде»…
Сближало нас с Юрием Николаевичем и то, что мы были земляками. Он ведь вырос на Кубани, в станице Крымской. Многие стихи и даже поэму посвятил родному краю. Там, в городе Крымске на здании школы №1, хлопотами нашего общего друга Владимира Михайловича Иванова установлена мемориальная доска, что в этой школе учился поэт, сотрудник газеты «Красная звезда», полковник Юрий Николаевич Беличенко.
Теперь, годы спустя, могу сказать, что время работы в «Красной звезде» было лучшим временем моей жизни, и в творческом и во всех иных отношениях… Жить и работать рядом с талантливым человеком – это ведь особое, труднопередаваемое, счастливое чувство, которое постигается только со временем. Ведь что удивительно, Юрий Николаевич был истинно военным человеком. У него не было разделения стихов на собственно военные и какие-то иные. Всё как-то естественно сливалось в единую судьбу. Истинный поэт в погонах – это явление, может быть, только в России и возможное.
Когда тревога вставит ногу в стремя,
и, убывая, загорится время,
и мы пойдём, сминая зеленя,
за танками, надев противогазы,
на жизнь и смерть по голосу приказа,
любовь моя, не покидай меня!
Он болезненно переносил неведомую обществу и миру катастрофу крушения Советской Армии. Может быть, и это сократило его дни… Но не просто гнев, а высокая трагическая исповедь представала в его стихах:
Прости мне, поле Куликово,
Что в зряшной сутолоке дел,
Сквозь пыл и лозунг бестолковый
Твой древний стяг не разглядел.
Прости мне прадедово поле,
Что я не знал за сменой лет,
Как тошно сердцу без неволи,
Когда в свободе чести нет.
Любви у века не пытаю –
Я сам у любящих в долгу –
И от судьбы в нём не лытаю,
И от судьбы не побегу.
Но в коммунизме, иль в остроге,
Иль прахом в лагерной пыли –
Я буду кланяться дороге,
В которой предки полегли.
А станет час – пойду с сумою
Туда, где рожь и лебеда.
И душу грешную отмою
От оговора и стыда.
Пускай начальствуют и правят,
И за собою гнут сердца –
Авось Отечество прославят
И мне вдогонку не отправят
Ни прокурора, ни льстеца.
На выходные дни из редакции Юрий Николаевич уезжал на дачу, – под Можайском, где и я бывал у него. С рюкзаком, в защитной ветровке и в сапогах. А возвращался непременно с букетом полевых цветов, среди которых светились сизоватые веточки полыни. Там, в Можайске он и крестился уже в зрелом возрасте.
Кроме букета полевых цветов на столе у Юрия Николаевича всегда был стакан с целым пучком остро заточенных карандашей. Он писал и правил карандашом. Когда я заходил к нему решить редакционные вопросы, то наивно удивлялся: «Юрий Николаевич, сколько у тебя карандашей?!» И – брал один из них. Он не возражал. Но теперь-то я точно знаю, что мне очень помогли эти его карандаши…
В «Красной звезде» я проработал пять лет (1984-1989). Вроде бы, ничто не предвещало перемен в службе. Но тут, наконец-то, свершилась давняя мечта военных писателей – была создана Военно-художественная студия писателей (начальником её был назначен поэт, полковник Виктор Глебович Верстаков, художественным руководителем Иван Фотиевич Стаднюк). Меня пригласили в Студию на более высокую должность. Так было соблазнительно – перейти на писательскую работу, оставаясь в погонах, ещё не ведая о том, что сердцу бывает тошно, «когда в свободе чести нет»… А её, чести оставалось в нашей жизни все меньше и меньше, везде…
Когда я доложил Юрию Николаевичу об этом, он только и сказал, что ему жалко будет, что я уйду из отдела. Пытался переубедить меня; «Студия – ведь это всё так неопределённо. А тут – конкретное дело, подшивка газет, отчёт о всей нашей жизни, скрижали… Тогда мы и предположить не могли, что могут наступить такие времена, когда в газете не будет отдела литературы, когда литература будет изгнана из общественного сознания и образования, когда будут гореть архивы и редакции вместе со всеми их подшивками… Мы только точно знали, что такие подлые времена наступают тогда, когда черствеют души, когда по причине беззакония во многих охладевает любовь, когда соль теряет свою силу…
Но и перейдя на работу в Военно-художественную студию писателей, я не отрывался от Юрия Николаевича до его последних дней.
х х х
Перебираю все его книги со столь значимыми автографами. Особенно часто обращаюсь к книге «Лета Лермонтова». Дело в том, что, занимаясь изучением «Слова о полку Игореве», творчеством А.А. Блока, многими другими литературными делами, я боялся обращаться к творчеству М.Ю. Лермонтова. Чувствовал, что это не только великий поэт, но и пророк. Мы ведь привыкли к тому, что пророками обычно бывают люди духовного звания, в рясах. Но в России пророки бывают и в армейских мундирах… Юрий Беличенко уже оттуда подвиг меня на написание литературно-критической повести «С тех пор как вечный Судия мне дал всеведенье пророка…». О тайне убийства М.Ю. Лермонтова (в кн. «Трагические судьбы русских писателей. М. Лермонтов, А. Блок, А. Фадеев, М. Шолохов, М. Цветаева, В. Белов, Н. Рубцов, Ю. Кузнецов» (М., «Звонница-МГ», 2020).
А одна его книга сохранилась в нашей семье в двух экземплярах. Это книга стихов, удачная книга «Полынь зацвела» (М., «Советский писатель», 1986). Юрий Николаевич как всегда, подписал её мне. Потом был его литературный творческий вечер в Центральном доме литераторов на Поварской, куда мы ходили вместе с женой. И вскоре, уже не помню по какому случаю, то ли было какое-то мероприятие, в редакцию газеты зашла моя жена Екатерина Васильевна, работавшая в журнале «Советский воин», с другим экземпляром к Юрию Николаевичу с просьбой подписать его ей.
Юрий Николаевич удивился: «Я же уже подписал Пете…». «Так это мне», – сказала она. И он подписал эту памятную книгу: «Кате Ткаченко – землячке и жене Петра, у которого хорошая жена и крепкое литературное будущее. 7. 05. 1986».
Насколько пророческими или просто деликатными оказались эти его слова, судить не мне…
Императорское Православное Палестинское общество (председатель С.В. Степашин), Союз писателей России (председатель правления Н.Ф. Иванов), Клуб ветеранов газеты «Красная звезда» (председатель А.И. Долинин) учредили памятную настольную медаль имени поэта, редактора «Красной звезды» по отделу литературы и искусств полковника Юрия Николаевича Беличенко (1939-20002), которой награждаются военные писатели за высокое профессиональное мастерство и верное служение России.
