О патриотизме, либерализме и Лихоносове
2922
Да, такого поворота, такого лихого изгиба на, вроде бы, устоявшемся кубанском общественно-литературном пространстве я, признаться, не ожидал. Что подвигло на всё это автора пространного материала в «Новой газете Кубани» под названием «Несчастье Лихоносова» - Катерину Беду, и откуда эта беда свалилась на писателя, - не знаю, не вхож в соответствующие круги. Однако, что касается сути предъявленных Виктору Ивановичу обвинений, то здесь позволю себе не согласиться. Основное обвинение, насколько можно было понять из довольно многопланового текста, заключается в том, что наш маститый автор грешит излишним либерализмом, с одной стороны, и недостаточным патриотизмом, - с другой. Вот уж, наверное, изумился Виктор Иванович: как же так, большего патриота, чем он сам, трудно и придумать, а вот - поди ж ты… Разве не он всю жизнь провел душа в душу и с советской властью, и нынешним властям, - вроде, не чужой. Какая несправедливость! Однако - всё по порядку. Главный труд Виктора Ивановича, по всеобщему признанию, – это «Наш маленький Париж», произведение, написанное в нашем крае, на нашу же главную тему – о кубанском казачестве. И, несмотря на то, что Виктор Лихоносов - не коренной кубанец, всё произведение проникнуто неподдельной симпатией автора к местным людям, потомкам казаков, его болью за те несчастья, которые пришлись на них долю. Что касается идейной подоплеки романа, то никакого «ортодоксального либерала» я лично в авторской позиции не обнаружил. Если подходить к произведению с этой стороны, то здесь имеет место скорее, монархический взгляд на историю казачества. Автору, явно, импонирует то, что кубанские казаки верой и правдой служили царю-батюшке, а через него- и всей России. То есть с «патриотизмом» здесь - тоже все в порядке. Впрочем, судя по всему, для автора расследования - К. Беды, - как и для множества нынешних коммунистически настроенных товарищей, - всё, что не коммуно-патриотическое, то, - непременно, либеральное и непатриотическое. Для них мало просто любить свою родину (слово «патриотизм» в переводе на русский язык и означает «любовь к родине»), по их неписаным правилам - нужно еще и ненавидеть, и не просто - абы кого, а конкретно тех, на кого укажут сверху. Однако, как мне видится, монархизм имеет очень мало общего с либерализмом и, более того, - является чем-то противоположным. С этой монархической позиции В. Лихоносов и подходит к освещению быта и деятельности казаков, что, в принципе, не должно вызывать какого-то уж очень негативного отношения: иметь свою позицию – это право каждого отдельно взятого человека. Однако, по мнению К. Беды, такой подход «противоречит курсу верховной власти страны». Не знаю, не знаю, я бы не стал утверждать подобное столь категорично. Хотя дальше следует уточнение: «Роман подтачивает эту систему». Вот тут надо попробовать разобраться, о чем, собственно, хлопочет К. Беда: о родине или же о «системе». Сдается мне, что на первом плане здесь именно «система», утвердившаяся в стране в последние десятилетия.
Возмущает автора материала и позиция писателя по отношению к конкретным персонажам трагической казачьей истории – Шкуро, Науменко и многим другим. Это уже - не из романа, а из жизни, из того, чем занимался последние годы В. Лихоносов, выступая в роли редактора журнала «Родная Кубань». К. Беда, насколько можно понять, - категорически против того, чтобы эти персонажи фигурировали где бы то ни было, кроме следственных документов, она считает их преступниками и «предателями» за их сотрудничество с немецким командованием в годы второй мировой войны. Опять же, почему все должны видеть историю и ее действующих лиц именно так, как видит их К. Беда? Если они в свое время боролись против Красной Армии, то почему в новой ситуации от них требуют изменить своим целям и принципам? И Шкуро, и Науменко имеют большие заслуги перед кубанцами, особенно, - Вячеслав Науменко, который сохранил для нас главное – Жалованную грамоту Екатерины Второй, закрепляющую за нами право на владение кубанской землей, между прочим, на «вечные времена». Не убереги он этот документ, современные казаки, возможно, и не знали бы сегодня о своих правах на эту территорию, растворившись в российских просторах и забыв о том, кто они есть.
Так недолго дойти и до осуждения нашего кубанского историка-просветителя Ф. Щербины, который поведал нам о том, например, при каких обстоятельствах наши предки – запорожские казаки – утратили свою землю у себя на родине, на Украине, и почему вынуждены были перебраться в необжитые места, подвергая себя и свои семьи опасностям и лишениям.
Отдельно стоит в материале вопрос о так называемом возрождении казачества. Критика В. Лихоносова, соглашается К. Беда, «не дает никаких оснований отрицать казачество как таковое, как уникальное явление русской жизни, а значит, и нынешних потомков его». «Оно (возрождение) нам, потомкам казаков…не особенно было нужно», - утверждает К. Беда. Тут я с ней согласен: возрождение под контролем партийных и прочих органов нам мало что дало. И, вообще, я бы говорил не о возрождении казачества как такового, не о попытке во второй раз войти в одну и ту же реку, а о возрождении памяти о наших предках, заселивших и обустроивших кубанскую землю, которым мы должны быть благодарны за это. Однако, говоря о возрождении, К. Беда затрагивает еще одну важную тему: по ее мнению, «все эти возрождения» были нужны для того, чтобы «разрушить нашу жизнь». А наша жизнь, судя по всему, это - советская власть, коммунистические порядки. Правда, как решила критик, «не было бы счастья, да несчастье помогло: возрождение может послужить доброму делу, но только на другой мировоззренческой основе». Что это за основа, понятно. «Настало время печалиться над новым демократическим крушением страны», - призывает она, - а «нам спекулятивно тычут в лицо вздохи (стиль сохранен) об исторической России», и при этом К. Беда намекает о каких-то сотнях тысяч погибших. И становится ясной ее же фраза о «лукавой профессиональной плакальщице».
Возмущают К. Беду и многочисленные награды, полученные В. Лихоносовым от властей – и советских, и нынешних. «Много ли мы найдем современников автора, которые за столь немногое были бы занесены на скрижали истории»? - спрашивает она, и недоумевает, как это человек, посвятивший свою жизнь борьбе с «красной идеей», смог получить от олицетворяющей эту идею власти так много. По ее мнению, официально признанный как советский писатель, В. Лихоносов на самом деле был антисоветским. Между прочим, такое в российской истории уже бывало, когда самых правоверных коммунистов их однопартийцы судили как своих врагов «врагов народа», как это тогда называлось. Похоже, у К. Беды - пробел в части знания некоторых терминов, потому и обвиняет она В. Лихоносова в том, чего у него и в помине не было. Не узнала девушка в В. Лихоносове соратника по борьбе с остатками российского либерализма. На самом деле, никакой он не либерал, и патриотизм у него специфический – с красноватым оттенком. Так что, напрасно К. Беда беспокоится: оба они - одного поля ягоды. У меня лично - другое впечатление от кубанского «литературно-художественного процесса», о котором так беспокоится К. Беда. Все посты, и все проплачиваемые ниши заняты персонажами все той же красно-советской ориентации. Другие цвета и оттенки отвергаются с порога, в том числе - и с порога «Родной Кубани». Не так давно туда пригласили, видимо, на усиление позиций, не кого-нибудь, а известных борцов с теми самыми остатками демократии и либерализма в стране - Проханова и Прилепина. Теперь местным авторам с настоящей казачьей родословной и истинно казачьими представлениями о происходящем - хода в альманах не будет вовсе.
Николай Ефименко
