Зачастую фамилии чётко и точно определяют характер человека, его манеру или способ жизни
2586
Фамилия у писателя вполне говорящая – Степан Деревянко. И, надо сказать, зачастую фамилии чётко и точно определяют характер человека, его манеру или способ жизни.
Человечество всё дальше и дальше без всякой мафии самоубийственно закатывает себя в асфальт. Исчезают тёмные аллеи, о которых когда-то так проникновенно вздыхал русский Иван Бунин, переплетённые вереском дорожки шотландца Роберта Бернса. Обнажается с порнографической наглостью Земля. Она блестит фольгой, ровным асфальтом, упаковочной пеной, гламуром. Упрощается словарный запас человека, нисходя до практичных фраз англо-немецкого происхождения. Язык Эллочки-людоедки богаче!
Печально это.
Но вот, несмотря на бульдозерный натиск глянца, живут ещё люди, чутко видящие красоту матушки-земли, чудеса леса и волшебство трав.
Они ещё не забыли колыбельную песню матери и убаюкивающий шелест листвы.
Степан Деревянко был из таких редких людей. И писателей. Бог ему дал талант из землепашца и журналиста превратиться в хранителя слова!
Мы тысячу раз можем повторить словосочетание «Родная Кубань», но она от этого родной не станет. Как бы ни жилились воспевать её. Попса получится, без крови и лимфы, манекен. Чучело! А вот Степан Деревянко скажет слово, запишет его, повернёт так и сяк, покрутит на языке, и мы ясно увидим то потешную, а то и грустную картину родной земли.
Конечно, можно научиться балакать. Но сделать это органично, так, как свил украинский говор с русским словом Гоголь, – особый дар нужен. И современный молодой семидесятилетний прозаик Степан Деревянко обладает сим органичным умением. Даром.
С точным прищуром столяра, художника он видит жизнь и пропускает её через сердце. А как же по-иному, лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них в бой.
Страдание укрепляет сердце, а шутка даёт этому сердцу лекарство.
Он – Деревянко, от Дерева и от Солнца. Он – солнцепоклонник в стремительно роботизированной жизни. Честное слово, он сам пашет и сеет, пишет свою великолепную прозу мозолистыми руками. И один из лучших российских журналов – журнал русской культуры «Москва» – вручил ему премию именно за это, за чудную, духовитую кубанскую речь, за духмяность рассказов.
Бурные и продолжительные аплодисменты! Такие смелые молодцы редакторы журнала.
Вы заметили, как напугалось человечество? Узнало почему-то, что оно смертно. И трусливо завязало рот и всё остальное тряпочками. И куда-то подевалось мужество, отвага, честь. Только и слышно куриное: Ко-Вид, ко-ко-вид!
А люди – подлинные, писатель Деревянко смел, потому что честен. Рядом ведь деревья, травы, вот рожь золотом колосится, вот вишня цветёт. Не весь вишнёвый сад буржую продан.
Последняя книга Степана Деревянко так и называется – «Сокровище солнца». Чувствуйте перекличку с мастером слова из двадцатого века Михаилом Пришвиным. У того – «Кладовая солнца». И тот, и другой – поклонники природы, живой жизни, живого языка.
Так как же нам не погрузиться в книги этого писателя. В «Просвети очи мои», в «Проблески» и в последнюю – «Сокровище солнца». С. Деревянко как бы приоткрывает назначенную Михаилом Пришвиным кладовую. И выкладывает перед нашими глазами «Петюшины глаза» (о матери, потерявший сына и выращивающей в остаток жизни голубые цветы, так похожие на Петины глаза), «Свет «Лампы» (это тоже о свете материнской лампы, маленьком подобии солнца, бесподобный рассказ «Коленочки» (двадцать строк, но как это гладит сердце). В рассказе – юность и наивный молодой порыв, святая любовь. А всего-то этюд. Парень на скамейке восторженно целует девичьи колени, никого вокруг не замечая.
И этот трепет чувств нормальному, даже отравленному сериалами сердцу становится понятнее, ближе. Это «Сокровище солнца».
И так все: честно, искренне. «Девочка с котиком», «Орехопад», «Первый заморозок», «Прошла женщина». Ясно, просто. Это названия новелл. Нет, не «Смерть под плугом», не «Грудь Валькирии».
И в этом – отвага.
Современный мир удивляет и ошеломляет.
Прилавки книжных магазинов утоптаны глянцевыми кирпичами книг Гузели Яхиной, плохо понимающей и русский язык, и татарский, кирпичом тем натирающим не только глаза, но и душу. Кто же это всё делает, кто открывает сей ящик Пандоры? Да к тому же и экранизирует – в божьем храме – грубый секс. Реклама, деньги!
Да вы возьмите того же Степана Деревянко. Он не на Арбате живёт, а рядом с людьми, в станице, и сразу же поймёте родниковую прелесть родной речи и выплюнете пепсикольную отрыжку современного, криминального жаргона, вроде того как «мочить в сортире».
Не надо обдирать глаза и горло. «Хэппи Бездай ту ю». Поздравление с «днюхой».
Ругательство краше.
Слово имеет и вещественное значение. «Мочить» – значит мочить, избивать, убивать. А любить и страдать – это очищать свою душу.
Степан Деревянко мочит лишь только яблоки из своего садочка, а любит и страдает он вместе с соседями по жизни, со сродниками.
Степан Деревянко не моден. Он какой-то сермяжный абориген, станичный папуас. Но он же человек, а не компьютерная чипса. Чело – Век!
Чудак, впрочем. Это о нём писал другой чудак – Председатель Земного Шара Велимир Хлебников: «Сегодня снова я пройду/Туда, на жизнь, на торг, на рынок/ И войско песен поведу/ С прибоем рынка в поединок…»
Чудаки и чудики – олицетворение нашей ещё до конца не закатанной в асфальт жизни.
Рынок «Чудище обло, озорно и лаяй» напирает. И берёт в полон. Уже вон бывшие влюбленные, упершись друг другу в несговорчивые немые спины, не замечает «коленочек», а балаболят с гаджетом, коробочкой смартфона «Окей, Гугл!»
Кто этот Гугл? Не Гулаг ли?
Но… Но…И солнцепоклонник Деревянко ведёт это войско своих «прозаических песен». Только вот появятся ли проблески, и прорастёт лишь сквозь глянцевую упаковку нежная трава. Вопрос вопросов. Хочется верить в это.
Николай ИВЕНШЕВ
