Состоялась премьера спектакля по книге Виктора Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж»
2429
В Музыкальном театре творческого объединения «Премьера» состоялась премьера спектакля по книге Виктора Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж»
Мой поход в театр на сей раз был очень непростым. В Музыкальном театре творческого объединения «Премьера» поставили инсценировку книги Виктора Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж». Неизбежно задаешься вопросом, как можно такую сложную прозу перевести в разряд драматургии? Садишься в зал и смотришь в величайшем напряжении на то, что разворачивается перед твоими глазами. И дело не в том, что театральный критик, а в том, что за спиной стоит череда предков, перед которыми в ответственности.
Режиссер из Санкт-Петербурга Николай Панин взялся за решение сложнейшей задачи – сделать театральное действие из литературных, почти обрывочных страниц, где фабула мощна, а сюжет условен. Какие-то люди живут своей жизнью, а потом все рушится. С какого момента начинаешь понимать, что перед нами оживший миф, творимая реальность, которая когда-то волею судеб была уничтожена, разорвана в клочья. Это мы уже знаем по учебникам истории. Но о кубанском казачестве увидели на сцене впервые. Знали мы этих людей в жизни и помним, что их судьба была расколота на две неравные половины: на «до гражданской войны» и на «после». Вторая часть, казалось, была бытовая и незначительная. А вот первая… о ней до поры до времени принято было молчать. Но она, как трава через асфальт, все равно пробивалась. Эти тени ушедших людей, погибших братьев моей бабушки, этот сказочный мир погибшей страны плыл на нас из рассказов безостановочно. И становилось ясно: с этим и нам предстоит жить.
Поэтому решения режиссера и художника-постановщика Татьяны Барановой для меня столь важны и так оказались вдруг близки моему сердцу. Перечислять успешные, талантливые кадры можно долго. И слово «кадр» тут не случайно: спектакль использует кинематографические приемы. И дело не только в талантливой сценографии, где видеоинсталляция занимает едва ли не главное место, но в самом приеме сшибки эпизодов, что выстроены по принципу монтажа. В этих пересечениях и кроется конфликт: в сочетании того, что было, и того, что стало.
А были в 1908 году атаман генерал Михайло Бабыч и старый казак Лука Костогрыз. Для актеров, таких, как заслуженный артист России Анатолий Бородин, жизнь редко под старость может дать выдающийся шанс. И он, исполнивший роль Луки, этот шанс не упустил. Он создал не образ – архетип. Это тот герой, что связан с любым из нас. Это наш прадед, это то, что вписано в наше бессознательное. Для Анатолия Александровича, как я знаю, эта история тоже личностная. Сам из казаков. Но огромна заслуга и режиссера, который, работая с актером, убрал весь лубочный колорит, которым он с успехом пользовался в других ролях. Здесь он был неуместен. И это хорошо, что нет даже попытки создать некую кубанскую версию шолоховского деда Щукаря с прищуром, с эдакой псевдо народностью. Все жестко и просто. Это становится ясно потом, когда в сцене открытия памятника в Тамани Костогрыз вступает в диалог с мифическим предком. Все сразу переходит в разряд эпического полотна, в которое, как ниточки, вплетены судьбы людей. Они не слишком психологичны. Они важны лишь как фрагмент большой саги, что нам здесь рассказывают.
Они такая же часть ее, как и государь-император, что едет по Кубани в своем вагоне, а за окном плывут знакомые до боли виды родного края. Блестяще сценографически решен этот момент. И как-то вдруг вспоминается, что он ее, эту дорогу, по которой мы ездим до сих пор, строил, это был, как сейчас сказали бы, его личный проект. Никто, как он, казачество больше так не любил. Их связывали особые узы. Поэтому семья императора, его дочери и сын нам не посторонние. И когда они просто уходят со сцены, мы понимаем – это не артисты ушли за кулисы. Это жизнь прервала свой естественный бег. Расстрел царской семьи случится где-то там: эта достаточно известная часть истории случилась, слава богу, не здесь. Поэтому в кадр здесь и не попадает. А вот впервые нам показали широкомасштабные сцены бегства наших же людей, простых, разносословных. Трагизм нарастает в сцене, где брат шел на брата, где они то узнавали друг друга, бросались в объятия и тут же погибали от руки ближнего своего. На сцене, как в шекспировской трагедии, гора тел. Не выжил никто. И обвинять некого.
Эпическое полотно требует таких массовых сцен. И решены они грамотно, мощно. И нет в них, на сей раз, никакого пафоса. Слишком жестокий то был эпизод. Наступил ли период осмысления, все ли мы в состоянии понять? Думаю, далеко не все. И эта недосказанность тоже присутствует в фабуле.
Но вернемся к Костогрызу и Бабычу. Последний атаман погиб в этой войне. Он тоже ушел в миф. Его роль изысканно и тонко сыграл артист Владимир Гадалин. От бытовой сцены первой встречи в 1908 году его Бабыч уходит в небытие, но в финале приходит в белой рубашке, просветленный и освященный, за Лукой. Вместе им путешествовать в мифе. Но кто-то и остался: когда-то юная Калерия стала пожилой женщиной, вспоминающей все то, что произошло когда-то. И снова звучит в нас эта фраза из булгаковского «Бега»: «Что это было? Может быть, сон?». Ответа нет. Спектакль обрывается как-то вдруг, без массовых сцен, без лучезарного финала, без отсылки в современность. Что это за мысль? Может быть, нам хотят сказать, что город опустел, что то, что умерло, ушло от нас навсегда? Не хватает какого-то итога. Несмотря на возвращение из-за границы кого-то из героев, картина вполне апокалиптична. Может, так и надо. Оставим это на усмотрение режиссера. Он явно знает, что делает.
Хотя, можно было бы сделать и по-другому. Ведь весь спектакль нас сопровождает духовой оркестр (Кубанский духовой оркестр под управлением заслуженного артиста России Валентина Спиридонова КМТО «Премьера»). Кто они, эти великолепные музыканты? Наши современники? Или, может быть, все-таки, они пришли к нам оттуда? Их изумительная музыка радует слух. Но это не дивертисмент, это эпизод, наполненный большим смыслом. Он призван разбудить генную память, а не стать просто приправой к действию. И оркестр, и балет Юрия Григоровича, и ансамбль казачьей песни «Криница», и бесконечно меняющийся фон из многочисленных фотографий, собранных «Премьерой» у горожан из их семейных архивов – все работает на большую фреску, в создании которой принимал участие, как выясняется, весь Краснодар. Принципы монтажа и коллажа работают безукоризненно. Эта крепкая мужская режиссура заслуживает, как мне кажется, самой высокой оценки. Неотрывна от нее и сценография.
Да, спектакль сложен. И по теме, и по структуре. Но это наш спектакль. Он открыл для нас талантливую литературу, с которой, может быть, за трудностью лет мы знакомы не слишком хорошо. Роман вышел в 1986 году, а в ту пору много чего нужно было прочитать. Сейчас он в некотором смысле возрожден. Автор дал всему случившемуся самую высокую оценку. Остается предупредить зрителя о том, что здесь их ждет не развлечение, а серьезная творческая работа. Но в награду их ждут переживания и впечатления, которых в последние годы на их жизнь приходится совсем немного. Итак, впервые был создан портрет нашего города. Он посмотрел на нас. Будем ждать, как мы посмотрим в него.
Елена Петрова
Театровед.
Фото: Татьяна Зубкова
