18336
Пожалуй, нет на Кубани имени более весомо представляющего литературу нашей «малой родины», чем имя Виктора Лихоносова. Это звание «певца земли кубанской», многократно подтвержденное творчеством и самой жизнью писателя, получило не так давно признание и на страницах нашей газеты. По итогам опроса культурных, общественных и политических деятелей Кубани, большинством голосов «певцом Кубани» был назван Виктор Лихоносов и его «Маленький Париж». Сегодня, в преддверии юбилея писателя, «Новая газета Кубани» публикует интервью с Виктором Лихоносовым об актуальных проблемах кубанской литературы, культуры да и всех остальных сфер жизни нашего края.
Корр.: В одном из номеров «Родной Кубани» Вы рассказали о состоянии дел в писательской организации края накануне перестройки. Готовы Вы, Виктор Иванович, столь же честно охарактеризовать нынешнее состояние писательских организаций Кубани?
В.И. Лихоносов: Меня нет в местной писательской организации пятнадцать лет, если не больше. После переворота в 91-м году наша страна развалилась надвое в каждой точке. Кубанское отделение Союза писателей тогда захватила партийная номенклатура во главе с бывшим работником крайкома КПСС Придиусом и генералом Василенко. Они пробрались в Союз благодаря случившемуся в стране несчастью и провалу всех строгих правил приема в ряды писателей. Я им был не нужен, особенно после того, как стал главным редактором журнала «Родная Кубань». Но я остаюсь по сей день членом Высшего творческого Совета нашего Большого Союза, который возглавляет В.Н. Ганичев в Москве. Союз писателей раздулся числом, туда принимают, как когда-то в колхоз. Между тем, именно я, фактически изгнанный, дважды с тоской писал в своем журнале о старом Союзе писателей, всех помянул, погоревал (как горюют о прошедшей жизни). А что там нынче? Ну, если признано, что культура упала, литература не звучит, не влияет, что выдающихся имен не заметно по всей России, то что же может быть на Кубани?! Назовите мне хоть кого-то? Хотелось бы привести слова нашего читателя, напечатанные нами в одном из прошлогодних выпусков:
«Когда же, наконец, явится на великой Кубани щирый современный летописец? Все читаем скороспелые очерки да беседы с московскими знаменитостями, листаем праздничные альбомы да неумелые перепечатки старого. Когда сотворенные казачьими историками описания царской службы, «боев и походов» и прочего перестанут покоиться в пыли архивов и библиотек? Когда славные имена оживут в позднем времени не сухой беглой информацией, а как вечно родные, понятные и близкие казачьему сердцу? Когда мы докажем, что историческая «цепь великая» действительно не прервалась? Когда в поэзии и прозе кубанских писателей раскроются мощь, красота и вся правда казачьего края, заполнится густым соком сосуд народного бытия? Когда вослед песням вековым очаруют песни новые, тоже народные? Легкой пустотой сейчас никого не обманешь. Порой хочется прокричать во весь голос: да оглянитесь же вокруг, творцы, порадуйтесь и погорюйте, воспарите духом и почувствуйте длинную дорогу русской жизни, тропы казачьи, прислушайтесь к шепоту и громким голосам, к слезам матерей, вдов, к шуму листьев под ветром, шелесту степных трав, к тишине воды в речках Кирпили, Понура, Кочеты, Бейсуг, Челбасы, Албаши…и все воспойте с родством и молитвой. Сама земля ждет сокровенного поклона и талантливой благодарности».
Корр.: Ходят слухи, что Вы написали губернатору письмо, в котором официально отказались от проведения любых торжеств в честь вашего 80-летия. Так ли это и если да, то чем руководствовались, отказываясь от официального чествования?
В.И. Лихоносов: Я отказывался от принятых со времен советской власти торжеств в театре или в большом зале и накануне своего 75-летия. Не хочется стоять на сцене и выслушивать вынужденную похвалу и перечисление заслуг. За 25 лет краевая власть не издала ни одной моей книги. Кого будут чествовать? За что? За долгий срок жизни? Читайте мою исповедь «Мы не нужны» («Родная Кубань» № 4 -2015). Только к юбилею города помогала переиздать роман о Екатеринодаре мэрия. Я не тоскую по наградам, но после 1996 года я не получил от Москвы к юбилеям даже бумажной грамоты. Много ли в стране граждан, которые проработали до восьмидесяти лет? Обычно заранее чувствуешь, что твой юбилей намечают отмечать на государственном уровне. Высокая новая краевая власть не сочла нужным познакомиться со мной. Меня просто нет.
Корр.: Доводилось слышать мнение, что редактор журнала «Родная Кубань» Виктор Лихоносов, «затирает» молодые таланты, не дает им возможности опубликоваться. А, на Ваш взгляд, есть талантливые авторы на Кубани? Обращались ли они к Вам с просьбой о публикации?
В.И. Лихоносов: Я очень люблю талантливых людей и рад бы поддержать честь журнала хорошими произведениями. Я не раз печатал кубанских писателей. Жалуются обычно те , которых нельзя печатать по их слабости. Кроме того. Местные писатели пишут о чем угодно, но не о насущной кубанской жизни. Ни одной злободневной статьи, ни одного глубокого очерка в редакцию не попадало. Такая бурная общественная жизнь была на Кубани с 90-х годов, и что писали наши мастера литературы? А ничего. Критики опережают прозаиков и поэтов, но эти критики пишут о проблемах всероссийской литературы и предпочитают печататься в Москве. Ни одного толкового обзора кубанской литературы нет, вообще, кубанские книги не замечают. Куда подевались писатели? Никто не знает. Нет спроса, нет писателей, какие были в советское время, утрачен идеализм, который необходим любому автору, чтобы творить.
Корр.: А как вы вообще оцениваете состояние культуры на Кубани?
В.И. Лихоносов: Не очень хорошо: общая культура на Кубани остается провинциальной, не блестит. Это особенно заметно в общении на так называемых мероприятиях. Никак не образуется поистине культурный бомонд. Рост культуры непременно выражается чудным бомондом (в самом хорошем желанном значении). У нас довольно сильна музыкальная среда: Кубанский казачий хор, Филармония, приятные местные музыкальные коллективы. Однако в целом повседневный статус культурного обитания чересчур простоват, не утончен, не художественен. В основе же культуры –тонкий слой. У нас до сих пор власть не осознала сокровенную ценность исторического наследия, она о государственных хранилищах вспоминает только при пожарных случаях: им там, в кабинетах, вдруг срочно понадобилась какая-то справка, что-то запросила у них Москва, и тогда они без архива чувствуют себя безоружными и не сведущими в корневых следах прошлой жизни. А потом ... Посмотрите, как изнуряется наш государственный архив без дополнительных помещений, сколько бумаг собрали бы они дополнительно, не этих, советско-партийных протоколов , а народных казачьих письменных реликвий, которых надо везти и из-за границы... За двадцать пять лет краевое правительство никого не посылало обследовать домашние казачьи архивы наследников в Северной и Южной Америке, в Канаде, во Франции и Англии, в Греции т. д. Читали они на обложке нашего журнала стихотворение кубанского казака из Бразилии? «Боже всесильный, дай мени крылья , я як орел на Кубань полечу». Захарченко положил его на музыку. Почему так произошло? Души нет. Родного поклона нету. Уже многие уникальные сокровища утрачены. Ведь люди умирают. Пожалуй, высшая культура народа как раз в земном поклоне судьбе и культуре предков.
Корр.: Довольны ли Вы как редактор нынешним положением журнала «Родная Кубань», и чего, на Ваш взгляд, ему сегодня не хватает? Как часто выходит журнал, является ли он сегодня самоокупаемым, как распространяется, много ли в редакцию приходит писем, есть ли у журнала свой, сплоченный авторский актив?
В.И. Лихоносов: Журнал с самого начала исповедует …родниковое историко-народное направление. В предисловии к 1-му номеру я опирался на высказывание философа И.А. Ильина:
«Неиссякаемо и неописуемо присутствуют в каждом из нас веяния наследственно окружающей нас природы, дыхание нашей национальной истории, потомственно намоленные в душе религиозные сокровища духа. Все это как бы дремлет под сводами нашего душевного подземелья и только ждет своего часа для подъема и обнаружения. И в этот час, когда приходит в движения родовая скорбь личной души, человек испытывает себя скорбно и радостно-древним, как если бы в ней ожили и зашевелились его беззаветные, но столь близкие ему предки, их нравы и слова, их грехи и подвиги, их беды и победы; как если бы в нем проснулось некое историческое ясновидение, доселе сосредоточенно дремавшее в его душе – проснулось и раскрыло ему сразу и глубину прошедшего, и глубину его собственной личности. И вот – все живо, все трепетно свежо, все заливает душу скорбью былых страданий и радостью нового видения».
Нередко мне приходилось составлять мемуарные страницы, буквально из клочков. Почти все казачьи воспоминания я старательно выправлял , выстраивал. Горькие воспоминания Н.Л. Роя, жившего в Канаде («Последний казак царского времени»), я, помню, облегчал от сора с четырех часов утра , просыпался оттого , что хотел поскорее приготовить текст и напечатать до угасания Николая Леонтьевича (ему уже было более ста лет), и успел, и он прочитал, но письмо прислала Громову его дочь (после его кончины) . Все, по-моему, исчерпано. Больше не жду мемуаров из-за границы, а на родине в архивах только что-то печатное, дореволюционное. Хорошей прозы не приносят. Повторяю, у журнала национальное консервативное направление, некоторые авторы со своими идеями нам не подходят. Со стихами немного проще. Журнал более десяти лет не появляется в киосках «Роспечати». Меньше его стало в библиотеках края. Государственная власть не имеет права (по каким-то установлениям) подписывать журнал для библиотек. Свою деятельность в журнале я в этом году заканчиваю. Журнал совершенно не читают сегодняшние казаки, даже казачий штаб в Краснодаре в нем не нуждается. Обходятся саморекламным «Казачьим вестником», который ни разу не упомянул о существовании нашего издания. Есть о чем поговорить, если будет на то благословение нового губернатора. В историческом наследии, в пропаганде его все не так радостно и благополучно, как пишут после гулянок в Атамани о поклонении истории в минуты выпивок и закусок.
Корр.: А как Вы вообще оцениваете то, что сейчас именуется «возрождением казачества»?
В.И. Лихоносов: Мне трудно об этом судить, как я уже говорил, я там не нужен, современные казаки вообще читать не любят даже о своем, казачьем. Больно замечать утрату исторической памяти, казачьих традиций, несловоблудного сочувствия великой трагедии казаков. Недавно при полном равнодушии захваленного кубанского казачества стащили со стены дома генерала В.Г. Науменко, последнего казачьего атамана в изгнании, мемориальную доску и спокойно стали «возрождаться» дальше. Зачем открывали эту доску? И отчего через двадцать лет передумали? Обвиняют генерала в предательстве. Прочитали бы они хоть «Пути и перепутья казачьих регалий», пережили бы с теми казаками страдания, которые им достались: под бомбежкой таскали эти 12 ящиков с реликвиями , искали вагоны, упрашивали немцев, американцев, недоедали, недосыпали и потом с трудом увозили ящики в Америку, там добывали деньги, купили здание, завели музей, следили, чтобы регалии не поела моль, чтобы никто не украл. И чем кончилось? Спасибо губернатору А. Ткачеву, он постарался вытащить правдами и неправдами регалии из рук тех, кто хотел их растрясти по Америке, может, даже долларов подкинул в кризисный день переговоров. (Скорее всего, от него из Москвы мы и можем дождаться благородного комментария того, что стряслось на Кубани в казачестве без него). А здесь приняли, торжествовали, а через несколько лет вздумали разоблачить генерала В. Науменко, последнего кубанского казачьего атамана. На стене родового дома офицерской семьи Науменко прикрепили бронзовую мемориальную досточку, произносили там речи (лет 20 назад), обмывали, хвастались, какое было великое казачество ( и Науменко в этом пантеоне ), а теперь все молчат. Кроме вашей газеты, никакая расхваленная и подкормленная кубанская пресса слова не выдавила. Хитро подавились в молчании. А Верховный казачий штаб во главе с атаманом? Почему даже в «Казачьем вестнике» в отчете о Совете атаманов ни слова о случившемся событии? А на Совете выступал атаман Таманского отдела И. Безуглый и кое-что вещее сказал. Он один. Вот вам и цензура по указанию сверху. Вздумалось опозорить великого казака Науменко, а опозорили самих себя. Все, кто произносил речи у дома генерал в станице Петровской когда-то, не гневаются, не гремят статьями в прессе. Нет. МОЛЧАТ. На открытии доски пафосно болтал глава Славянского района, и он же атаман казаков В. Синяговский. Собирается нынче в Госдуме помогать благочестию и процветанию Кубани. А почему молчит, не защищает генерала В.Г. Науменко? Есть ли в конце концов в казачестве офицерская честь?! А она была не только при Государе Императоре , но и в советское время. И я пишу сейчас небольшую статью под заголовком «Поведение людское…». Поведение позорное. Как это все известно : сперва говорить одно, а потом (во время даже легкой грозы ) скрыться и не защищать даже свои старые слова, себя самого. Вот где позор нынешнего казачества.
Корр.: Стала ли, наконец , Кубань для Вас «второй родиной»?
В.И. Лихоносов: Никто не забывает своего детского порога и частенько (а к старости тем более) человек горюет, вздыхает, пишет о родных и т.п. Я долго живу в Краснодаре , писал о нем , благодарю Кубань за то, что она меня приютила, даже возвысила , но душа моя чувствует двор и огород на улице Озерной (дом № 4) и комнатку , где я спал студентом (приезжая на каникулы ) и позже, в другом доме № 12 (откуда матушка уехала в 1975 году в Пересыпь ) р о д н е е, чем все другие южные углы (кроме той же Пересыпи, кручи и кладбища в Тамани, где матушка похоронена). Я заканчиваю «Одинокие вечера в Пересыпи», там будут все мои признания..
Корр.: Как Вы можете охарактеризовать эпоху экс-губернатор Александра Ткачева в контексте писательской жизни в крае? Есть ли у Вас надежда, что с приходом нового губернатора – филолога и нового министра образования ситуация поменяется к лучшему?
В.И. Лихоносов: Судя по ответу, который дал Александр Николаевич Владимиру Познеру (насчет Марселя Пруста), литературный мир для него был темным лесом. Кубанские книги начальство не замечало. Можно не любить чтение, но на земле, где ты возвышаешься в качестве главного руководителя, местную письменность все-таки необходимо знать. Уверен, что ни одного казачьего воспоминания в нашем журнале (а были изумительные – того же Н.Л. Роя ) он не прочел. Как и Николай Кондратенко. Что с ними со всеми случилось?! Ведь таким же был и Сергей Медунов. Они присутствовали на вверенной им земле временно, будто ехали в поезде. И больше всего их беспокоил служебный имидж – на него и миллионов не жалели. Поэтому и «Заветную книгу» (приложение к журналу, 1500 страниц) мы четвертый год не можем издать. Я сам вручал Александру Николаевичу обоснованное прошение о финансовой поддержке (хотя бы от спонсоров) . Нынче я повторил это в статье «Мы не нужны». Никакого шевеления. Любить книгу – это великая важность. Если бы руководители читали (и чувствовали художественную и умственную прелесть написанного), они бы не только показными фестивалями увлекались. Я обрадовался, что новый губернатор Вениамин Кондратьев по образованию филолог. Он заканчивал наш университет в том, 83-м году, когда я напоследок подчищал в Пересыпи роман «Наш маленький Париж». После моих писем к нему (уже в мае) я , до старости такой наивный, полагал, что он захочет познакомиться со мной поближе: ведь филолог! Даже после моих грустных жалоб в начале года он не отозвался. А ведь я – главный редактор единственного в крае литературно-исторического журнала да еще и Герой труда Кубани. Так же не понадобился я и вице-губернатору по идеологии. Осмелеем ли мы когда-нибудь говорить откровенно? Приучится ли власть слушать нас? Если сказать начистоту, то вице-губернатор Г.Д. Золина тотчас реагировала на мои служебные (порою очень резкие, сердитые) записки. Прежнее руководство края, при всех своих недостатках, имело высокую степень охвата работы, имело еще советский опыт в управлении, в том числе, в культурной сфере. А что и кого знает нынешняя назначенная в руководство молодежь? Ведь это уже воистину «ельцинское племя». В чем превзойдут они обруганные советские кадры?
Корр.: Часто Вы бываете в Ясной Поляне. Чем привлекают Вас эти места?
В.И. Лихоносов: Я ведь самый первый лауреат премии им. Л. Толстого, и меня каждую осень зовут на писательские встречи. 9 сентября , в день рождения писателя, я порою выступаю на том месте у дома, где мне 13 лет назад (аж страшно!) вручали эту премию; жив был еще и сидел на скамейке Н.П. Пузин (одно время директор музея ), отец которого дружил с сыном писателя, Андреем Львовичем (это такая ветхозаветная дворянская Россия), и я имел удовольствие «допрашивать» Николая Павловича у него дома , а еще раньше он водил меня по толстовским комнатам и… грассировал). Почти каждую осень я езжу в Ясную. Дружу с научными работниками и обследую с ними усадьбы Пирогово, Покровское, Никольско-Вяземское, Мансурово, прошлый раз пробрались к В.А. Жуковскому в Белев и Мишино, оттуда в Козельск и в Оптину Пустынь, и я молча жалею всегда , что не жил с молодости в этих местах Средней России – все-таки по отцу-матери я отсюда, из Бутурлиновки Россошанского уезда Воронежской губернии. А в сибирских деревнях я чувствую себя чалдоном или остяком. В обширной России и натура наша такая же.
Корр.: У каждого Мастера есть своя «лебединая песня»? Есть ли она у Вас, или вы считаете, что она у вас еще впереди?
В.И. Лихоносов: Ну, наверное , это будет прозаическое воспоминание «Одинокие вечера в Пересыпи».
Корр.: Большой писатель сродни провидцу. Как Вы ощущаете сегодняшнее российское бытие, и есть ли у Вас надежда на возрождение Великой России?
В.И. Лихоносов: Россия может в случае мудрого правления стать такой же сильной и могучей, как СССР. Но ВЕЛИКУЮ РОССИЮ воскресят только в е р у ю щ и е массы. А нынче в церквах народу мало.
Корр.: Как часто Вам приходится встречаться с известными российскими писателями, о чем вы беседуете в своем кругу?
В.И. Лихоносов: Я очень редко бываю в Москве. Встречался в Ясной, в столице с В. Распутиным. Ездил в Вологду дважды к В. Белову. И в его деревню Тимониху (он лежал дома в постели больной). На юге принимал В. Крупина. В Переделкине навещал знаменитого драматурга и прозаика М.М. Рощина, который в «Новом мире» вел мой первый рассказ и давал мне в совхоз им. Ленина (под Анапой) телеграмму: «Не прыгайте до потолка: рассказ «Брянские» стоит в 11-м номере». Нынче в Хамовниках у Толстого посидел в саду с вдовой Ю. Казакова Тамарой Михайловной, она принесла мне 3-й том его сочинений, там мои воспоминания о нем – «Волшебные дни». Даже такое краткое свидание заряжает меня…московской культурой. Когда еду в Новосибирск, останавливаюсь в Кургане у моего друга В. Потанина. Очень близок мне был Олег Николаевич Михайлов, оба мы переписывались с Б.К. Зайцевым (а он вдобавок и с В.Н. Муромцевой –Буниной) , и я «на этой почве» сдружился с ним необычайно, он не раз писал обо мне, очень тонкий был человек. С семьей В.И. Толстого (быв. директора Ясной Поляны) отношения замечательные. Я, провинциал, очень привязчивый к столичному сочному кругу, обожаю слушать умные речи, сам разогреваюсь и воодушевляюсь, увожу всегда с собой «целую кучу впечатлений», но в силу разных (в том числе домашних) обстоятельств отлучаться в дальние места все труднее…
Денис ШУЛЬГАТЫЙ
«Встал до 4-х утра, пил кофе, курил, послушать ничего не удалось – отвратительный железный гром заглушки…
Стал читать Лихоносова и до конца не мог оторваться. Какой молодец! С любовью, с нежностью и болью пишет ту низовую окраинную жизнь, жизнь, которую не принято ни фотографировать, ни «отражать» в очерках, жизнь без «роли парторганизации», без всего такого саму по себе, со всеми отчаянными хлопотами, напряжением, муками безысходностью – послевоенная жизнь миллионов. Нет, этого уже не заставишь «соображать», дозировать «светлое» и «темное», приплетать «руководящую роль» там, где ее попросту нет.
(Опубликовано в журнале «Знамя», 2003, №10: Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов)
