Очередная статья из серии очерков об известных деятелях нашей малой родины
3388
«Всем известно, какое громадное значение в жизни каждого имеет песня – к ней, как к другу, прибегают и в горести, и в радости. Зачастую в ней черпает бодрые и живые силы, уставший нравственно и физически человек». М. П. Бабыч, атаман Кубанского казачьего войска. Из приказа о сохранении народной песни 10 июня 1910 года.
«Новая газета Кубани» в сотрудничестве с заслуженным работником культуры Кубани, историком Наталией Корсаковой продолжает публикацию очерков об известных деятелях нашей малой родины. Очередная статья посвящена славной и трагической судьбе Григория Концевича, который в тяжелейшую для Кубани годину посвятил свою жизнь сохранению и приумножению творческого наследия нашей малой родины.
История песенной культуры Кубани тесно связана с военно-историческими традициями. Любовь к пению, знание народных и строевых песен – это неотъемлемая часть казачьего воспитания в семье, учебном заведении, военных структурах и быту. Недаром народная мудрость гласит: «Песня – душа народа».
В 19-начале 20 века деятельность песенных и музыкальных учреждений в казачьих областях находилась под покровительством императора. Существовала специальная Императорская музыкальная комиссия в армии, которая утверждала репертуары и заботилась о материальном обеспечении хоров и оркестров. Ежегодно выходили Высочайше утверждённые положения Военного совета о хорах. В 1887 году вышло Положение Военного Совета и Главного управления казачьих войск о Войсковых хорах Кубанского казачьего войска с регламентом их службы, штатов и зарплаты, отпускавшейся из общего капитала Кубанского войска. Песня занимала особое положение, как духовный стержень, который укреплял воинский дух, особую роль казака-защитника Отечества, своих семейных и исторических ценностей.
Григорий Митрофанович Концевич родился в 1863 году в станице Старонижестеблиевской, воспитывался в казачьей семье. В 1883 году окончил Кубанскую учительскую семинарию, где познакомился с нотной грамотой, приобрёл навыки ведения уроков пения. Работал учителем Тенгинской станичной школы. С 1887 года продолжил образование на регентских курсах Петербургской Придворной певческой капеллы.
Ему посчастливилось общаться с педагогами-композиторами Балакиревым, Лядовым, Римским-Корсаковым, петь в учебном классе лучшие хоровые произведения русских и зарубежных авторов, слушать знаменитые хоры Агренева-Славянского, Архангельского, графов Шереметевых. Вернувшись в Екатеринодар широко образованным музыкантом, уже с 1 октября 1892 года по 1 октября 1906 года – регент Кубанского Войскового Певческого хора. Занимаясь собиранием обработкой и изданием сборников кубанских народных песен, Григорий Митрофанович был известным меценатом и благотворителем: так, он состоял почётным членом Екатеринодарского благотворительного общества, Кубанского общества братской помощи увечным воинам, Екатеринодарского отделения Императорского русского музыкального общества.
На его личные средства были открыты школа и училище для детей-сирот. Концевич был блестящим организатором музыкальных благотворительных концертов в городе Екатеринодаре. В 1913 году за развитие народной музыкальной культуры и просветительские труды Г. М. Концевич был высочайше утверждён в звании личного почётного гражданина.
Для учителей пения народных школ Григорий Концевич издаёт пособие «Школьное пение на два и на три однородных голоса» и сборник песен «Четыре времени года». Эти работы получили признание общественности. Первая из них построена по типу хрестоматийного издания и включает 48 детских песен разнообразного содержания. Вторая – собственные произведения хормейстера, написанные на стихи русских поэтов. Её открывают песни о весне, а завершают песни о зиме. Между ними разместились «хоровые картинки» летней и осенней природы. Это не только обрисовка внешних природных черт времени года, но и выражение душевных настроений, переживаний.
Производят сильное впечатление трёхголосные хоры: «Зимняя дорога», «Бесы» (на сл. Пушкина), «Несжатая полоса» (на сл. Некрасова), «Ах ты, степь моя», «Дуют ветры» (на сл. Кольцова), «Сиротка» (на сл. Плещеева). В собственной обработке опубликовал 200 песен черноморских казаков и юбилейный сборник с обработками русских песен линейных казаков Кубани. Помимо собирания и концертного исполнения песен, Концевич занимался исследованием народного музыкального творчества, выступал с докладами о местном фольклоре на заседаниях ОЛИКО. 5 апреля 1913 года он выступил с обширным докладом о песенном фольклоре Кубани, его связях с украинской песней, рассказал о своей работе по собиранию песен в крае, рассмотрел их по жанрам, уделив особое внимание песням кубанских чумаков. Доклад сопровождался иллюстрацией произведений в исполнении войскового певческого хора.
Спустя несколько месяцев в VI выпуске «Известий ОЛИКО» (печатного органа общества) появился очерк Концевича «Чумаки в народных песнях», в котором автор через песенный материал описывает жизнь казаков, занимавшихся в свободное время чумачеством, т.е. артельными поездками за рыбой, солью и др. товарами на Дон, Волгу, в Крым и Сальские степи. Заслуги Концевича в пропаганде фольклора были оценены современниками. В 1910 году на Кубанской сельскохозяйственной и промышленно-этнографической выставке он был награждён большой серебряной медалью.
После революции Григорий Концевич работал в отделе народного образования (подотдел искусства). Занимался вопросами музыкально-хорового искусства и художественной самодеятельности. Преподавал теорию в музыкальном техникуме, в 1924-1925 гг. возглавлял двухгодичные хормейстерские курсы, готовил хоровых работников в школы и народные клубы.
В первой половине 30-х гг. Концевич занялся исследованием музыкального фольклора Адыгеи и записал в аулах более 200 народных песен и танцевальных мелодий. Как пишет Пётр Ткаченко, «всей своей деятельностью» он (Концевич) продемонстрировал то, как ведёт себя подлинный интеллигент в таком многонациональном регионе, каким является Северный Кавказ.
Ведь тогда в интеллигентской среде, согласно господствующим идеологическим поверьям, признаком прогрессивности считались революционность и пренебрежение ко всему народному, национальному, родному. Г. М. Концевич же, вопреки всему, не только собирает и глубоко изучает кубанское народное творчество, но и с не меньшим интересом и страстью обращается к творчеству других народов Северного Кавказа».
По материалам этих записей была составлена книга «Музыка адыгов». Увы, из-за последующих событий долгое время эта книга оставалась неизданной, лишь в 1997 году она увидела свет в книге «Музыкальный фольклор адыгов в записях Г. М. Концевича».
– В 20-е годы – середине 30-х годов народная песня Кубани была фактически запрещена, – рассказывает Наталия Корсакова. – По воспоминаниям старожилов, в станицах песни исполнялись при закрытых окнах и хатах. Так относились к песне и уничтожали душу народа.
В середине 30-х годов ситуация стала меняться: в 1936 году было принято решение о создании Государственного ансамбля песни и пляски кубанских казаков, художественным руководителем которого и стал Григорий Концевич. Уже в 1937 году Государственный ансамбль песни и пляски кубанских казаков гастролировал в Москве. На торжественном концерте, посвящённом годовщине октябрьского переворота, присутствовал и генеральный секретарь Иосиф Сталин.
Зрители тепло встречали выступление Кубанского казачьего хора, однако Сталин выглядел очень мрачным. А уже в августе 1937 года Григорий Концевич был арестован в городе Краснодаре. Его обвинили в подготовке покушения на жизнь «вождя всех народов». В графе «Служба в белых и других контрреволюционных армиях, участие в бандах и восстаниях против Советской власти» было записано просто: «регент Кубанского хора». Это и решило судьбу Концевича, в этом было его преступление.
Григорий Митрофанович Концевич был допрошен младшим лейтенантом госбезопасности Коганом. Судя по протоколу, следователь и сам прекрасно понимал, что из престарелого хормейстера террорист никудышный, поэтому записал его показания без искажения. «Свой арест, – заявил ему Концевич, – я рассматриваю как какое-то недоразумение. Глубоко убеждён, что следствие само придёт к этому выводу».
Однако НКВД пришло к совсем иным выводам.
Дело Концевича было опубликовано в книге «Екатеринодар-Краснодар. Два века города в фактах, событиях, воспоминаниях». Композитора признали виновным 13 декабря 1937 года. По воспоминаниям сестры Григория Митрофановича, он сошёл с ума, доказывая свою невиновность. Родственники просили дать возможность оформить опекунство, но получили отказ.
Выписка из акта: «Сов.секретно. На Концевича Григория Митрофановича, осужденного 13.12.1937 г. тройкой УНКВД КК к ВМН – расстрелу. Приговор приведен в исполнение 26.12.1937 года».
«Из его дела однозначно следует, что целью было физическое уничтожение человека, столь активно занимающегося традиционным народным песенным творчеством, а значит, и духом народным в то время, когда этот дух нещадно подавлялся. Он разделил судьбу народной песни в России в период её невнятного иноверного завоевания», – пишет в сборнике Пётр Ткаченко.
Место захоронения Григория Концевича неизвестно. В 1989 году Григорий Митрофанович был полностью реабилитирован.
Это был не единственный случай, когда столь тесно переплелись песенные традиции казачества и репрессии против него Советской власти.
– Песенную традицию казаки сохранили и в изгнании, – рассказывает Наталия Корсакова – в песне они черпали силу, сохраняли веру, духовные традиции. В 1962 году в Нью-Йорке были опубликованы воспоминания о выдаче казаков в июне 1945 года в Лиенце. Английский офицер Э. Стюарт был свидетелем расстрела казачьих офицеров, тела которых затем сожгли в печах старого литейного завода. Стюарт писал: «Ружейная и пистолетная пальба продолжалась всю ночь и весь следующий день на фоне самого прекрасного мужского хора, которого когда-либо удостоился слышать. Как эти казаки пели! И как они умирали с песней! Если только наш счёт выстрелам был сколь-нибудь верным, их было около двух тысяч».
Судьба этих казаков, так же как и история Григория Концевича, – один из самых ярких и в то же время трагичных эпизодов в истории кубанского казачества и казачьей культуры.
