«Не обвиняй меня, Всесильный…»

В ведущем ныне литературно-художественном и общественно-политическом журнале «Наш современник» опубликована литературно-критическая повесть Петра Ткаченко «Поэт и пророк» (№ 10, 11, 2024) о великом русском поэте Михаиле Юрьевиче Лермонтове («С тех пор как вечный Судия мне дал всеведенье пророка…», тайна убийства Лермонтова»).

М.Ю. Лермонтов во всей великой русской литературе отличается единственным в своём роде своеобразием, а значит, и положением в ней. Как прижизненной, так и посмертной судьбой. Всё его творчество, короткая жизнь и трагическая, туманная гибель столь необычны, что оказались окутанными тайнами, преднамеренными или невольными искажениями, недоговорённостями и умолчаниями. Причём это относится не только к его судьбе, но, что особенно примечательно, и к его творчеству. Когда же выдвигаются бесконечные «версии» и «мнения», то правды вроде бы и нет.

Что же касается трагической гибели поэта, то автор повести исходит из того очевидного и несомненного факта, что весь известный нам массив документов, свидетельств и воспоминаний не даёт никаких оснований считать, что поэт погиб на дуэли. Если, конечно, следовать их истинному смыслу, а не вкладывать в них произвольные значения и не впадать в тенденциозные толкования. Воспоминания же участников и свидетелей пятигорской трагедии 15 июля 1841 года, завершившейся гибелью великого поэта, могут иметь при этом лишь некое вспомогательное значение, но никак не центральное, как зачастую бывает у исследователей, так как писались они многие и многие годы спустя в своё оправдание и вызваны были исключительно настойчивостью журналистов, а не доброй волей самих участников и виновников трагедии…

Да и какая может быть дуэль в седьмом часу вечера, при такой грозе и ливне, каких пятигорцы давно не помнили? В таких случаях дуэль откладывается по не зависимым от её участников обстоятельствам. Но главное — одиноко скачущий на коне поэт из Железноводска в Пятигорск, поздно вечером и при такой грозе, и сам не знал о предстоящей дуэли… Не говоря уже о том, что пуля вошла в его тело под углом в сорок пять градусов, что было зафиксировано ординатором госпиталя. А это было возможно при единственном условии: что поэт находился на коне, а его убийца стоял на земле.

Но тайной во многом является и само творчество поэта. В этом смысле М.Ю. Лермонтов остаётся современнее и необходимее нам многих нынешних, так называемых современных литературных писаний. Непостижимо всё-таки, как мог пятнадцатилетний поэт написать стихотворение «Молитва»: «Не обвиняй меня, Всесильный, / И не карай меня, молю, / За то, что мрак земли могильный/ С его страстями я люблю». Стихотворение о соотношении христианской веры и поэтического творчества, которое в нашем общественном сознании, да и в научной среде во многом всё ещё остаётся на догматическом уровне: или то или другое, в альтернативном положении. А не так, как у поэта, — в их неразрывном единстве, что является непременным условием и истинной веры, и подлинного поэтического творчества.

Не может не поражать и то, с какой последовательностью и настойчивостью поэт создавал поэму «Демон». При его столь короткой земной жизни и в условиях постоянных военных походов сохранилось семь редакций поэмы… Видимо, он хотел сказать этой поэмой и современникам своим и нам нечто столь важное и необходимое, без чего жизнь человеческая не может быть продолжена. Ведь у М.Ю. Лермонтова, в его поэме — «Демон побеждённый». Наше же обыденное сознание, а не духовное зрение, понимает это не иначе, как Демон, то есть зло, наконец-то повержен, после чего наступает некое благоденствие. Но зло в мире неустранимо. Согласно Откровению святого Иоанна Богослова, оно приходит на «малое время», после чего снизвергается, а потом, говоря современным варварским языком, снова воспроизводится: «Зверь был, и нет его, и явится» (Откровение, 17: 8).

В поэме М.Ю. Лермонтова Демон является «побеждённым» не потому, что он низвергнут, а потому что он остаётся Демоном. Потому, что ему не удаётся изменить своей злой и губительной сущности («Я враг небес, я зло природы»). А его вроде бы благое намерение: «Хочу я с небом примириться, хочу любить, хочу молиться» — не сбывается и оборачивается тем, что он снова сеет зло на земле… «Побеждённый» — значит, такой же, как и прежде, «надменный», всё презирающий и ненавидящий, «без упованья и любви». Такое значение вкладывал М.Ю. Лермонтов в определение Демона — «побеждённый»…

А разве можно прочитать новеллу «Тамань» из «Героя нашего времени» без христианского понимания мира, без книги пророка Исайи, слова которого в новелле, кстати, приводятся? Разумеется, нет. Иначе получится просто случай из жизни офицера, оказавшегося в Тамани «с подорожной по казённой надобности», где с ним произошло происшествие, чуть не стоившее ему жизни. Но литература — это не описание происшествий…

Уверена, что в повести Петра Ткаченко «Поэт и пророк» читатели найдут немало для себя интересного, а может быть и неожиданного.

Только этот малый экскурс в творчество М.Ю. Лермонтова в связи с литературно-критической повестью «Поэт и пророк» свидетельствует о том, что великий поэт в большой мере всё ещё остаётся недостаточно прочитанным. Об этом, кстати, говорит и то, как мы отметили не столь уж давно его двухсотлетний юбилей. Из обширного наследия поэта, во многом ещё не постигнутого, как помнится, в СМИ оказалось зацитированным стихотворение «Прощай, немытая Россия», ему не принадлежащее. Причём выдавалась эта пропагандистская поделка революционных демократов второй половины ХIХ века за образец патриотизма. Но о том, что это не лермонтовское стихотворение, есть глубокие исследования выдающихся филологов, которые, к сожалению, не понадобились. М.Ю. Лермонтов же писал совершенно о другом. В духе пушкинского стихотворения «Клеветникам России»: «О чём шумите вы, народные витии?/ Зачем анафемой грозите вы России?». Словно о нашем нынешнем времени, оставаясь нашим современником:

Опять, народные витии,

За дело падшее Литвы

На славу гордую России,

Опять шумя, восстали вы.

…Что это: вызов ли надменный

На битву ль бешеный призыв?

Иль голос зависти смущённой,

Бессилья злобного порыв?..

Да, хитрой зависти ехидна

Вас пожирает; вам обидна

Величья нашего заря;

Вам солнца Божьего не видно

За солнцем русского царя.

Катерина Беда