Роман-хроника
3290
Черешня созрела
Глава 1
Июнь выдался на редкость прохладным. От бесконечных дождей черешня сделалась водянистой и безвкусной. На стол, накрытый в саду, то и дело шлёпались растрескавшиеся ягоды. Пора было садиться, но запаздывала гостья, ради которой, собственно, и был устроен праздничный обед. Фарфоровые тарелки с маками, взятые у соседей по этому случаю, новая футболка с лохматым Демисом Руссосом, которую Дмитрий надел в первый раз, и шашлык из форели, дозревавший на мангале, сложенном под летним душем из кирпичей – всё это добавляло волнения и без того легко возбудимому Дмитрию. По словам матери, от Лаптевой зависела вся его дальнейшая судьба. Мать не раз говорила, что выпускников с дипломами юрфака никто не ждёт с распростёртыми объятиями, что на хорошую работу можно устроиться без стажа только по блату. Болезненный от рождения Дмитрий привык во всём соглашаться с матерью. Отец между отсидками в тюрьме жил своей обособленной жизнью, толком не знал даже, в каком классе учатся сыновья. Но как понравиться за пару часов, да ещё беда, самой влиятельной из всех знакомых матери – Лаптевой, Дмитрий не представлял, а потому сильно нервничал. Обычно легкая на язык мать не знала, что ему посоветовать. Отшить на рынке переборчивого покупателя или сунуть народным контролёрам авоську с отборными кистями винограда за годы жизни в Югодаре она научилась, а вот с большими людьми общаться робела. Хотя кой-какой опыт ублажения начальства у неё всё же был.
***
Фамилию «Лаптева» в доме Гомесов произносили с придыханием, так, что у Дмитрия с детства сложился в сознании образ монументальной дамы вроде приёмщицы в палатке «Стеклотара», перед которой в Пашковке заискивали все пацаны. С младшим братом Олегом они частенько промышляли сдачей пустых бутылок, которые собирали под скамейками в аэропорту. Когда на мать Дмитрия участковый составил протокол за продажу возле магазина ранних тюльпанов, выручила Таисию Леонидовну могущественная Лаптева.
Поздним вечером дело было. Вместе с матерью они с трудом нашли нужный дом. Запомнилось, что решительная не по-женски мать заискивала перед Лаптевой, толкала сына вперёд со словами «сиротами же останутся при живых родителях». Тонкослёзый Дмитрий разревелся как девчонка, уткнулся матери в подол и из-под материнской руки, гладившей его по голове, видел, как под конец разговора мать сунула в карман розового стеганого халата Лаптевой свёрток в газете. Та и бровью не повела, сделала вид, что не заметила и тут же засобиралась уходить.
– Попробовать попробую, но не обещаю, – изменившимся тоном сказала Лаптева и, не попрощавшись, захлопнула перед матерью с сыном массивную калитку, за которой смутно угадывалась какая-то другая скрытая от посторонних глаз жизнь. Возвращались домой по темноте, фонарей на улице почти что не было, но мать облегчённо выдохнула:
– Не подмажешь, не поедешь. Вон видал, какие хоромы отгрохала, царица…
Учись, сынок, тебе надеяться не на кого. У других отцы как отцы, а наш – одно название.
Отец встретил их в изрядном подпитии и, осклабясь сломанным чёрным зубом, спросил: «Ну что, гражданин начальник на лапу взяла? Из всего случившегося в этот вечер Дмитрий понял лишь то, что, не окажи вовремя Лаптева матери помощь, не избежать им с Олегом детского дома, а матери – суда.
И вот, спустя десять лет, сидя под черешней в ожидании нужного человека Лаптевой, теперь уже для него самого, дипломированный юрист Дмитрий Гомес чувствовал себя практикантом, который сдаёт экзамен по одной из самых востребованных жизнью дисциплин – «установление нужных связей». И как вчерашний студент в глубине души он надеялся, что у старшего судебного пристава Пролетарского районного суда Людмилы Максимовны Лаптевой на службе что-то не заладится, и она не придёт. Но в эту минуту малодушия громко хлопнула калитка, за стеной дома послышался хруст гальки. С ощущением лёгкого озноба с колченогого табурета Дмитрий поднялся навстречу своей судьбе.
(Продолжение следует)
