Подозреваю всех!

Наследники получили 15 АЗС, 2 нефтебазы, промышленную базу, офис, земельные участки под строительство АЗС, несколько дорогих легковых автомобилей, ресторан, кафе, базу отдыха около х. Казачий, дома, автомобили, недвижимость в Испании. Мысль о том, что их обманули, не дает им покоя. 

О том, как наследники бизнеса дела отцов превращают в уголовные 

Помнишь, как все начиналось?

Любое дело в бизнесе знает взлеты и падения. Розничный рынок топлива первым почувствовал на себе в начале девяностых приход крупных игроков. В мгновенье ока финансово-промышленные группы поглотили мелкие частные АЗС. Дабы не терять прибыль, нефтяные компании «Лукойл», «Роснефть», «Газпром», «ТНК» и другие стали не только добывать, перерабатывать сырье, но и сами реализовать его через собственную сеть АЗС. По оценкам экспертов, в начале 2000-х порядка 70% рынка АЗС в Краснодарском крае было в руках мелких предпринимателей. А к 2010 году от них осталось не более 5%. Отсутствие топлива на оптовом рынке, ужесточение требований к эксплуатации заправок вынудили мелких владельцев закрывать бизнес, который подмяли под себя монополисты. Однако в сознании обывателя, не владеющего истинной ситуацией в этой сфере, торговля ГСМ по-прежнему воспринимается, как Клондайк. О том, с какими трудностями столкнулись и продолжают сталкиваться мелкие торговцы топливом, как закрутила иных судьба, говорить не принято. А человеческие истории здесь, прямо скажем, захватывающие. Иные по сей день являются предметом внимания правоохранительных органов.

Компания «Дон» из Павловского района в начале 90-х открыла несколько десятков АЗС на территории Краснодарского края и Республики Адыгея, стремясь обозначить свое присутствие в регионе. Звучит круто, а по сути, станции были настолько разнородны по своему потенциалу, что строго говоря, большая часть из них нуждалась в серьезной реконструкции. Собственники работали на перспективу, привлекая кредитные средства, открывали все новые и новые объекты. Эти годы в российском бизнесе называют сегодня временем романтиков, которые свято верили в то, что нет ничего выше товарищества. Наследники пионеров российского бизнеса поднимают на смех тех, кто осмелится сказать об этом, они считают их лицемерами. У нынешних бизнесменов формула успеха другая – «ничего личного – только бизнес». Следуя этим чуждым нам правилам, они рано или поздно сами становятся заложниками.

Типичный случай

В ноябре 2008 года в автомобильной катастрофе под Санкт-Петербургом погиб владелец фирмы «Дон» Вадим Стаценко. Водитель такси, в котором ехали супруги Стаценко в аэропорт, также погиб на месте происшествия, а супруга Вадима – Тамара Стаценко – с многочисленными травмами оказалась в больнице. Причину столкновения автомобиля со стоящей на обочине фурой следствию установить так и не удалось. У супругов Стаценко было три дочери: младшей, Елизавете, на тот момент исполнилось 6 лет, а старшей, Юлии, – 19. После смерти отца, который никогда не посвящал домашних в свои дела, семье Стаценко предстояло решить, кто из них займется семейным бизнесом. Желание изъявила старшая дочь – Юлия. Тем более, что на момент гибели Вадима Стаценко директором предприятия «Дон» был житель Павловской Владимир Мороз, с которым у покойного отца были добрые дружеские отношения. Семья Стаценко получила право на наследство, Юлия довольно быстро вошла в дела отца, благодаря помощи со стороны работников предприятия, которые уважали старшего Стаценко и чем могли старались помочь семье погибшего. В станице все люди на виду, здесь не разучились до сих пор сопереживать ближнему и остро чувствовать несправедливость.

Мне почему-то кажется...

Станичники до сих пор помнят тот день, когда в апреле 2016 года к дому Владимира Мороза, который уже 7 лет как ушел на пенсию с должности директора «Дона», подкатили сотрудники полиции с ордером на обыск и понятыми. Как выяснилось, старшим следователем СО ОМВД России по Павловскому району майором Петренко Е.А. в отношении него было возбуждено уголовное дело по ч. 4 ст. 160 УК РФ по заявлению старшей дочери Вадима Стаценко – Юлии. К тому времени она уже была замужем и сменила фамилию на Локтеву. В постановлении о возбуждении уголовного дела говорилось, что в период 2009 года неустановленные лица, являющиеся руководителями ООО «Дон», наделенные организационно-распорядительными и административно-хозяйственными обязанностями…, имея умысел на противоправное обращение имущества в свою пользу, а в последующем в пользу третьих лиц, а именно в отношении автозаправочного комплекса (АЗС № 4) ….составили заведомо фиктивный договор купли-продажи между ООО «Дон» и ООО «Фаэтон».., согласно которому указанный выше автозаправочный комплекс был реализован без согласия собственников. Следствие за полгода проделало немалую работу, однако в октябре 2016 года Павловский районный суд отменил постановление о возбуждении уголовного дела. По мнению судьи, на момент возбуждения уголовного дела у следователя имелись сведения о возмездности сделки по передаче имущества ООО «Дон» в собственность ООО «Фаэтон», и следствие ошибочно сделало вывод о растрате вверенного имущества ООО «Дон» неустановленными лицами. Наличия в их действиях состава преступления, предусмотренного ч.4 ст. 160 УК РФ, судья не усмотрел. 

Пока дело рассматривалось в апелляционной инстанции Краснодарского краевого суда, тот же следователь Петренко Е.А. возбудил еще одно уголовное дело по другой АЗС, но по тем же мотивам. Причем, к этой АЗС подозреваемый имел непосредственное отношение, являясь одним из основных ее учредителей, однако и в этом случае следователь усмотрел в продаже АЗС признаки преступления, предусмотренного ч .4 ст. 159 УК РФ (мошенничество в особо крупном размере). По его логике, Мороз действовал против собственных интересов. Примечательно, что в обоих случаях следователь Петренко принимал во внимание оценку стоимости разных АЗС, сделанную одним и тем же оценщиком ИП Колгановой И.А. из ст. Динской, которая оценила проданные АЗС в несколько десятков миллионов рублей. Ради объективности следовало бы обратиться к разным экспертам, чтобы методом сравнения определить, какими в то время были реальные цены на заправки. Ведь 2008 году случился кризис, разоривший в России не одну тысячу предприятий! 

На сегодняшний день экспертизы – это единственные документы в делах , которыми манипулирует следствие, возбуждая раз за разом новые дела в отношении бывших сотрудников и компаньонов погибшего по заявлениям его дочери. Наследница погибшего, новоиспеченная бизнес-вумэн, с упорством, достойным лучшего применения, пытается обвинить всех тех, кто начинал и ставил бизнес с ее отцом, в мошенничестве, надеясь заполучить от них мифические десятки миллионов, которые, по ее мнению, когда-то крутились в этом бизнесе. По слухам, которые гуляют по станице Павловской, ни матери, ни младшим сестрам от «отцовской империи» пока ничего не перепало. Но мы привыкли оперировать фактами. 

Чья правда?

Муж Юлии Локтевой обратился в наше бюро журналистских расследований. Прочитав две статьи в одном и том же центральном издании, которое стало чуть ли не библиографом молодой бизнес-вумэн, мы сочли необходимым встретиться с главным обвиняемым – Владимиром Морозом. Владимир Михайлович согласился пообщаться с журналистом без долгих раздумий: 
– После трагической гибели 2 ноября 2008 года Вадима Стаценко передо мной стояла задача любой ценой сохранить имущество и не дать обанкротить фирму ООО «Дон», которая на тот момент имела долгосрочные банковские кредиты – порядка 120 млн. руб., краткосрочный овердрафт в сумме 40 млн. руб., по которым я и моя супруга являлись поручителями, – рассказывает корреспонденту «НГК» компаньон Вадима Стаценко Владимир Мороз. – Кроме того был еще и товарный кредит у поставщиков за товары и оборудование в общей сумме около 100 млн. руб. Всего фирма была должна порядка 250 млн. Такая закредитованность предприятия – это вполне нормальная ситуация для крупной фирмы, которая покупала заправки, производила их реконструкцию и ребрендинг. Но кредиты надо было погашать, в том числе и регулярно вносить плату за проценты, на все это требовалось почти 5 млн. ежемесячно, – вспоминает Владимир Мороз. 

– Августовский экономический кризис 2008 г. настолько ухудшал финансовое состояние компании и не только нашей. Банки приостановили выдачу кредитов, а о пролонгации старых никто не хотел слушать, тем более в нашей ситуации, когда погиб владелец бизнеса. Долгосрочные кредиты не выдавали, а короткие кредиты заканчивались. Помимо прочих бед, с целью нормализации обстановки в стране Правительство РФ запретило повышать розничные цены на заправках, несмотря на то, что оптовые цены не контролировались. Нефтяные компании, чтобы не потерять прибыль, подняли цену. А у нас был единственный источник доходов – реализация нефтепродуктов. Естественно, пошли убытки, эта ситуация не давала нам возможность получать прибыль, которую можно было использовать на погашение кредитов. Помимо этого, с 2009 года ТНК отказала нам в использовании своего товарного знака, перестала давать товарный кредит в связи с тем, что они решили сами зайти на рынок Краснодарского края со своими заправками. А поскольку мы работали под их брендом, то теперь мы стали им конкурентами, – описывает экономическую ситуацию конца 2000-х Владимир Мороз. 

Кстати, из материалов дела видно, что Вадим Стаценко понимал, что рынок частных АЗС, неподкрепленных надежными поставками топлива, идет на спад. Незадолго до своей гибели он принимает решение о продаже части АЗС и передачи АЗС в аренду. Два автозаправочных комплекса на трассе М-4 «ДОН» в районе п. Псекупс было продано еще летом 2008 г., покупателем тогда выступила компания ООО «ТНК - ЮГ Менеджмент».

Им также было принято решение о передаче в долгосрочную аренду ООО «Фаэтон» 14 АЗС. А в отношении еще 7 АЗС Вадим Стаценко принимает решение о продаже их в собственность тому же «Фаэтону» по цене, которая «будет определяться на основании отчета об оценке рыночной стоимости имущества, выполненного независимыми оценщиками». Об этом говорится в Решении от 25.09.2008 г., подписанным Вадимом Стаценко, копия которого имеется в редакции. Оформление договоров аренды и купли-продажи имущества «Дона», как выясняется, инициировано было и началось еще при жизни владельца фирмы. Больше того, о сложившейся ситуации знали не только наследники покойного Стаценко В.М, но и сотрудники Сбербанка. Нам удалось выяснить, что на собраниях, которые В. Мороз собирал на предприятии, неоднократно обсуждались различные пути выхода из тупика, в который попало предприятие, в собраниях принимала непосредственное участие сама наследница Юлия Стаценко и даже ее будущий муж. 

– Я им говорил – вникайте в дело, я всю жизнь работать не буду. Теперь же они заявляют, что они об этом не слышали, не знают. Присутствовал на собраниях и друг семьи Стаценко Николай Грацеско – один из бывших топ-менеджеров ТНК. Был на собраниях и коммерческий директор Федоров Е.В., который на тот момент являлся директором аффилированного предприятия ООО «Фаэтон». На собраниях присутствовала и Жбанова Н.П., управляющая Павловского ОСБ № 1813, которая пояснила, что задолженность по кредитам переводилась на наследников и поручителей, и в случае просрочки уплаты в течение 90 дней банк имел полное право реализовать имущество через суд. То, что необходимо где-то брать деньги для стабилизации ситуации, понимали все. Предложение, поступившее от Николая Грацеско, продать часть АЗС и погасить текущие кредиты, было ожидаемо и ни у кого тогда подозрений не вызвало, – вспоминает те трудные дни Владимир Мороз.

– Имея на руках отчеты оценки семи АЗС, мной было сделано предложение в «Лукойл», «Роснефть», ТНК, «Газпром» по приобретению предложенных АЗС, но в связи с кризисом мое предложение рассмотрел только «Лукойл» и то только по одной АЗС № 4 на автотрассе М-4 «ДОН». Я встретился с Гаврильцом Иваном Михайловичем, прежним директором «Лукойл- Югнефтепродукт», сейчас он на пенсии. Он предложил за эту заправку 5 млн., объясняя это тем, что есть стандарт – размер операторской, навеса и т.д. А то, что есть у нас, надо снести и построить новые заправки, используя лишь коммуникации. Я не согласился на эту сумму при имеющейся на тот момент оценке в 11,5 млн. руб., – пояснил Мороз. 

– Как в любом крупном бизнесе, у нас было разделение направлений для оптимизации налогообложения. Аффилированная компания ООО «Фаэтон», получившая в аренду АЗС, должна была закупить топливо, продать его и заплатить арендную плату «Дону». Надо было искать, где взять топливо, кредиты «Фаэтон» не получал, так как на тот период их никому не давали. Но была найдена фирма – поставщик топлива, которая без денег предоставила топливо, но потребовала залог. Поэтому руководство «Фаэтона» закладывает купленные у «Дона» заправки, получает топливо, продает его и отдает «Дону» арендную плату, которая полностью идет на погашение части кредита. 

Я тогда сказал Юлии Локтевой (Стаценко), Вадим ее сделал учредителем еще одного своего предприятия «Югспецавто», давайте, продавайте машины. Они продали часть техники. Это говорит о том, что было коллективное решение о продаже имущества, чтобы сохранить основную массу средств. В итоге «Дон» вытащили, просрочек не было, но «Фаэтон», учредителем которого я являлся, стал банкротом, ему надо было платить за топливо. Я предложил – давайте теперь спасать «Фаэтон», но мне ответили, что это мои проблемы. Я-то полагал, что мы будем и дальше вместе работать! Когда Вадим принимал решение о передаче в аренду и продаже АЗС, предполагалась совместная работа. Мы друг другу доверяли всю жизнь. Мы это вместе все создавали. И что теперь? Как «Фаэтону» рассчитываться с товарными кредитами? Мной было принято решение о продаже имущества, чтобы рассчитаться с поставщиками, что я и сделал. Те лица, юридические и физические, кому я продал АЗС, впоследствии перепродали объекты другим, – пояснил, как было дело, Владимир Мороз. 

В распоряжении редакции также имеется рецензия на экспертное заключение Колгановой И.А., в котором говорится о существенном (более, чем в 2,5 раза) завышении рыночной стоимости объекта экспертизы. Кроме того, грубо нарушаются нормативные требования к оценочной деятельности. 

– Для расчета рыночной стоимости сравнительным подходом использованы объекты-аналоги, выставленные на продажу в 2016 году, тогда как объект экспертизы оценивается на 2009 год, также возникают вопросы и к коэффициентам, применяемым Колгановой при проведении оценки, – рассказывает корреспонденту защитник Мороза В.М. Денис Гридин.

– Мы обратилась в Саморегулируемую организацию «Региональная ассоциация оценщиков» (СРО РАО), которая провела проверку оценщика Колгановой И.А. и подтвердила многочисленные нарушения, допущенные Колгановой при оценке АЗС. Мы предоставили рецензию следователю, есть все основания для проведения повторной экспертизы, но нас не слышат, следователя устраивает экспертиза Колгановой. Достаточно провести независимую экспертизу, и все встанет на свои места, но следствие на это категорически не идет. Изначально следователь назначил экспертизу в Краснодарской лаборатории судебных экспертиз Минюста России (КЛСЭ), но когда им потребовались дополнительные документы, следователь не стал их им направлять, а передал материалы на экспертизу ИП Колгановой в Динской район, – пояснил адвокат Гридин.

Почему следователь Павловского отдела МВД направляет документы на экспертизу именно ИП Колгановой, а не в Краснодарскую лабораторию судебных экспертиз? 

Как выяснилось в ходе журналистского расследования, в Динском районе начальником полиции ОМВД России по Динскому району служит Владимир Локтев, старший брат мужа Юлии. Мы не беремся утверждать, что майор Локтев имеет прямое отношение ко всей этой истории, но о новых заботах брата и его супруги, наверняка, он был осведомлен. И уж, конечно же, по-родственному помогал начинающим бизнесменам добрыми советами. 

То, что брат мужа Юлии Локтевой (Стаценко) имеет отношение к силовым структурам, подтвердила и сама Юлия в разговоре с корреспондентом «Новой газеты Кубани». 

«Это было громкое дело. У человека (от ред. – Владимира Локтева, брата Василия Локтева) была своя работа, которую он постигал много лет, сейчас он какой-то там определенный начальник и посчитал нужным не вмешиваться. Морозу всегда хотелось думать, что он консультирует, с нами общается, если бы он с нами общался, тогда, наверное, я бы 8 лет не билась. Я не могу его просить, это не мой брат, я понимаю, что для него его работа дороже», – так прокомментировала Юлия Локтева наши предположения. О ней в станице говорят разное, некоторые осуждают за то, что оставила маму и сестер без отцовского наследства. Но мы не стали задавать лишних вопросов и тревожить девушку досужими разговорами.

Как рассказывают люди, близкие к семье Стаценко, Вадим был строгим и любящим отцом. До смерти отца Юлия познакомила его со своим женихом – Василием Локтевым. Родители даже успели приобрести молодым дом. 

В разговоре с корреспондентом Юлия Локтева не скрывает свою неприязнь к бывшему другу и компаньону отца Владимиру Морозу. Наш разговор происходит в ее роскошном офисе в центре станицы Павловской, где молодые, похоже, уже вошли в роль местной бизнес-элиты, не стесняющейся в выражениях. Если опустить многочисленные эпитеты, которыми изобиловала речь наследницы, то смысл ее слов сводился к тому, что партнеры отца по бизнесу ее обобрали и чуть ли ни пустили по миру. 

– Отец, готовя меня ко взрослой жизни, делился со мной, я знала, кто чем занимается, у кого какие полномочия. И я понимала – кто что может. Я не могу сказать, что Владимир Михайлович Мороз был близок нашей семье, это были рабочие отношения. После того, как погиб отец, я сразу поняла, чем занимался этот человек и какие приоритеты у него были. Наша семья с малолетними детьми оказалась в непонятно какой ситуации, а человек просто хладнокровно начал заниматься рабочими делами до того момента, когда отца привезли сюда, чтобы похоронить. Они стали четко выполнять свои рабочие моменты. В свои 19 лет я искренне верила, что до вступления в наследство вообще ничего не может быть, – немного сумбурно и эмоционально рассказывает Юлия Локтева. 
При этом она подтвердила, что Мороз пытался довести до нее информацию о нестабильной финансовой ситуации на фирме «Дон». 

– Люди оставили нас с кредитами на фирме. У папы была большая фирма. У отца было много фирм, к сожалению, эти фирмы были не только на отце, у него были доверенные люди. И получилось, что моя семья, зная, что вся эта империя – отца, вступить в эту империю уже не смогла, а вступила только в одну законную фирму, которая была носителем имущества и кредитов, – вот так со своей колокольни оценивает ситуацию наследница. 

Рассказывая о ситуации в головном предприятии отца ООО «Дон», Юлия Локтева говорит о В.М. Морозе как о наемном директоре фирмы с «определенными обязанностями», сознательно не упоминая о том, что Мороз был близким другом ее отца, его компаньоном. Они начинали совместный бизнес много лет назад, торгуя ГСМ с бензовозов. И о том, что совместно они создали еще около десятка фирм для маневренности бизнеса, но она склонна обвинять Мороза. В то время так поступали многие. Во имя сохранения главного приходилось жертвовать малым. Но для того, чтобы это понять, нужно было жить в этом противоречивом, смутном времени, а Юля родом из 2000-х. Тогда предпринимателям приходилось действовать по наитию, на свой страх и риск, но нынешние наследники и следователи с высоты своего благополучия в это не верят. 

На вопрос корреспондента о том, погашались ли все-таки кредиты, Юлия Вадимовна ответила так: 
– Мороз, зная в каком состоянии была мама, пригнал начальницу Сбербанка к нам домой, чтобы маму уведомили, что у нас более 100 млн. рублей кредит. Скорее всего, поручителем по кредиту был отец, не буду врать, потому что я этих сбербанковских документов изначальных не видела. Банк долбил нас, хотя денег у нас не было на тот момент, мы никто были, то есть было некрасивое поведение со стороны Сбербанка. И только тогда мне пришлось продать имущество для погашения этого кредита, не вступив в наследство. А когда мы уже совсем не могли платить, с барской руки другого отцовского предприятия, которое было на Морозе, они якобы погашали, в счет якобы этих заправок, которые они вывели, – пояснила Локтева. И это ее заявление мало чем отличается от того, что говорит Мороз, но как по-разному они оценивают то, что произошло.

Основная претензия Юлии Локтевой к Морозу в том, что «он не имел права продавать имущество». Но главный вопрос, который лег в основу возбужденных уголовных дел – возмездность сделок по продаже АЗС. 

«АЗС продавались по балансовой стоимости, разве это выгодная стоимость для предприятия? А одну заправку вообще продали по заниженной стоимости в ущерб предприятию, выгода – это по рыночной цене. Сейчас мы оцениваем каждую заправку. С чем они, конечно же, не согласны. И оценка показывает другие суммы», – продолжает рассказ Юлия Локтева. И тут она явно заблуждается.
В июле 2009 года Юлия Стаценко вышла замуж за Василия Локтева, а в августе он становится директором ООО «ДОН», учредителем которого после вступления в наследство стала вдова Вадима – Тамара Стаценко. 

Как выяснилось, новый директор ООО «Дон», Василий Локтев, также впоследствии продал несколько АЗС, но о стоимости этих сделок Юлия не говорит. «Продажей АЗС занимались юристы и мой муж, я знала ситуацию, но бумаг не касалась. Мороз продал 7 заправок. Он продавал, давайте учитывать, когда страна находилась в другом состоянии, мы продавали спустя 2 ли 3 года, когда прошли кризисы и когда маржа на топливо была мизерная, ее почти не было».

Мы ей приводим довод , что, по информации В. Мороз, продажей АЗС Василий Локтев занимался в тот же 2009 год, причем продал он по стоимости на порядок ниже, чем реализованные Морозом АЗС. «Я АЗС № 4 продал за 11 млн, а Локтев одну за 5 млн., другую за 7 млн. в один год. Я похитил? А он успешно распорядился?» – возмущался Мороз в разговоре с корреспондентом. 
«Я не обязана отчитываться за дела семьи, моей матери, моего мужа, принятых на общем совете. Пусть человек отчитается за то, что он сделал с нашим наследством», – в конце концов заключила с раздражением Юлия Локтева. И эта фраза объясняет многое. Во всяком случае, мыслить бизнес-категориями девушка еще явно не научилась, недоверие к людям сквозит в каждой ее фразе. 

Пора ставить точку!

При желании в этом явно затянувшемся деле можно легко поставить точку. Достаточно провести анализ финансового состоянии предприятия на момент гибели Стаценко-старшего. Но следствие уперлось, ограничившись одной оценкой продажи АЗС, а это фактор относительный, который можно легко опровергнуть в суде новой экспертизой. Любой бизнесмен знает, что вопрос цены сделки – это вещь субъективная. Как говорят в народе, «один дурак продает, другой покупает». Но следствие предпочитает качели с возбуждением и отменой уголовных дел. Значит, ему это выгодно? 

Не исключено, что за время этой бесплодной тяжбы, затеянной наследницей, появилась заинтересованная сторона с далеко идущими планами, которая выжидает до поры до времени. А заполучив нужный приговор, выставит претензии новой владелице папиного бизнеса.

Татьяна ГУСЕЛЬНИКОВА