МЕТАСТАЗЫ

Редакция "Новой газеты Кубани" вновь обращается к теме оказания паллиативной помощи на Кубани.

Несколько лет назад инициативная группа краснодарского Совета старейшин войны и труда через суд предприняла попытку заставить чиновников администрации Краснодарского края исполнить положения приказа министерства здравоохранения РСФСР № 19 от 01.02.1991 г. "Об организации домов сестринского ухода, хосписов и отделений сестринского ухода многопрофильных и специализированных больниц". Им удалось сдвинуть дело с мертвой точки. По крайней мере, по данным краевого Минздрава, в учреждениях здравоохранения городов и районов Кубани к лету 2015 года уже действовали 262 паллиативные койки, из которых 21 была рассчитана на детей. В 2015 году было запланировано открытие еще 31 койки для неизлечимо больных, в том числе 2 койки для детей.

Также в планах чиновников от здравоохранения в 2015 году – организация хосписа для оказания медицинской помощи инкурабельным (неизлечимым) больным на базе МБУЗ "Городская больница № 4" г. Краснодара, в структуре которой планируется 30 коек сестринского ухода и 40 хосписных коек.

Но только выяснить – появились ли реально новые паллиативные койки на Кубани или они действуют пока на бумаге, выяснить представителям Совета старейшин пока не удается. Люди старой закалки, они не только поднимают насущные проблемы, добиваются их решения, но и пытаются контролировать исполнение. То, что они решили проехать по медицинским учреждениям края, где организованы койки для неизлечимых больных, яркое тому доказательство. Из всех медучреждений с хосписными койками, побывать им удалось только в Динском районе.

– Инкурабельных, то есть неизлечимых больных выписывают из больницы, чтобы они досматривались в хосписах или на паллиативных койках в медучреждениях. Там должно быть медицинское обслуживание, специально обученный персонал, – пояснил корреспонденту руководитель краснодарского Совета старейшин войны и труда Адольф Иванович Колисниченко. – Паллиативные койки могут располагаться в зданиях больницы, где им отводится часть здания, чтобы не мешать другим. Если говорить о хосписе – это отдельное помещение. В Динской, например, мы видели отдельное крыло, есть бункер для хранения обезболивающих наркотических препаратов. Так должно быть по всему краю. Мы несколько лет назад обращались в Минздрав края, замминистра Стриханов еще в 2007 году обещал, что будет и взрослый хоспис, и детский. Насколько я знаю, были выделены средства, сделаны проекты, но хосписы так и не появились.

Как рассказал Колисниченко, ветераны обращались и к представителям Совета по правам человека при Президенте России в момент их приезда в Краснодар зимой этого года. На заседании СПЧ Адольф Иванович Колисниченко рассказал о ситуации с хосписами на Кубани.

Чтобы посмотреть на организованные паллиативные койки при медучреждениях, необходимо согласие министра, но он на запросы общественности не реагирует. И дальше Динской общественников не пустили.

Руководитель Краснодарской региональной организации "Движение против рака – Кубань" Николай Дураджи:

– Тема онкологии, борьба с онкозаболеваниями у нас в крае замалчивается и продвигается плохо. Речь идет о помощи умирающим. А сколько у нас умирает от онкозаболеваний – неизвестно, это тема закрытая. Единственная цифра, которая просочилась в прессу и была официально озвучена несколько лет назад, это 137 тысяч официально зарегистрированных онкобольных в крае. Другой статистики я нигде не видел. Я это с уверенностью говорю потому, что я занимался этой проблематикой еще будучи с 1999 по 2007 год советником по социальным вопросам заместителя Председателя Госдумы ФС РФ . Будучи полковником запаса я также занималсяв думском комитете по обороне вопросами социальной защиты военнослужащих.Проблемы онкологии знаю не понаслышке. Моя супруга заболела в 1993 году, ей сказали, что осталось ей жить 3 месяца, мы прожили еще 18 лет, прошли все круги. Лечил я ее и в Москве, и в Питере. Погибла она от химиотерапии здесь, в Краснодаре. Я сражался за права своей жены и побеждал, как мне казалось. Но закончилось все так… как закончилось. И потому, я понимаю, как никто, те проблемы, с которыми сталкиваются онкобольные, их родственники. Когда видишь мучения близкого человека от дикой боли, от которой он лезет на стенку, хочет наложить на себя руки, ведь ты ничего сделать не можешь, это чудовищно. Когда же приходишь получить обезболивающие препараты, наркотики, там регламент такой, что приходится тратить больше времени на хождение по кабинетам, чем на оказание помощи больному. Все это меня заставило после смерти супруги заняться этой темой дальше. Наш край онкоопасный, предрасположенность очень высокая, первое место по стране, второе – Московская область. И мы понимаем, что ситуация лучше не становится. Занимаясь лечением супруги, я вышел на лучших врачей, находил лучшие препараты. Я вышел на наших российских ученых, которые занимались в то время разработкой препаратов, которым нет аналогов в мире. Это альтернатива химиотерапии. Это цитокины, которые производятся только у нас в России. Цитокинотерапия – это узаконенная методика лечения рака, есть химиотерапия, радиотерапия, операция и все. Но по регламенту есть еще цитокинотерапия, она внедрена в практику лечения онкозаболеваний, с 2005 года она применяется в центральных онкологических клиниках в Москве, в Питере, в Казани. Я познакомился с производителями этих лекарств, супруге я успел сделать несколько уколов. После изучения темы мне предложили возглавить в крае "Движение против рака". Был я у Редько (от ред. – экс-министр здравоохранения Краснодарского края), в течение 2012 года мы провели 12 конференций на Кубани с участием автора этих препаратов, выступали с темой о том, как оказывать помощь онкобольным. Эти препараты помогают лечить как рак, так и заболевания, связанные с иммунной системой. Открыли аптеку в Краснодаре. Но с чем мы столкнулись. Препараты великолепные, есть отзывы, они помогают. Но товарищи-медики, к которым я обращался, говорили, что "мы ЗА эти препараты, но мы не можем их применять, потому что не разрешено, не велено". Я пошел к Редько: "Елена Николаевна, великолепные препараты, вот отзывы пациентов, вот заключения ученых…" Но она ответила: "Николай Григорьевич, мы не можем эти препараты применять, больные их не требуют". А как больные будут требовать, если врачи не знают? Один из врачей, доктор наук говорит: "ВО препараты, но если я выступлю и скажу в их поддержку, мне не работать!" Вот такая система, полная закрытость. И я пришел к таким выводам. Сегодня выделяют на онкобольных большие деньги. Но их все равно на всех не хватает. К сожалению, наша фармацевтика находилась в упадке, вот только начала возрождаться. Ученые всего мира признают, что химиотерапия – это оружие массового поражения, но применятся точечно. Она убивает онкоклетки и заодно убивает все остальное. И человек умирает от последствий лечения химиотерапией. На ранних стадиях еще можно заглушить, но корни болезни химиотерапия не убивает. Иммунная система дала сбой, и организм не борется с онкоклетками, которые есть в организме человека. Нужно восстанавливать иммунную систему. Заниматься профилактикой, чтобы человек не дошел до состояния онкобольного. А у нас все это только на бумаге. И я понимаю, почему не хотят использовать лекарства, потому что закупили в Америке, Швейцарии, огромные деньги уходят, но этих денег хватает не на всех, только 20 % больных получают помощь, а 80% – нет. Когда началась вся эта ситуация с импортозамещением, было сказано – надо заниматься, а мы этим уже пять лет занимаемся. Я снова пишу письмо министру здравоохранения Краснодарского края – примите нас, мы общественная организация, и мы имеем право участвовать в оздоровлении нации, заниматься профилактикой, оказывать помощь людям в рамках своих полномочий, мобилизовать общество информационно. Да, лекарства наши не дешевые, но они дешевле американских в 40 раз, у наших нет аналогов. И если лекарство имеет эффективность 40% – это золотой стандарт, а его статистика показывает 80%, т.е. в два раза выше мирового стандарта. 1, 2, 3-ю степень заболевания вылечивает, на 4-й стадии – продлевает жизнь, человек уходит безболезненно, по крайней мере, человек не мучается. Но это настолько закрытая тема, и они туда никого не пускают.

Мы пытаемся достучаться до руководителей, которые обязаны слышать нас. А мы даже не можем прорваться на прием. Вот, получили ответ, который можно интерпретировать так – "у нас все замечательно, вы нам не нужны". Как не нужны? По закону положено. А вы нас не пускаете?! Вывод какой? Я не говорю о коррупции, так как не имею права говорить без имеющихся фактов, но вывод напрашивается следующий – раз тема закрытая и общество не допущено контролировать, то там не все гладко. И то, что нас отфутболивают, не хотят с нами разговаривать, это подтверждает. И наша задача сегодня через СМИ достучаться не до чиновников, которые сегодня один – завтра другой, а до самой системы.

Когда с женой была непростая ситуация, ее признали умирающей при хороших показателях здоровья, признали инкурабельной, я сказал: "Так не пойдет!" Я написал письмо Президенту, сняли главного врача, не знаю, связано это с моим письмом или нет, пришла Казанцева. Но когда мы снимаем одного чиновника, приходит – другой. Хуже он или лучше, но он человек системы. Необходимо попытаться сломить систему. Каким образом? Сделать открытой и прозрачной. Вот сейчас ко мне, как руководителю движения, обращаются люди за помощью. Вот пример. В зиповскую больницу поступила женщина 74-х лет. Попала по скорой, ее разрезали – рак. Ее отправляют домой, она звонит мне. Объясняю, что ее должны были перевести в профильное учреждение и там заниматься лечением, а не выписывать. Она пришла в больницу – ее отфутболивают. Я позвонил врачу, сказал, что это подсудное дело то, что они делают, ее переводом перевели. Четыре дня ее посмотрели и выписали домой умирать. Если человек старше определенного возраста, он практически лишен адекватной медицинской поддержки. Доживайте, как можете. А онкобольные вообще брошены. Я столкнулся с этим сам. Когда вызывал скорую помощь супруге – даже обезболивающий укол они не могли сделать, только через дежурного по городу я добился того, чтобы к супруге приехала скорая помощь с кислородными баллонами. У нас нет системы оказания медицинской помощи онкобольным, у нас нет специализированной скорой помощи. И бедные родственники волосы на себе рвут – хотят помочь, но не могут. И наша задача, задача общества сделать так, чтобы мы были услышаны, и когда это будет озвучено, когда люди, радеющие за Кубань, будут спрашивать: "Товарищ министр, а почему такое положение дел?" Вот тогда они начнут что-то делать, тогда и хосписы будут строить. Когда человек уходит из жизни, он должен уходить не в муках и страданиях, а сейчас это происходит именно так. Организовывают паллиативные койки. Но не должны больные видеть муки инкурабельных больных. Нужны отдельные хосписы. Деньги тратятся огромнейшие на медицину, но, видно, кто-то считает, что чем быстрее народ уйдет из жизни, тем меньше будет проблем. Но мы будем сражаться, мы пенсионеры, мы должны людей информировать – как жить не болея. Не заболеть – вот главная задача. Еще три года назад я предложил создать общественно-государственную программу "Движение против рака". Мы готовы заниматься теми вопросам, которыми вы не занимаетесь, профилактикой, реабилитацией, оказанием паллиативной помощи. Встречался я с председателем комитета по здравоохранению ЗСК, ныне секретарем комитета Башинским Анатолием Доминиковичем, который сказал: "Спасибо, что вы есть, но я не губернатор!" Приглашали его на наши мероприятия, чтобы высказал свое мнение, но он не пришел. Но мы не можем вместо чиновников что-то делать, только вместе, надо их подталкивать. Их корпоративность, закрытость делает их неуязвимыми, они считают, что они уполномочены говорить человеку, когда он умрет. Какое ты имеешь право так говорить?! Люди сражаются по несколько лет. Если человек борется – он будет жить. Тема тяжелейшая, и не столько медицинская, сколько социальная. Врач, сидящий за столом, он знает о препаратах, но не имеет права их выписывать, так как система ФОМС контролирует список лекарств, значит, врач отвечает рублем. И назначает то, что бесплатно и порою малоэффективно, но входит в список ОМС. Но и не всегда бесплатно, так как приходишь в аптеку, а препарата нет – и человек вынужден идти и покупать. Необходимо адаптироваться к ситуации и заставить чиновников выполнять свои обязанности, а сколько людей не дождутся этой помощи?

ЖДЕМ!

В середине июля 2015 года редакция "Новой газеты Кубани" направила вопросы для интервью главному онкологу Кубани Маргарите Казанцевой. По истечении двух месяцев ответы на них мы не получили. Со слов Маргариты Викторовны, ее ответы должны утвердить в краевом Минздраве, куда они и были ею отправлены. Заместитель министра здравоохранения Краснодарского края Татьяна Солоненко в телефонном разговоре с главным редактором "Новой газеты Кубани" сказала, что ответы на вопросы редакции у Казанцевой.

Мы все-таки надеемся получить ответы на наши вопросы, несмотря на то, что пошел третий месяц вместо отведенных "Законом О СМИ" семи дней.

Отдел расследований "НГК"