По случаю провала

Краснодарский зритель, практически в полном составе покинув зал 8 марта,выдержал экзамен на гражданскую зрелость

Приукрашая сотней врак одну сомнительную правду.

Эта фраза Лопе де Вега, как мне кажется, объемно и точно
определяет положение дел, сложившихся
в Краснодарском академическом театре драмы.

А случилось вот что: 8 марта горожанам была показана премьера спектакля "Мнимый больной" по пьесе Мольера в постановке режиссера Ивана Осипова из Санкт-Петербурга. Дело закончилось провалом. Как рассказывали очевидцы, тысячный зал в какой-то момент почти в полном составе, возмущаясь, потянулся к выходу, не выдержав авангардности решения. Новость о провале неслась по городу, а ответственные люди, в числе которых директор театра Татьяна Кривошеева и главный режиссер, говорили, что конечного продукта они в глаза не видели. Надо ли кому-то объяснять, что тем самым они пренебрегли своими обязанностями, за которые бюджет края платит им немалые зарплаты?!

Но правда ли то, что они говорили? Они убедили весь город, что по каким-то неведомым причинам была отменена обязательная в таких случаях сдача спектакля. Ведь театр-то все-таки профессиональный. Здесь возникает первая неувязка. Лично я узнала о провале за три часа до начала спектакля. "Вот это оперативность распространения слухов", – скажете вы. Как это возможно? Истории в духе Стивена Кинга, конечно, будоражат воображение. Но мы-то живем в реальном мире. Не проще ли предположить, что сдача – предварительный показ на художественный совет и критиков – все же были. И на них также массово уходила публика, которая выражала при этом отнюдь не восторг. Возникает невольный вопрос, почему директор театра, увидев, что на главной сцене творится непотребное, не приняла единственно верное решение: вовремя отменить спектакль?! На что она рассчитывала? На то, что публика – дура, проглотит очередное низкопробное "варево", как это случалось в этом театре в последнее время не раз?
На этот раз не вышло… Колосс на глиняных ногах рухнул. Впрочем, это падение давно предсказывали. 8 марта для театра драмы стало "черной пятницей", ведь в этот день звучали настойчивые требования вернуть деньги! Зрители обещали обратиться в прокуратуру и т. д.
А что же милейшая Татьяна Германовна Кривошеева, которая отвечает за театр? Может быть, она вышла к рассерженному зрителю и попыталась оправдать действия своих подчиненных? За случившееся, наверняка, придется отвечать ей, так называемому главному менеджеру театра.
Непрофессионализм, процветающий здесь, есть результат всеобщего заблуждения о том, что страну спасут антикризисные менеджеры. Что хорошо для рынка, в культуре и искусстве не работает. Потому что многое, если не все, здесь зависит от зрителя. В отличие от книги или картины, которые спустя годы могут найти своего читателя или зрителя, театр действителен только здесь и сейчас. Театр сиюминутен. Публика плачет или смеется, а в конце аплодирует, в прямом соответствии с тем, что происходит на подмостках в данную минуту. Она приходит в театр порадоваться, отмякнуть душой, а не злиться и негодовать. Как же нужно было обидеть краснодарского зрителя, чтобы он повел себя так?!
Следует заметить, что терпение нашей публики и подвергается испытанию в краевой драме в последние годы постоянно, особенно тяжелыми стали последние полтора года. Связаны они с появлением на посту главного режиссера Александра Огарева, который запретил неугодных ему критиков вообще пускать на свои спектакли. И вот теперь – оглушительный провал.
Еще полтора года назад во время его пришествия в Краснодар было очевидно, что ждать от главного режиссера нам, собственно, нечего. Пьеса "Ужасная мать" Алекса ван Вармердама в его исполнении представляла набор банальных штампов с претензией на авангардность. Потеря темпоритма, отсутствие ансамблевой игры, плохие речь и пластика актеров дали представление о том, что Огарев не тот, кто выведет театр из кризиса. У него в голове был свой театр, который никак не имел в виду зрителя. А так в театре не бывает. Последующие спектакли только доказывали тот факт, что режиссер не в состоянии установить прочные психологические связи между актерами, с их помощью создать мир, в котором зрителю рассказали историю про человека. В его постановках действуют механизмы без души, без сердца. Много раз виденные мною ходы, просчитываемые за полминуты, – вот что такое режиссура Огарева.
Не лучше обстояли дела и у приглашенных им же режиссеров. Кто-то сравнил постановку "Мнимого больного" с провалом пьесы Треплева в "Чайке". Я думаю, это не так. Костя имел право делать что угодно у себя в усадьбе. Здесь же крупный государственный театр, который должен выдавать продукт на продажу. Он должен отчитаться, какой товар он поставляет на рынок. Нынче, если на упаковке с молоком производитель должен указывать, сколько там натурального продукта, то, мне кажется, и на афише с "Мнимым больным" театр должен сообщить, сколько там Мольера. В противном случае, когда обнаруживается, что авторского текста большая недостача, режиссер может быть уличен в обмане, что и произошло. И так было не единожды. В новогоднюю компанию театр выдал в своих анонсах за классическую "Золушку" стеб по поводу великой сказки.
Хочется теперь перейти к самой изощренной части обмана. Я имею в виду разговоры вокруг слова "авангард", что настойчиво вел Огарев. Разве это нормально, что в городе, где никто отродясь не видел ни одной пьесы Беккета, Сартра или Камю, где только по книжкам знают про театр абсурда, вдруг ни с того ни с сего ставятся аж четыре пьесы Пулинович? Подозрительно все это. А что в итоге: бунтуют вузовские аудитории.
Студенты, которым показали "Гамлета" и "Кошку на раскаленной крыше", клялись, что даже бесплатно не пойдут на спектакли Огарева. Явно ощущается неприязнь в высказываниях журналистов. Возмущается теперь и семейный зритель. Правда, неохваченным остался еще психоневрологический центр. Как знать, может, там Огарев найдет своих зрителей? Никогда ранее мне не доводилось видеть у краснодарского зрителя такого единодушия. Разные люди вдруг проснулись и поняли, что главный театр Кубани превратился в абсолютное зло, с которым дальше мириться уже нельзя.

Елена ПЕТРОВА
Театровед.